Филипп Грибанов - Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
Закон философии о переходе количественных изменений в качественные действует четко, как затвор мосинской винтовки. Ни один номер глянца не выходит без статьи о сексе. И не просто отписки на четверть полосы, а такой добросовестной разработки с фотографиями (весьма абстрактными, если издание играет в политкорректность), результатами опросов, пустующими квадратиками для тестирования и прочими дидактическими материалами. Так и надо, иначе не сделаешь кассу. Все, на что налеплен лэйбл «Секс», продается лучше. Если подсчитать количество статей о сексе, которые среднестатистическая дама прочитывает в год, так уже давно бы вге, по идее, должны защитить диссертацию или, как минимум, довести до совершенства собственную интимную жизнь. Но как бы не так! Кому выгодно, чтобы люди умнели и лотом не покупали глянец? Поэтому статьи, если рассматривать их как множество, напоминают бесконечную мозговую жвачку. Ни последовательности, ни системы — все одно и то же под разными названиями. Рано или поздно это количество выстрелит качественным переходом. Я только не уверен, что прилагательное «качественный» в данном случае несет положительную коннотацию. Жующий жвачку беспрестанно либо наживет себе гипертрофию челюстным мышц, либо захлебнется собственной слюной. Я не взываю к цензуре и мракобесию, но минимальная этика информационного обмена должна соблюдаться. Так что налицо кризис избытка. Сексуальная революция хоть и разразилась в отдельно взятой стране, но принцип «Революции задумывают романтики, осуществляют авантюристы, а пользуются негодяи» тоже никто не отменял.
Вообще-то, сейчас я отступил от правил. Я пишу этот блок в хронологических координатах читателя: увертюра рождается раньше пьесы. Обычно предисловие и заключение, как две части одного резюме, выводятся по результатам тематической проработки.
Поэтому для меня самого это в некотором роде интрига: о чем я буду писать, мне самому пока известно весьма смутно. Но призовем на помощь память и какой-никакой жизненный опыт. Наши партнерши по жизненному опыту, который мы частично обнародуем ниже, могут поностальгировать вместе с нами.
Ну, раз уж ностальгировать, то со вкусом дела. Санкт-Петербург.;. Мой непонятный, непередаваемый, а вообще, порядком уставший от велеречивых эпитетов город. Тебе придется набраться терпения, ибо воспевать тебя будут еще долго, хотя, мне кажется, лучше бы заровняли чудовищную дыру, что зияет у тебя рядом с Площадью Восстания.
Для меня Питер до определенного рубежа в моей биографии всегда был городом-праздником. Даже когда курсантами четвертого курса мы были отправлены туда табуном в десять человек в командировку, веселье било ключом, несмотря на довольно серьезную задачу по переводу с английского языка и обратно. Умудрялись практически без денег, на одном пиве и шаурме — простите мой москальский говор — шаверме, всегда не выспавшиеся и с бодуна, переводить весь день, а потом опять срываться на целую ночь куролесить. Впоследствии я туда приезжал несколько раз к другу Максу, прихватив с собой одного-двух из своих друзей. К вратам северной столицы мы подъезжали либо в пятницу вечером, либо в субботу утром, а уезжали в воскресенье днем, скупая всю пресную воду в ларьках вокзала и подвывая от головной боли. Все, что имело место между этими двумя посещениями вокзала, можно однозначно квалифицировать как самозабвенное пьянство и тотальный промискуитет[17]. И все казалось лучше, чем дома: и водка слаще, и настроение лучше, и женщины приветливее да изобильнее. Работал нормальный синдром блиц-интервенции. В чужом городе способности организма резко повышаются, а тормозящие центры нервной системы временно отключаются и ставятся на профилактику.
Но давно известно, что лучший способ выпарить иллюзии относительно какого-либо места — это переехать туда жить. Что я и предпринял в марте две тысяче пятого года. После полутора лет выпаривания иллюзий я вернулся обратно в Москву. И сейчас я вам поведаю один характерный случай из моего питерского опыта. Считаю, что мои утраченные иллюзии были вполне компенсированы следующим будоражащим воображение эпизодом. Итак.
