Виктор Рубель - Тайные пси-войны России и Америки от Второй мировой до наших дней
В 1981 году меня отправили служить в Афганистан. За несколько лет службы там я изучил язык фарси, участвовал во множестве боевых и оперативных действий, встречался и вёл переговоры с множеством афганских лидеров, в том числе и с главарями бандформирований, как у нас их называли. И почти со всеми находил общий язык, так, что в обширном районе, который я курировал, практически не было боевых действий, хотя он находился под «горячим» Кандагаром. Как старший офицер КГБ и разведчик, видя афганскую кампанию изнутри во всех деталях, я глубоко понял, насколько страшное преступление совершило высшее руководство СССР, начав её. Афганистан сильно изменил моё отношение к советской системе, и не только моё, но и других офицеров КГБ.
Вернувшись из Афганистана, я около трёх лет прослужил в московском аппарате КГБ, занимаясь безопасностью в авиации. Начался 1991 год, страна уже разваливалась. Видя, что наша работа становится никому не нужна, я ушёл из КГБ и принял приглашение моего сослуживца по Афганистану Александра Коржакова стать его заместителем в отделе безопасности Верховного Совета РСФСР, председателем которого недавно стал Борис Ельцин. Нас в отделе было тогда всего 12 человек: часть ребят из МВД, часть из КГБ.
Вскоре грянул путч, предопределивший развал СССР, о котором я уже рассказывал. Изменилась структура спецслужб, появилось новое звучание их задач. Реформировав 9-е Управление КГБ СССР, мы провели большую аналитическую работу по реальным и потенциальным угрозам по отношению к президенту и его окружению, а также по отношению к государству и населению. Вот тут-то мне и пришлось столкнуться с психотехнологиями. Для разработки механизмов нейтрализации этих угроз мне порекомендовали специалиста в сфере психотехнологий, подполковника КГБ Георгия Рогозина. Я добился его перевода из КГБ в свою службу консультантом.
В 1991 году, начав работать с Рогозиным, я получил от него основательные представления о психотехнологиях. Лично обладая хорошими экстрасенсорными способностями, Рогозин показал мне на примере, как можно путём изменения состояния сознания черпать информацию вроде бы ниоткуда. Поскольку я был человеком с техническим образованием, мне, естественно, хотелось понять физическую составляющую этого процесса, но в науке на этот счёт были разные мнения. Я прочитал Вернадского, его теорию ноосферы, Циолковского, теории наших космистов, психологов и физиков. Изучил и западную литературу. На основе прочитанного у меня возникло своё понимание явления. Академическая наука очень ортодоксальна. Она пытается всё это объяснить с позиций материалистического мира, постоянно исключая идею высшего начала. Всё, что не вписывается в устоявшуюся систему, объявляется вне закона. Поэтому и у меня отношение к психотехнологиям поначалу было довольно ироничным, я считал их чем-то вроде спиритизма, шарлатанства. Но постепенно мой кругозор расширялся. Я понял, что это очень древние техники, древние науки. Но, владея такими техниками или инициациями, наши предки подрывали авторитет церкви, в первую очередь христианской, по мнению которой владеть этими тайнами должны были только представители религиозного культа, ни в коем случае не простые люди. Поэтому Вселенский христианский собор 533 года признал инициации с изменёнными состояниями сознания наущениями дьявола, которые следует пресекать вплоть до сжигания на костре. Церковь так и делала, с энтузиазмом жгла владеющих этими психотехнологиями людей и почти всех уничтожила в те времена.
Новая волна, связанная с психотехниками, возникла в сталинских лагерях. Стрессовое состояние, в котором находились люди, привело к тому, что они в массовом порядке входили в изменённые состояния сознания и разговаривали со своими родственниками, мёртвыми или живыми. Это помогало им выживать в невыносимых условиях физического и морального унижения. Охранники не знали, заключённые не афишировали своей медитации, не разговаривали вслух, а стремление к уединению и отрешённый взгляд был у многих сидящих в лагерях. Но таким образом к людям приходила истина, они получали пищу для ума, они развивались.
Когда я понял суть вопроса, Рогозин познакомил меня с самим процессом транса: как в него входить, как удерживать. Человек получает информацию извне с помощью пяти органов чувств, и ввести его в транс можно, используя разные способы: тактильные ощущения, массаж, пассы, запахи, дым, напитки с определёнными вкусовыми качествами. Изменённому сознанию способствует также музыка, определённые ритмы. Всё перечисленное может привести к тому, что у человека как бы «поплывёт» сознание. В этих состояниях становится возможным «подключение» к информационному полю Земли.
