Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»
Голос Йоханнеса. Агата!
Братья вносят Йоханнеса.
Борген. Он умер?!
Миккель. Нет, отец, такие не умирают.
Андерс. Он упал, как только увидел ее, но он дышит.
Борген. Даже в этой милости нам отказано. Унесите его! Унесите! Господь дал, Господь и взял. Имя Господне…
IV
Боргенсгор.
Ингер лежит в гробу, девять свечей горят у изголовья. Окна занавешены простынями. Борген стоит, прислонившись к стене, и вглядывается в ее лицо. У него совершенно безжизненный вид, только подбородок вздрагивает.
Миккель (в дверях). Берите, пожалуйста, сигары. (Закрывает за собой дверь.) Там много провожающих, отец.
Борген. Гм.
Миккель. Пастор пришел.
Борген. Значит, скоро надо идти… в церковь?
Миккель. Сперва он должен выпить кофе.
Борген. Гм.
Андерс (входит). Отец, они нашли следы Йоханнеса.
Борген. Где?
Андерс. У Кузнечных холмов. Он прокопал снег до лисьей норы, зажег костер и варил картошку в крышке от старого ведра. И еще там лежала твоя старая накидка.
Борген. А! Значит, он не умер… еще не умер.
Андерс. Подумай, отец, он, возможно, пробыл там все эти пять дней.
Борген. А теперь его там нет?
Андерс. Нет, но есть следы, ведущие в сторону Боргенсгора.
Миккель. Не пора ли открыть дверь, чтобы люди могли посмотреть?
Борген. Миккель, ты меня убьешь.
Миккель. После похорон, отец, ты сможешь… я имею в виду — посадить людей за стол и все такое? Я хотел бы остаться ненадолго на кладбище, когда все уйдут.
Андерс. Миккель, ты ведь не собираешься?..
Миккель. Нет, брат Андерс, ничего такого у меня и в мыслях нет.
Борген. Я все сделаю, Миккель.
Миккель. Спасибо, отец. Да, Ингер, видно, нам пора возложить на твой гроб крышку.
Андерс. Отец! Как мы это выдержим?
Борген. Пусть сначала священник… прочитает молитву — так, Миккель?
Миккель. Да, да, пусть будет полный парад, как принято и положено. Вон пастор идет. Так что кофе он напился.
Пастор (входит вместе с доктором). Итак, вы боялись, что все будет как прежде?
Борген. Мы были слишком уверены…
Пастор. Человек предполагает, но… вот она лежит. Когда я вспоминаю тот день, ее улыбку, когда она предлагала мне кофе! Ах, как это тяжело, как тяжело!
Борген. Возможно, это во благо, господин пастор. Иначе бы это не произошло.
Пастор. Вот слова верующего человека.
Доктор. Помните, молодой Миккель Борген, что даже в страдании есть красота, если мы стоя принимаем удары судьбы подобно великому греческому атлету.
Миккель. А красота, доктор, это ведь важно.
Доктор. Да, важно.
Пастор. Вы слышали, что Йоханнес?..
Доктор. Расскажите мне, как все произошло. Когда он увидел мертвое тело, он выкрикнул имя своей невесты и упал?
Борген. Они уложили его в постель, и, видимо, позднее…
Андерс. Я собирался посидеть около него, но… меня одолели усталость и горе…
Доктор. Иначе говоря, вы заснули. А когда проснулись, его уже не было.
Андерс. Мы искали, расспрашивали всех…
Доктор. То есть вы не говорили с ним после обморока?
Андерс. Никто его не видел.
Доктор. Тогда я хочу сказать вам, Борген, что вы должны быть готовы ко всему.
Борген. Слава Богу, он освободился.
Доктор. Смерть — это не все.
Борген. А возможно, он остался жив, и это во благо.
Миккель. Вот свидетельства, господин пастор.
Пастор. Спасибо! Спасибо, что вспомнили. Сам я легко мог забыть об этом. От суда по делам наследства. Спасибо! И от «смотрителей покойных». Спасибо. Да, все в порядке. Споем теперь псалом?
Миккель. Надо сперва впустить людей.