Июнь две тысячи пятого года принес мне знакомство с женщиной Юлей. Не сказать, что очень длительное. Парни, не поддавайтесь эмоциональным всплескам, держитесь таких людей как можно дольше, сжав всю свою волю в кулак. Потому что в один прекрасный день они вам отчебучат такое, что у вас глаза на лоб полезут, а то, что удивляться полезно, уже давно доказано. Отношения с Юлей были весьма бодрящими именно в эмоциональном смысле, так как меня то накрывало по макушку страстью, то я скрежетал зубами, чтобы не дать ей в голову кулаком. Да, в принципе, было за что. Это сложно объяснить одним словом: тут была и вредность, и взбалмошность, и наглость, и желание делать назло, и обескураживающая уверенность, что она — звезда незатмеваемая. Меня, собственно говоря, спасал солидный опыт здравого пофигизма. Я не раз видел, во что превращаются мужчины, попадающие в зависимость от женщин типа нее. Мы встречались настолько часто, насколько это было в удовольствие, и если не принимать в расчет Юлиной поведенческой чересполосицы, все было неплохо. До тех пор, пока она не осознала, что на меня эта политика психологического истощения действует слабо. И тогда был созван военный совет в Филях.
— Здравствуй. Ну что, как договаривались?
— Привет, Юлек! Да, давай у Гостиного в восемь.
— Хорошо. — Она сделала паузу. — И вообще, нам надо будет серьезно поговорить.
Мне, если честно, стало зябко. Сейчас как ошарашит какой-нибудь беременностью… На свидание я шел, ощущая что-то неясное и тревожное задницей. Мне кажется, как кошки чувствуют землетрясение за несколько часов, так и человеческая задница начинает тосковать и маяться перед чем-то грустным, хотя сердце еще живет инерцией счастья.
Мы погуляли, пошатались бесцельно по вечернему городу, а потом сели в какой-то кафешке и заказали по джину с тоником: я — в крайней степени нетерпения, Юля — с ожиданием вопроса на лице.
— Ну? — хрестоматийно откинулся на спинку стула я. — И о чем ты хотела со мной серьезно поговорить?
Моя женщина сделала глоток, облизала губы и выложила на стол гранату без чеки. Она ожидала, что я, как любой нормальный человек, предприму. нечто сообразное ситуации: заору, зажмурюсь, полезу под стол, упаду в обморок, испачкав штаны.
— Кирилл, я ухожу к своему бывшему молодому человеку. Между нами все кончено.
Я взял гранату в руки, сжал предохранительную скобу, накрепко примотал ее к телу гранаты и убрал боеприпас в карман.
— Да, я помню, ты мне как-то рассказывала про него.
— Я рассказывала тебе очень мало. Леша оказался мужчиной, способным на красивые поступки, понимаешь?
— Оказался еще тогда или уже после нашего знакомства?
— Позавчера ОН пришел ко мне на работу с огромным букетом. Прямо в офис в рабочее время. И я хочу сказать, что он сумел разбередить мои чувства. А ты по сравнению с ним просто сухарь.
— Я — сухарь? Да брось ты. В такой ситуации даже меня бы слеза прошибла.
— Я теперь ничего не знаю. Я в замешательстве второй день. У нас с тобой вроде как отношения, но он повел себя столь благородно, что я не могла не обратить на это внимания. Теперь я перед выбором, и честно без утайки тебе все рассказываю. Что скажешь?
— Признателен за честность.
— Ты ничего не собираешься делать? Так и будешь сидеть, как пень, когда твоя девушка уходит?
— Ха! Аты ждала гладиаторских боев? Рыцарских турниров? «Молить напрасно, звать напрасно. Бежать за ней — напрасный труд. Уходит, и ее, как праздник, уже, наверно, где-то ждут». Сергей Орлов.
— Какой, к чертям, Орлов? Ты опять хочешь отшутиться? Не получится!
— А от чего мне отшучиваться? Ты ведь так и начала наш разговор: «я ухожу к другому». Просто и прямо, за что тебе, повторю, отдельное спасибо. Я все понял.
Но дальше она меня почти не слушала. Юля вспомнила текст и почесала скорее, чтобы ничего не пропустить.
— Ты когда мне цветы в последний раз дарил? Ты мне их вообще дарил? Ты только и знаешь, что секс да свои идиотские шуточки. Где знаки внимания, где настоящие ухаживания? Или ты не знаешь, как это важно для девушки? Или ты думаешь, что мы проводим время так, что лучше не бывает? Ты циник, равнодушный циник! Я даже не могу понять, нравлюсь я тебе или просто удобна.
Я не спорил. Действительно, как я уже указывал выше, любовный роман с нас написать было бы проблематично. Насчет своей черствости я слышал до Юли уже неоднократно и наедине с собой, признаться, иногда себя за это корил. Но что поделаешь, если ты искренен в своем нежелании петь серенады и вставать на одно колено? Женщинам важно внимание, но какая из них согласится на клоунаду, пусть мастерски сыгранную? Оказывается, многие согласятся.