Есть разные пути получения информации в изменённом сознании сознания. Один называется в литературе синдромом Кандинского — Плерамбо — это автоматическое письмо. Кандинский входил в изменённое состояние сознания и писал свои абстракционистские картины. Точно так же в трансе человек может писать как будто под диктовку ответ на тот вопрос, который он сформулировал до вхождения в транс. Но этот путь чреват многими погрешностями: человек не может сам уйти в состояние глубокого гипноза, вокруг него существует много раздражающих внешних факторов. Другой путь — путь изоляционного самогипноза, когда человек ничего вокруг не видит и не слышит. Информация получается чище и достовернее, чем в первом случае. В идеальном виде этот путь использует изоляционную ванну с тёплым насыщенным соляным раствором, что хорошо описано Джоном Лилли в его книге «Центр циклона».
Я очень заинтересовался возможностью практического применения этих психотехник для решения оперативных задач. Конечно, возможны искажения в информации, в зависимости от того, в какое время суток происходил эксперимент, как чувствовал себя оператор накануне, был ли у него стресс, выпивал ли он, в какое время года проводились исследования. Поскольку идёт ответное полевое возмущение от планет, всё это оказывает определённое влияние на получаемую информацию. Однако мы старались компенсировать эти искажения сравнительным анализом данных. Мы формулировали вопросы о реальных и потенциальных угрозах, снимали ответы операторов-экстрасенсов и записывали их на магнитофон, после расшифровки проводили анализ. Если логически выходило, что угроза реальная, то для дальнейшей проработки мы писали запрос в разведку и другие структуры спецслужб, чтобы там эти вопросы «подсветили». В результате мы выходили на реальные оперативные данные, которые можно было приложить к документу, уходящему наверх, и предпринять соответствующие меры. Вот несколько ранних ярких примеров.
//__ * * * __//Для начала случай, относящийся к одной из наших основных задач — охране высших должностных лиц государства. В 1992 году Борис Ельцин впервые в качестве Президента России полетел в Америку с официальным визитом. Его сопровождал секретарь Совета безопасности Юрий Скоков. Наша служба подготовила оператора-экстрасенса, контролировавшего безопасность визита дистанционно, из Москвы.
В середине визита оператор вдруг сообщил нам, что в отношении Скокова применена какая-то техника психического воздействия. Оказывается, он был на встрече, проходившей на вилле у одного крупного американского бизнесмена Гринберга, связанного с ЦРУ. Естественно, руководство США очень интересовал внутренний механизм принятия политических решений в России. В связи с быстрыми переменами в бывшем СССР и непредсказуемостью Ельцина этот механизм постоянно менялся, и ЦРУ было трудно уследить за ним. В результате ЦРУ не смогло устоять от соблазна использовать личное присутствие Скокова и попытаться выяснить у него этот механизм путём психического воздействия.
Мы, естественно, постарались оградить Скокова от этого воздействия и заблокировать экстрасенсорными методами утечку информации. Думаю, что это нам удалось. Правда, Скоков при этом почувствовал себя физически плохо и быстро покинул виллу Гринберга. По окончании визита я сверил все наши психотехнологические данные лично с ним, и они полностью подтвердились.
А вот другой пример, относящийся уже в целом к стране. В конце 1992 года по дипломатическим каналам начал прорабатываться вопрос визита Ельцина в Японию. По данным Совета Безопасности во время визита Ельцин готовился передать Японии 2–3 острова Курильской гряды для демонстрации своего нового политического курса. К такому шагу его также склонял ряд фигур из его ближайшего окружения. Но Курильские острова — очень щекотливый вопрос. Надо было протестировать ситуацию и посмотреть возможные варианты развития событий.
Был подготовлен сильный оператор-экстрасенс. Проведя сеанс, мы получили следующую информацию: как только Ельцин передаст Японии острова, Китай сразу предъявит России претензии на свои спорные территории. Эта ситуация окажется выгодна многим политическим силам в мире: они начнут подталкивать руководство Китая начать вооружённый конфликт с Россией, чтобы затем международное сообщество объявило Китай агрессором. Тогда ООН и ряд стран могли бы применить против Китая экономические и политические санкции, как против агрессора, посягнувшего на суверенную территорию другого государства. Это было бы очень выгодно политическим и экономическим конкурентам Китая. Но это ещё не всё, ситуация должна была зайти гораздо дальше. В той обстановке Китай мог поддаться давлению и действительно начать локальные военные действия против России, как это случилось в конце 60-х. Но в 1993 году это привело бы к масштабной войне в Юго-Восточной Азии.