Пастор. Тогда позвольте я… перед этим… Павел возгласил однажды: «Смерть, где твое жало, ад, где твоя победа?» Все мы, кого Христос привел к вере в бессмертие души, убеждены в этом вместе с апостолом. И так же верно, как то, что жизнь исполнена смысла, верно и то, что смерть — лишь переход, врата, тоннель, ведущий от бренности к вечности, от преддверья жизни — к самой жизни. Эта добрая женщина лишь опередила своих близких на пути туда, где обитает непреходящее. Наша скорбь эгоистична, мы думаем о самих себе и о нашей утрате; ибо покойница пребывает в царстве света, она живет в стране светлой Божией любви. Так будем же стремиться в Царство небесное, чтобы соединиться с дорогими нам. И да напомним друг другу, что скорбь умудряет нас, облагораживает, что свет не может существовать без тени, что то, что кажется не познавшим Бога бессмысленным, имеет глубочайший смысл для нас. Ибо кого любит Господь, того наказывает, и наши тяжкие страдания, наши горькие утраты — это лишь доказательства Божией любви. Я буду молиться, чтобы эта любовь помогла вам все пережить и научила бы вас быть благодарными за память и надежду, за светлую прекрасную память, что она оставила вам, и за светлую прекрасную надежду на встречу с ней в той жизни, что наступит, в стране, где никогда души, скорбя, не расстаются с другими душами. Давайте же тихо прочтем «Отче наш».
Миккель. Спасибо, господин пастор, за теплые прочувствованные слова.
Пастор. О, вы не должны благодарить.
Петер-Портной (входит). Простите, что я вторгаюсь.
Борген. Петер! Ты пришел сюда?
Петер. Простите, что я вторгаюсь. Но я хотел бы сказать…
Миккель. Я знаю, что у тебя добрые намерения, Петер. Но здесь уже достаточно сказано.
Петер. Миккель, Миккель! Господь трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит. Но ты, старый Миккель Борген! Ты подашь мне руку? Ты простишь меня?
Борген. Ведь это я тебя ударил.
Петер. Да, но это я забыл слова Спасителя и забыл подставить и другую щеку. Теперь я с сердечной искренностью молю Господа простить меня, ради крови Его сына. Ты тоже должен простить, Миккель. Или ты выгонишь меня из твоего дома? Ты в своем праве.
Борген. Все это теперь не имеет значения.
Петер. Нет, имеет, потому что я хочу что-то сказать тебе у этого гроба, что-то, что вы все здесь должны узнать, прежде чем Ингер отсюда унесут. Смотрите, вот она лежит, такая прекрасная и невинная; она была хорошей женщиной, я думаю, она была верующей. Мне кажется, она лежит здесь как жертва за твои грехи, Миккель. Но ты и я — мы равно грешны перед Богом. Поэтому я тоже должен принести жертву.
Миккель. Петер, сейчас…
Петер. Да, да, и я пришел сказать, что место не должно остаться пустым. Господь берет, и Господь дает. Анне, иди-ка сюда.
Борген. Ах, Петер, это так хорошо.
Андерс. Ты привел Анне, Петер? Только Господь сможет вознаградить тебя за это.
Петер. Да, вот она. Господь возложил на меня эту искупительную жертву. Теперь она ваша. У меня остался только мой Спаситель. Его я никогда не отдам.
Андерс. Анне!
Петер. Берегите ее, слышите? Потому что после Него она — самое дорогое для меня, единственное мое земное богатство.
Андерс. Добро пожаловать в Боргенсгор, Анне. Теперь ты станешь нашим общим солнышком, милая Анне.
Анне. Спасибо, Андерс.
Миккель (у гроба). О-о-о!
Борген. Слава Богу, он плачет. Девочки! Позовите их, позовите их! Потому что… пора кончать. Прощай, невестка! Спасибо за все хорошее! Спасибо за все, Ингер, потому что хорошим было все… И — до свидания — в скором времени! Да, Миккель, свидание будет, что бы ты ни говорил, свидание будет, иначе все было бы просто ужасно. Прощай пока, Ингер. Господь да порадует твою душу в Царствии небесном. Малышка Ингер, положи свою руку на мамину. И ты, Марен, тоже! Прощай, мать. О Господи, они ничего не понимают, они слишком маленькие. А мы, остальные, — мы тоже ничего не понимаем, господин пастор! Потому что мы тоже слишком малы.
Андерс. Прощай, Ингер, и спасибо.
Борген. Бери крышку, Андерс.
Миккель. Нет, вы не должны. Не отнимайте ее у меня, вы не можете забрать ее, разлучить нас. О-о-о! Нет, нет!
Андерс. Отец!
Доктор. Борген, пощадите себя! Давайте выйдем отсюда.
