Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6410 ( № 14 2013)
Таким образом, режиссёр выходит на очень важную тему – тему свободной личности, свобода которой начинается с семьи. И если личность ощущает уважение к себе, если ей доверяют, то дом не превращается в клетку, из которой хочется сбежать. Не подумайте, спектакль – не пособие, как надо воспитывать детей и уходить от возможных конфликтов, он просто даёт жизненный срез нашей непростой и мучительной действительности, где у каждого человека поют свои струны души, наподобие струн грустной виолончели, и эту музыку не каждому дано услышать.
Неожиданная гастроль
Анджелина Джоли, Уильям Брэдли Питт (или просто Брэд) и шестеро их детей, из которых трое - приёмные, собираются в турне по России. Дружная семья сыграет ряд премьерных спектаклей по пьесе-сказке "Двенадцать месяцев". Сказку написал С. Маршак, а поставил А. Баршак. Анджелина и Брэд решили пригласить режиссёра после просмотра трейлера недавно снятого им одноимённого фильма. Гастроли пройдут в Урюпинске, Вышнем Волочке, Верхнеудинске, Нижней Туре и других городах. После долгих уговоров голливудские звёзды дали согласие на единственное представление в Лужниках. Поскольку для полной комплектации труппе пока не хватает четырёх месяцев, решено провести кастинг среди местных жителей. Приглашаются все желающие! Билеты поступят в кассы сразу после утверждения исполнителей на вакантные роли.
Подробнее>>
Мой Вагнер
Пожалуй, в истории музыки нет фигуры более противоречивой, чем Вагнер. Его великие музыкальные драмы, достигающие высшей точки в синтезе искусств, - это некое подобие мистерий, центром которых становится ритуал освобождения человека от всего низменно-мирского и его спасение в духовном. Это своего рода обряды Очищения и Преображения. Ещё Ницше метко заметил, что оперы Вагнера – это всегда "оперы спасения".
Неистовая убеждённость Вагнера в правоте своих эстетических идей потребовала радикально реформировать абсолютно всё – сам жанр оперы, то есть понимание того, чем должна быть опера, её музыкальный язык, музыкальные формы, сам тип пения. Она потребовала создания новых музыкальных инструментов – вагнеровских туб и даже создания принципиально новой театральной архитектуры. Одних только перечислений вагнеровских художественных открытий набралось бы, наверное, на целую главу. И все эти задачи он выполнил с феноменальным мастерством, фантастической мощью и вдохновением, преодолев все жизненные препятствия на своём пути!
При этом стало уже ходульным противопоставлять музыкальный гений Вагнера Вагнеру-человеку. Действительно, в истории искусства вряд ли можно найти более отталкивающий типаж. Везде, где появлялся Вагнер, он сеял злые интриги! В первой половине жизни Вагнер страстно верил в революцию, но поменял свою веру, как только его персональным покровителем стал монарх Людвиг II Баварский. Однако даже в этой дружбе своими сумасбродными требованиями уволить статс-секретаря и одновременно премьер-министра он умудрился поставить наивного монарха в очень неловкое положение перед своим окружением, а своей постоянной ложью и гордыней восстановил против себя всю мюнхенскую общественность до такой степени, что вынужден был покинуть этот город.
На протяжении почти всей жизни он был скрывающимся беглым должником. Причём вовсе не из-за тяжёлого недостатка в средствах. В каждом следующем городе он снимал самые дорогие квартиры с самой роскошной меблировкой, тем самым только увеличивая свои неуёмные расходы. Будучи невысокого роста (152 см), он, по-видимому, был одержим тяжёлыми хроническими комплексами. Для собственного самоутверждения он предпочитал покорять исключительно замужних женщин, при этом чаще всего либо жён своих благородных покровителей (как в случае с Матильдой Везендонк), либо жён своих ближайших друзей (как в случае с Козимой, дочерью Ференца Листа, женой главного вагнеровского дирижёра Ханса фон Бюлова).
Но, конечно, самое низменное качество Вагнера – это его бредовый антисемитизм, который парадоксальным образом проявлялся особенно остро по отношению именно к тем, кто его поддерживал, кто хлопотал и ставил его оперы, кто публиковал его статьи, кто помогал ему материально. Наконец, к тем, чьи идеи он иногда заимствовал и так замечательно развивал. Джакомо Мейербер здесь – классический пример. При этом даже в своём антисемитизме Вагнер вёл себя крайне лицемерно, подписав первое издание своей статьи «Еврейство в музыке» вымышленным именем.
