Анатолий Александров - Путь к звездам. Из истории советской космонавтики
Титов сделал небольшую паузу, потом ответил:
– Перед отлетом на Байконур я поехал в Москву, чтобы позвонить родным. Трубку взял отец. Я сказал, что в середине месяца предстоит важное событие в моей жизни. Отец спросил: «Ты, что же, собираешься полететь в космос?» Я ответил ему: «Может, я, а может, другой». Телефонистка смотрит на меня недоуменными глазами, снимает наушники, предупреждает: «У вас, товарищ Титов, совсем не телефонный разговор с абонентом. Вы нарушаете инструкцию, и мы обязаны такие разговорчики прерывать». Я посмотрел на трафарет с ее именем и говорю: «Вам, Наталья Дмитриевна, надо радоваться такой встрече, а вы прерываете мой разговор с отцом, которого я больше года не видел». Телефонистка мне возмущенно отвечает: «Подумаешь, персона какая! Много в последнее время развелось всяких титовых, которые хватают через край. То они собачек в космос готовят, то сами решили на Луну вот-вот махнуть. А мы, видите ли, радоваться должны таким встречам, в рот глядеть лихим болтунам». Тут же она водрузила на голову наушники, заявила: «Оплаченное вами время, товарищ Титов, истекло». Вернулся я в Звездный, и написал родителям большое письмо.
Главного конструктора порадовал рассказ Германа. Он сделал для себя однозначный вывод, что психологическое состояние Гагарина и Титова действительно нормальное и не должно вызывать беспокойства.
Когда космонавты вернулись с прогулки, врачи укрепили на их теле по семь датчиков для записи физиологических функций организма. Это занятие продолжалось более часа, потом Каманин, в который раз, уточнил распорядок дня на 12 апреля. Все было расписано по минутам. Подъем – в пять тридцать. Далее – физзарядка, туалет, завтрак, медицинский осмотр, надевание и проверка скафандра, отъезд на стартовую площадку, проводы на старте, посадка в корабль, проверка бортовых систем. Старт назначен на девять ноль пять – девять десять.
– Знаете, Николай Петрович, – обратился Юрий к наставнику космонавтов, – я, наверное, не совсем нормальный человек.
– Почему ты так думаешь, Юрий? – удивился Каманин.
– Почему думаю? Завтра полет, такой полет! А я совсем не волнуюсь. Ну, ни капельки не волнуюсь. Разве так можно?
Николай Петрович улыбнулся:
– Это же отлично, Юрий. Искренне рад за тебя.
В двадцать один пятьдесят полковник Карпов проверил у подопечных кровяное давление, температуру, пульс. Все оказалось в норме: давление 115 на 75; температура – 36,7; пульс – 64.
– Теперь, товарищи, спать, – сказал Евгений Анатольевич, поправил букеты тюльпанов у кроватей космонавтов и вышел из комнаты. Сам начальник Центра подготовки спать в эту ночь не собирался. Первый полет человека – это рубеж и в его жизни. Не спал Карпов, не спал Каманин, не спал Главный конструктор, не спал огромный коллектив полигонных стартовиков.
3
Полковник Корнеев не ошибся. Приезд в часть высокой армейской комиссии во главе с генералом Любимовым означал только одно – в ближайшее время неизбежно последует новая срочная команда по решению очередной оперативной задачи.
Так все и произошло. Совещание в Шауляе 10 апреля поначалу показалось Владимиру Егоровичу дежурным. Удостоенный накануне генеральского звания Колосов во вступительном слове обратил внимание командиров частей на необходимость развертывания работы по подготовке к сдаче экзаменов на звание классного специалиста. Он предложил начать ее с офицерского состава и самим, как можно скорее, удостоиться почетного звания «мастер». «Приказ о создании дивизионной комиссии для приема экзаменов у начальствующего состава полков уже подготовлен», – заявил командир дивизии. Тут же генерал Колосов предоставил слово подполковнику Гурнову.
Главный инженер соединения доложил командирам частей то, ради чего было созвано совещание. Личному составу 29-й гвардейской ракетной дивизии предстоял сложный переход на новое изделие – ракету Р-14. Гурнов сразу нацелил полковых командиров на серьезную теоретическую работу. Изделие конструкторского бюро Янгеля по используемым компонентам топлива и окислителя представляло собой новый шаг вперед в развитии ракетной техники. По длине и диаметру ракета незначительно отличалась от предшественницы, ракеты Р-12, а вот дальность ее стрельбы – четыре с половиной тысячи километров – делала ее исключительно важным аргументом в противостоянии агрессивным силам НАТО. Все объекты Западного стратегического направления сразу оказывались в зоне ее ядерного поражения.
