KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Публицистика » Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2004)

Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2004)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Журнал Наш Современник, "Журнал Наш Современник №5 (2004)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Мы не знаем, докладывались ли Сталину читательская картина “Тихого Доне”, ее обширная география (письма со всех регионов страны, от зарубеж­ных читателей, в том числе от русских эмигрантов), социальное представи­тельство всех слоев (рядовые колхозники и сельская интеллигенция, рабочие, учителя, рядовые красноармейцы, политработники, белогвардейцы, школь­ники, студенты, преподаватели техникумов). Докладывались ли странные для советского писателя отзывы читателей и картина общенародного ожидания финала “Тихого Дона”... Исключить этого нельзя. Как свидетельствуют мате­риалы архива ГИХЛ, письма (выборочно) перепечатывались в нескольких экземплярах. Для кого — конечно, для автора “Тихого Дона”. Шолохов ценил читательские письма.

Но не только автору “Тихого Дона” адресовались машинописные копии читательских писем. Они передавались также готовившему роман к изданию редактору. Замечания о противоречиях, описках, фактические данные, требо­вания по чистке языка романа — “сознательные читатели”, без преувеличения, проделали колоссальную редакторскую работу (в каком-то смысле она и станет основой “исправленного” издания 1953 г.). Скорее всего, что именно маши­нописи читательских писем использовались также при подготовке обзо­ров — их писали критики, писатели, члены рабочего редсовета издательства (см.: Обзор отзывов читателя на романы Шолохова // РГАЛИ. Ф. 613, оп. 1, ед. хр. 156). Подобные обзоры готовились по всем заметным изданиям 1930-х, и не вызывает сомнения, что они также передавались в высшие инстанции. Продолжение читательской истории “Тихого Дона” нужно искать, на наш взгляд, в архивах Кремля и Лубянки. Историю ожидания финала “Тихого Дона” можно было прервать, к тому были весьма веские формулировки в письмах “сознательных читателей” (планируемый в 1938-м Вешенским НКВД арест Шолохова не обошелся без санкции Москвы). Тем более что в 1937-м классический соцреалистический пример завершения “народной эпопеи” был уже написан, его дал влиятельный Ф. Панферов, и “сознательные читатели” одобрили безбрежно-эпический финал “Брусков” и не раз при этом попинали “Тихий Дон” (отзывы на роман “Бруски” находятся в архивах ГИХЛ). Правда, в ситуации с финалом “Тихого Дона” все оказалось сложнее, ибо она не исчер­пывалась “сознательными читателями”, а это было всенародное ожида­ние весьма сложного состава. Даже “сознательные читатели” проговари­вались, что “Тихий Дон” — самая любимая их книга, и не скрывали, что читатель-народ в лице известных им “малосознательных” читателей непра­вильно читает романы Шолохова.

Между публикацией 3-й (1932) и 4-й книги “Тихого Дона” образовался большой временной разрыв. Его нельзя было списать на критику и редакцию, как в случае с задержкой публикации 3-й книги (1929 г. — начало, 1932 г. — завершение публикации). 4-ю книгу Шолохов планирует завершить в 1934-м: “В этом году мне крайне необходимо разделаться с “Т. Д.” и “Целиной”...”* (письмо Е. Левицкой от 15 янв.; 9, 157); “В этом году хочу непременно закончить «Тихий Дон»” (письмо Е. Левицкой от 7 апр.; 9, 159). В 1935-м: “К весне сдам “Тихий Дон”. Осталось еще одно последнее сказание — и все!” (письмо Е. Левицкой от 27 мая; 9, 164); “Кончу его в конце года, если добрые люди не помешают” (письмо Е. Левицкой от 16 окт.; 9, 165). В 1936-м: “4-я книга будет готова не раньше конца этого года” (письмо чита­тельнице Кадышевой от 17 янв.; 9, 167); “В Сочи непременно приеду, как только разделаюсь с окаянной книгой” (письмо Н. Островскому от 14 авг.; 9, 167); “Яростно корплю над 4-й “Тих. Дона” и уже зрю конец” (письмо Ф. Князеву от 30 сент.; 9, 168). В 1937-м: “Я еще не закончил последнюю книгу “Тихого Дона”...” (письмо Г. Борисову от 5 янв.; 9, 169). Только в декабре 1936 г. и январе 1937-го начинают печататься главы 4-й книги. В 1938-м — публикация в первых трех номерах “Нового мира”, и — вновь остановка. В большом письме к Сталину от 16 февраля, полностью посвященном репрес­сиям 1936—1937 гг. в Вешенском районе, о “Тихом Доне” лишь в конце письма: “За пять лет я с трудом написал полкниги. В такой обстановке, какая была в Вешен­ской, не только невозможно было продуктивно работать, но и жить было безмерно тяжело” (письмо от 16 февр. 1938 г.; 9, 188). В письме от 16 октября — ни слова о романе: “Приехал к Вам с большой нуждой. Примите меня на несколько минут. Очень прошу” (9, 191). О том, что эта “большая нужда” заслонила литературные дела, признается в письме к Е. Левицкой: “...не пишу “Тих. Дон” вот уже 8 месяцев”. И здесь же: “Пишут со всех кон­цов страны, и, знаете, дорогая Евгения Григорьевна, так много челове­ческого горя на меня взвалили, что я уже начал гнуться. Слишком много для одного человека” (письмо от 23 нояб.; 9, 19). 1939-й: “Полтора месяца не брался за перо и вот только сейчас сажусь отвечать на письма, а за “Т. Д.” что-то боюсь браться там уж возьмусь и докончу этот осточертевший мне и добрым людям «Т. Д.»” (письмо Е. Левицкой от 30 июля 1939 г.; 9,193); “На днях, после тринадцатилетней работы, я кончаю «Тихий Дон»” (письмо И. Сталину от 11 дек.; 9, 194). 1940-й — публикация последних глав романа (февральский и мартовский номера “Нового мира”).

