Павел Карабущенко - Элитология Платона
Заявив о принципе общности жен и детей у элиты, Платон продолжает дальше моделировать «семейно-брачные» отношения этой привилегированной страты, в условиях полного отсутствия самого института семьи. Лучшие из граждан «лучшие» потому, что получают лучшее образование. Как было уже сказано, законодатели производят тщательный индивидуальный отбор в эту элитную касту. Отбирают они не только стражей-мужчин, но и «сходных с ними по своей природе женщин», которые и «вручаются» им. «Раз у них и жилища, и трапезы будут общими и никто не будет иметь этого в частном владении, раз они всегда будут общаться, встречаясь в гимнасиях и вообще одинаково воспитываясь, у них по необходимости… возникнет стремление соединиться друг с другом» (Государство,458d).[306]
Приведя пример из «зоо-элитологии» — о пользе разведения элитных пород животных, — Платон заключает, что «и с человеческим родом дело обстоит так же». Согласно его концепции, «лучшие мужчины должны большей частью соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими и что потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а потомство худших — нет, раз наше стадо должно быть самым отборным (т. е. элитным). Но что это так делается, — оговаривается автор, — никто не должен знать, кроме самих правителей, чтобы не вносить ни малейшего разлада в отряд стражей» (Там же,459с). По этой схеме наиболее отличившимся стражам («героям») предоставляются не только почести и награды, но и «более широкая возможность сходиться с женщинами, чтобы под благовидным предлогом ими было зачато как можно больше младенцев» (Там же,460b). «Все рождающееся потомство, — продолжает далее Платон, — сразу же поступает в распоряжение особо для этого поставленных должностных лиц, все равно мужчин или женщин или и тех и других, — ведь занятие должностей одинаково и для женщин, и для мужчин» (Там же.).
Весьма интересно здесь будет напомнить, как об одной из попыток практического воплощения платоновской утопии, о существовавших в нацистской Германии эсэсовских учреждениях под названием «Лебенсборн» («жизненный кладезь»), которые были созданы в 1936 году по приказу Гиммлера как некий «случной пункт»: в нем должно было происходить спаривание суперчистокровных эсэсовцев с не менее чистокровными девицами. Воспитание их потомства брал на себя тот же «Лебенсборн». В годы войны, когда мужское население Германии начало таять, солдатам всячески внушалось, что они должны оставить здоровое потомство. Пусть, мол, у законной жены уже трое детей. Соседка, чистокровная арийка, тоже хочет иметь ребенка… Акция с «Лебенсборном» была задумана с большим размахом. Достаточно сказать, что это учреждение подчинялось непосредственно штабу рейхсфюрера СС. Всю Германию предполагалось покрыть сетью приютов «Лебенсборна». Однако умственный уровень этих детей в большинстве случаев оказался ниже среднего и среди них было в четыре или в пять раз больше слабоумных, нежели среди других детей. Нацистские специалисты по евгенике не знали того, что знают психологи «декадентских» стран и «вырождающихся» рас: самое совершенное закрытое детское учебное учреждение уступает при «выращивании» детей родной матери, безразлично какой, даже весьма посредственной.[307]
Если нацистов и можно заподозрить в том, что они читали V книгу Государства Платона, то так называемое «семейное право» средневековых европейских аристократических родов формально копировавшее эту систему Платона, скорее всего шло от жизни, а не от утопии, хотя и приводило к тем же нежелательным последствиям — вырождению рода.
Политология. Еще за три года до рождения Платона в 430 году до н. э. лидер демократической партии Афин (аристократ по происхождению) Перикл (ум.429 до н. э.) открыто утверждал, что «Лишь немногие могут творить политику, но судить о ней могут все».[308] Сам Платон принадлежал к тому аристократическому клану, который «творил историю Афин, как историю своего собственного рода» (А.Ф.Лосев). Поэтому и его собственные политологические воззрения могут быть нами охарактеризованы исключительно только как элитологическими.
В научной литературе давно уже проводится анализ политической теории Платона, особенно подвергается критике образ его «идеального» государства в «Законах» и «Государстве». В основном обращается внимание на то, что Платона, как политолога, интересует политическая жизнь Спарты, Афин и Крита, поскольку в описании государственного устройства, системы образования и других социальных институтов, он использует данные общественной жизни именно этих греческих полисов.[309]
Согласно Платону, политика есть специфическое знание, а именно знание власти над людьми, взятое в своем предельном обобщении (Политик,292а-с). Это политическое значение независимо от законов, более того, Платон обосновывает необходимость отступления истинного политика от законов. Этому способствует три причины: а) общая негибкость и косность всяких законов; б) неспособность закона войти в частности и невозможность в законодательном порядке предусмотреть всю жизнь человека и в) неизбежность смены всякого закона при изменении обстоятельств. Но главная причина заключается в том, что политик сам является законотворцем, следовательно, он постоянно вынужден переступать через существующий закон.