Командир Елгавского полка Минаев принял сообщение подполковника Гурнова в свой адрес. Борис Иванович посчитал, что именно его личный состав, первым в соединении освоивший ракету Р-12, должен раньше других частей приступить и к освоению новой. Никаких временных ориентиров Гурнов в сообщении не обозначил, поскольку приказа из Смоленска в дивизию еще не поступало. Свое сообщение главный инженер соединения базировал на личном разговоре с генералом Любимовым. Другими словами, Виктор Александрович просто несколько поторопил события, ведь в заключение разговора главный инженер армии предупредил собеседника, что ни наземный, ни шахтный комплексы Р-14 пока не приняты на вооружение. В штабе армии было точно известно, что на полигоне Капустин Яр еще не закончились летно-конструкторские испытания ракеты. Все же, вернувшись из Шауляя, полковник Корнеев поручил главному инженеру Андрееву запросить из дивизии необходимую техническую документацию на новое изделие. Он решил, что рано или поздно такой переход обязательно состоится и надо готовиться к нему не впопыхах, а заранее.
Уже первое сообщение 12 апреля о полете Гагарина на орбиту Земли вызвало в полку такой прилив радости и энтузиазма, какого никто не помнил со времени формирования части. С быстротой молнии весть о полете передавалась из уст в уста. Сам штаб части превратился на время во взбудораженный улей. Офицеры служб поздравляли друг друга, будто это был личный успех. Полковник Корнеев пригласил к себе замполита и поручил Павлову на обоих боевых комплексах провести митинги со свободным от дежурства личным составом.
Капитан Тимохов предложил выступить на митинге командиру дивизиона, который встречался в Москве, в артиллерийской академии имени Дзержинского, с известным ракетчиком, «профессором Сергеевым». По рассказам майора Алексеева, в июне шестидесятого ему довелось послушать одного из организаторов космических исследований. «Профессор Сергеев» рассказал слушателям высших офицерских курсов о том, как готовились запуски первого искусственного спутника Земли и всех трех «лунников». В заключение своего выступления он тогда прямо заявил, что недалек день, когда на околоземную орбиту отправится корабль-спутник с человеком на борту. «Такие люди уже готовятся», – сказал «профессор Сергеев». И вот это свершилось.
По-своему отреагировали на подвиг в космосе жены командиров дивизионов. Вера и Лидия испекли к возвращению мужей со службы праздничный торт и устроили торжественный ужин. А Вера припасла для Андрея Степановича и еще один приятный сюрприз. Она сообщила, что майор Гагарин является уроженцем Гжатского района Смоленской области, их близким земляком. Женщины предложили пригласить на ужин и чету Треневых, ведь Дмитрий Васильевич был однокашником командиров дивизионов по Монинской военно-воздушной академии.
Сразу после окончания митинга 12 апреля старший лейтенант Любас подошел к политработникам Павлову и Тимохову и обратился к замполиту полка:
– Больше месяца назад, товарищ подполковник, я написал рапорт с просьбой направить меня в отборочную комиссию для зачисления кандидатом Центра подготовки космонавтов. Но судьба рапорта мне до сих пор не известна.
Николай Ильич хорошо помнил тот мартовский разговор с оператором у командира полка, но он не знал, как сложилась судьба рапорта Любаса дальше.
– О том вашем обращении к командиру, товарищ старший лейтенант, я хорошо помню, – признался Павлов. – А вот о судьбе вашего рапорта ничего сказать не могу. Не знаю. Обещаю в ближайшие дни разузнать.
– Спасибо, – поблагодарил Любас. – Очень хочется знать, можно мне рассчитывать на попадание в отборочную комиссию или же путь в космонавты для меня навсегда закрыт.
– Так быть не может, чтобы передовому офицеру кто-то закрыл путь к жизненной цели, – решительно заявил Павлов. – Считайте, Любас, меня своим сторонником.
– Что будет значить для меня ваша поддержка, товарищ подполковник? – спросил оператор.
– Я попробую разузнать в Военном совете армии в Смоленске, как работает отборочная комиссия и что это за организация – Центр подготовки космонавтов, – ответил Павлов, стараясь успокоить молодого офицера.
В апреле шестьдесят первого танковая дивизия доживала свои последние дни. Ее офицеры, отказавшиеся от продолжения службы в ракетных войсках, постепенно убывали по месту призыва и освобождали занимаемые квартиры в гарнизоне. Их тут же занимали офицерские семьи ракетного полка. Без квартир оставалось всего с десяток семей. Но для полка Корнеева расформирование танкового соединения оборачивалось и дополнительными проблемами. Приходилось брать в свое распоряжение всю социальную сферу военного городка. Теперь надо было думать о функционировании детских яслей и сада, магазина, клуба, о подвозе старших школьников в городскую среднюю школу, что-то предпринимать по трудоустройству офицерских жен. Немало набиралось у штаба полка и других неотложных дел. Самой трудной проблемой стало перепрофилирование солдатской казармы предшественников под офицерскую гостиницу для молодых лейтенантов. Ни в бюджете полка, ни в бюджете дивизии не было предусмотрено целевых средств для проведения этой дорогостоящей работы.