За такой долгой дорогой к финалу романа, как мы теперь знаем, стояли свои веские внелитературные причины. О них рассказывают ставшие известными совсем недавно шолоховские письма Сталину 1930-х гг. (а сколько историй еще неизвестно!). По своему пафосу история ходатайств Шолохова по делам народным — пушкинская, в высшем смысле понятия традиции. Здесь явлен тот пушкинский выход из литературы и ее прямое “остранение” (вспомним лаконичный ответ Пушкина в письме П. Вяземскому от 3 авг. 1831 г.: “Когда в глазах такие трагедии, некогда думать о собачьей комедии нашей литературы”), которые скажутся и в самой стилистической ткани 4-й книги романа.

Публикуемые нами письма читателей хронологически относятся ко времени работы Шолохова над 4-й книгой романа и являются, как нам представляется, важнейшим компонентом ее творческой истории. В интервью 1937 г. Шолохов говорил о шкафах с письмами читателей. В годы Великой Отечественной войны дом в Вешенской был разрушен, и потому точно описать полки с читательскими письмами мы вряд ли когда сумеем. Поэтому архивные фонды ГИХЛ приобретают особое значение. Многие из публикуемых нами писем дошли до Шолохова. И в них тоже “много человеческого горя”. Много ненависти и того горя человеческого познания жизни, в организацию которого советская литература внесла свой существенный вклад. Шолохов, как известно, отвечал на письма читателей — можно ли найти эти письма, вопрос не из простых, но этот пласт шолоховского наследия нельзя упускать из виду в наших размышлениях о творческой истории и истории текста романа. Впереди была война, и многие из читателей “Тихого Дона” ушли на фронт...

В интервью 1937 г. Шолохов признавался, что он занят “перепроверкой материала”, на которую его наталкивает читатель: “Всякая ошибка, даже самая мелкая, не проходит мимо внимания читателя. Я работаю тщательно, не торопясь, однако и я получаю много замечаний от читателей. Когда писатель грешит против истины даже в малом — он вызывает у читателя недоверие. “Значит, думает читатель,— можно соврать и в большом”. С нашим читателем беда! Где-нибудь попадешься, а тебя сразу наколят! Диву даешься, как это читатель замечает всякую мелочь. Словно рассматривает каждую строчку в лупу. И не прощает оплошностей” (Э к с л е р  И. В гостях у Шолохова // Известия. 1937. 31 дек. С. 3). Это высказывание является одним из самых точных и лаконичных описаний чтения “Тихого Дона” читателями 1930-х и одновременно прямым ответом Шолохова не абстрактному читателю, а ответом в 1937 г. на конкретные письма, авторы которых представлены в нашей публикации. Много позже Шолохов не раз возвращался к теме участия читателей в работе над 4-й книгой и благодарил участников Красной и Белой армий за устранение фактических ошибок в хроникальной части повест­вования (см. стенограмму беседы писателя в декабре 1965 г. после получения Нобелевской премии со студентами факультета славистики шведского университета — 9, 44). И ни одного упрека читателю-народу Шолохов не выскажет, а уж материала для публичных откровений, скажем в эпоху оттепели, по поводу террора массового читателя у писателя было предо­статочно.

Сегодня не только оппоненты, но и доброжелатели Шолохова пишут к “Тихому Дону” собственную хронику гражданской войны на Дону, некий параллельный исследовательский роман, по тем или иным причинам не напи­санный Шолоховым. Юмористический характер этим многотомным исследо­вательским проектам придают письма яростных читателей, совсем не по-книжному оппонировавших в 1930-е автору “Тихого Дона”. Комментарием от жизни к сцене последней встречи Мелехова и Кошевого может послужить письмо командира погранотряда с требованием провести уже в 1936-м дознание по известным и неизвестным преступлениям Григория Мелехова. Богатейший материал для понимания одной из сложнейших сцен в финале романа — диалогу Мелехова и Капарина о “мыслящей интеллигенции” — представляет пришедший в те же годы из эмиграции пронзительный рассказ-исповедь рядового корниловца. Кажется также вероятным, что советы чита­телей по поводу иллюстрирования “Тихого Дона” были переданы Шолоховым художнику С. Королькову и не потеряли даже сегодня своего специального значения. И конечно, в грустно-смешном сюжете читательницы романов Настасьи Филипповны Звягинцевой в романе “Они сражались за Родину” присутствуют фигуры многих “сознательных” читательниц “Тихого Дона” и “Поднятой целины”.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*