Особенно показательно в этом плане сопоставить фрагменты из воспоминаний Вагнера и его же писем, написанных в один и тот же период: «В 1841 году, когда Мейербер был в Берлине, я послал ему мою новую оперу «Летучий голландец», и ему с поразительной быстротой удалось поставить её на сцене берлинского «Хофтеатра». Идеей моей оперы «Летучий голландец» я во многом обязан личным объяснениям и советам Гейне. Моё материальное положение в Париже и то, что я не умер с голоду, всецело является заслугой Шлезингера, давшего мне работу для издававшейся им «Музыкальной газеты». Все три названных Вагнером персонажа – этнические евреи. Я позволю себе не цитировать письма Вагнера того же времени, в которых он своими омерзительными высказываниями о тех же самых людях разоблачает сам себя так, что невольно вызывает в памяти образ Альбериха – завистливого карлика, гениально выведенного им самим в «Кольце нибелунга».
И это всё – на фоне поистине завораживающих сочинений, наполненных необыкновенной красотой, мощью и величием!
Гений и злодейство – две вещи, к сожалению, вполне совместимые. Художник всегда выше маленького человека. Это как раз о Вагнере! Об одном из моих самых любимых композиторов.
Владимир ТАРНОПОЛЬСКИЙ,
композитор
«Что ни звук, то - подарок...»
Мир отмечает юбилей Сергея Васильевича Рахманинова. В столичных концертных залах всюду он. Хотя и без юбилейных дат Рахманинов вниманием музыкантов не обижен. В ЦМШ при Московской государственной консерватории им. Чайковского её директор - народный артист России Владимир Овчинников – открыл цикл встреч с бывшими выпускниками и просто интересными исполнителями, чтобы и учащиеся, и преподаватели, и просто друзья школы могли иметь реальное представление о тенденциях современного музыкального пространства и о том, кто и что собой в этом пространстве представляет. Прекрасная затея. И осуществляет её Овчинников (кстати, сам игравший в марте много и интересно) с пристрастием. Я попал на рахманиновский вечер. Играли Филипп Копачевский и Максим Могилевский. Если про Копачевского всё известно, то о его партнёре в этот вечер стоит, наверное, напомнить. Максим Могилевский заканчивал Московскую консерваторию у профессора Наумова, стажировался в Джульярдской школе у Беллы Давидович, брал уроки у Марты Аргерих. У него много побед на международных пианистических конкурсах, хорошая репутация у ведущих дирижёров и оркестров мира. В концерте для двух роялей в этот вечер звучал Рахманинов: Фантазия, Сюита для двух фортепиано, Симфонические танцы. Играли ярко, дерзко и с большим воодушевлением. Кое-какие погрешности явно от недостатка репетиций им за это простились такими же воодушевлёнными слушателями.
Cледующий в этом цикле вечер был фантастическим – играл Пауль Бадура-Шкода. Пианисту сейчас восемьдесят шесть лет. Я слушаю его на протяжении последних пятидесяти лет в самых разных городах России и мира. Он очень активен и не считается с возрастом. Никто из зарубежных исполнителей не путешествовал так много по Советскому Союзу. Всегда с небывалым успехом. Так что выдающегося австрийского пианиста вполне можно считать и российским. Официально он уже объявлял о завершении карьеры, я был на этом концерте в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Пианист играл с оркестром театра под управлением главного дирижёра Феликса Коробова. И в этот вечер Феликс Коробов сопровождал выступление Бадура-Шкоды с оркестром музея "Эрмитаж". Конечно же, Моцарт – звучали концерты № 20 и 22. Слушать, наблюдать за роялем г-на Пауля – редкое удовольствие. Нам в радость смотреть на него, а ему – на клавиши. В этом нетерпении от каждого прикосновения к ним есть какая-то трогательная и святая детскость. Никто, пожалуй, не знает Моцарта лучше, чем он. Он – подлинный друг Вольфганга Амадея. Почитайте его книги. И послушайте. Звуки, когда-то собранные Моцартом, звучат у Бадура-Шкоды, как капель: прозрачно, ясно, пронзительно. В заголовке моего обзора фраза Н.В. Гоголя – самая точная рецензия на то, что происходило в этот вечер в концертном зале ЦМШ.