В «Политике» Платон впервые в истории социальной философии коснулся проблемы политической формы элитарного вида общественного сознания. Именно им была заложена традиция рассматривать политику как науку управления государством. Для Платона политика — это не возможность сильного физически подчинить себе слабого, политика для него — это прежде всего некое специфическое знание («сознание», как сообщество, ансамбль знаний), а именно, знание власти над людьми, взятое в своем предельном обобщении. «Искусство пасти людей» присуще только избранным — политикам и царям. Дар этот дается свыше, поэтому «пастух (пастырь) человеческого стада» является гением, т. е. почти божественным существом, пасущим «стада смертных». Именно эти знания, т. е. определенные свойства души, и выделяют политика из общественной толпы, давая ему право на власть. Править поэтому должны просвещенные единицы, обладающие этой системой знаний. В противном случае общество будет страдать от невежественных и просто глупых правителей.
К Платону восходит и деление политики на два вида — практическую и теоретическую. Каждому из этих видов свойственно свое особое осознание политики: первому присущи реалии власти, т. е. непосредственно самой практики; второму — умозрительное ее рассмотрение, т. е. теоретическое конструирование некого идеала («политология»). По его мнению, в идеале необходимо было бы соединить оба эти вида в единый, но негативный сицилийский опыт самого Платона свидетельствует об утопичности этой его идеи.
Платон впервые в истории политологии провел типологию политического лидерства, сравнив политика со зверем. По его мнению, многие избранные по жребию политики («цари» и «жрецы») одни «походят на львов, некоторые — на кентавров и на другие подобные создания, большинство же — на сатиров и на сходные с ними существа, слабые и изменчивые: они быстро меняют свой облик и свои свойства на другие» (Политик,291а-b).
Потом эту формулу повторят и Н.Макивелли, и В.Парето. Первый, в частности, будет утверждать, что «из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков»,[310] а второй будет говорить о том, что для элитарного политического сознания характерны два типа мышления — консервативное и реформаторское, которые соответствуют двум существующим главным типам, последовательно сменяют друг друга, элит. Первый тип это — «львы» — для их сознания характерен консерватизм, грубые силовые методы правления. Второй тип — «лисы» — мастера обмана и политических комбинаций (В.Парето). Стабильность политической системы характеризуется преобладанием элиты «львов». Напротив, неустойчивая система требует прагматически мыслящих энергичных деятелей, новаторов, комбинаторов. Постоянная смена одной элиты другой — результат того, что каждый тип обладает определенным преимуществом, которое, однако, с течением времени перестает соответствовать потребностям руководства обществом. Поэтому сохранение равновесия социальной и политической системы требует постоянной замены одной элиты другой. Общество, где преобладает элита «львов», обычно застойно. Напротив, элита «лис» динамична, она обеспечивает преобразование в обществе.[311]
Платон был действительно первым из мыслителей прошлого, кто на столь высоком теоретическом уровне поднял вопрос о власти и о ее идеологическом оправдании. По его мнению, обладание властью дает большие преимущества, поэтому править должны самые достойные. Признав это, Платон, однако, тут же оговаривался, что это все должно быть в идеале. На практике же наблюдается совершенно обратное. В его диалогах «Государство» и «Политик» красной нитью проходит мысль о том, что государственная власть может оказаться в руках правителя только в результате какой-то несправедливости, которая, как правило, всегда бывает гораздо сильнее самой справедливости. Последнее определялось им как нечто, что всегда бывает «пригодно существующей власти», а точнее то, что пригодно для сильнейшего, поскольку власть есть сила. Платон высказывал также мысль о том, что наивернейшим приемом в несправедливых делах правителя является его скрытность, поскольку политик должен всегда уметь скрывать свои ошибки, которые возникают у него в результате нехватки знания, т. е. от недостатка мастерства управлять государством. Поэтому пока в государствах не будут царствовать философы, государствам не избавиться от зла, царящего в них. Платон выражал надежду, что среди потомков царей и властителей рано или поздно должны встретиться философские натуры, которые и возьмут на себя модернизацию общественного порядка.
