Максим Калашников - Робот и крест. Техносмысл русской идеи
В течение 70-х — 80-х верхушка власти последовательно избавлялась от масштабных, общенациональных проектов. И параллельно этому происходила ее деградация, ибо отсутствие больших задач приводило к отсутствию отбора людей на руководящие должности.
В итоге к сегодняшнему дню мы видим кризис государства, которое более не способно выполнять положенную ему роль — через масштабные проекты обеспечивать движение нации. И к сегодняшнему дню государство окончательно получило такой вид:
Складки жира на двойном подбородке, захлебнувшаяся муха в стакане с чаем, привычный запах чернил. Привычное шуршание, скрип пера, и на гладь еще одной бумаги ложится каракуль подписи. Ну и т. д…
Очевидно, что государство такого вида является паразитическим и не способно выполнять тех задач, для выполнения которых оно существует. Все, что оно представляет в качестве своей «работы» может быть реализовано через самоорганизацию общества, о которой говорил П.А. Кропоткин. Государство же в существующем виде по отношению к обществу очевидно является паразитом, вызывающим закономерное стремление избавиться от него. Вернее, оно, по большому счету, и не является государством. Либо является государством в том негативном, черном смысле, какой видели в нем П.А. Кропоткин как теоретик и Н.И. Махно — как практик, и уничтожению которого они посвятили без остатка свои жизни.
Таким образом, можно вывести следующие формулы:
1. Самоорганизованное общество = статика (постоянство) жизни.
2. Истинное, необходимое народу государство = динамика (движение) жизни.
3. Государство без динамики = паразит, которому наименование «государство» не подходит по определению.
Так мы можем оценить, какая из форм организации людей должна существовать, а какая, безусловно, должна подлежать уничтожению.
Теперь посмотрим на то, что управляет хозяйственной жизнью нации, на деньги, которым следует перейти именно в такое качество из современного разрушительного качества идола-фетиша.
Революционная теория денег
Рука сжимает бумажку, в которой руки чуют воплощение свободы, вернее — саму свободу, показывающую свое лицо сквозь бумажный знак.
Каждый знает, что история денег весьма стародавняя, в учебниках упоминаются денежные единицы и тысячелетней давности. И можно подумать, что деньги тех времен и деньги нынешние — в принципе одно и то же, ведь и за те и за другие можно покупать товары. Но интуиция подсказывает, что здесь что-то не так. Ведь деньги былых времен были прочно связаны с результатами человеческого труда, а, значит — неотделимы от него. Современные же деньги — кое-что иное. По крайней мере, выражения «деньги делают деньги» и «делать деньги из воздуха» сделались столь ходовыми, что эти «истины» кажутся само собой разумеющимися. И ни у кого не вызывает удивления, как бумага или металл, покрытые соответствующими знаками, вдруг получают удивительное свойство размножения, присущее лишь живым существам!
Средневековый мастер, разменивающий свое творение на монеты, осознавал, что денежная стоимость — лишь ничтожная часть смысла созданного предмета, присутствующая наряду со многими другими, но не главенствующая над ними. Каждый предмет в восприятии человека тех времен имел связь со всей Вселенной, в чем и состояла главная часть его смысла, что выражалось богатейшей символикой, содержащейся во всех творениях человеческих рук того времени.
Продавая плод своего труда, автор получал взамен символы свободы — монеты. Эта свобода была необходима ему, чтоб приступить к новому творению. Мерилом стоимости в те времена являлось золото. Это был священный металл, отождествлявшийся с застывшим солнечным светом, а, значит, связывающий Землю с Солнцем и с самим Господом. Отдавая один символ, мастер получал иной, тоже связующий его с Небесами, и обладание им налагало на него ряд обязательств, в числе которых было и начало нового творения.
Разумеется, святость золота в Средние века иной раз попиралась. Совершали это в первую очередь иудеи, создавшие целое учение о ростовщичестве. Их примеру следовали христианские народы, оказавшиеся под властью иноземцев и иноверцев — копты, греки, армяне. Но сами эти народы воспринимали свою деятельность, как нечто неправильное, как своего рода оружие возмездия против более многочисленных и воинственных народов. Однако в отношении людей своего народа и своей веры применение ростовщичества считалось недопустимым.
К нахождению философского камня, способного обращать металлы в золото, а так же размножаться, стремились алхимики. Но их поиск имел все-таки прежде всего цель очищения души и Богоискательство, внешним отражением которого и были операции над материей.
Все изменило появление западного протестантства, то есть кальвинизма и родственных ему течений (баптистов, пуритан, гугенотов). Кальвинизм отождествил земное богатство и космическое Спасение, чем сразу же сделало количественный, ценовой смысл предмета — основным, как раз и связывающим его со Вселенной. Другие же смыслы обратились в туман, лишь затрудняющий восприятие «единственно верного» понимания предмета.
Другим «продуктом» протестантства была идея индивидуального спасения. Она разрешила применение «ростовщического оружия» уже не против «народов-врагов», а против своих ближних, которые в кальвинистском мировоззрении обратились в препятствие к обогащению, а, значит — и к вечному блаженству.
Третьим фактором, изменившим смысл денег, было открытие Америки Западной Цивилизацией и приток из-за океана большого количества золота, что вызвало его обесценивание. Обесценивание означало и десакрализацию, ведь в представлении средневекового человека ценность золота была абсолютна и постоянна.
Конечно, открытие Нового Света не имело прямой связи с зарождением протестантства, но косвенная связь, безусловно, была. По крайней мере, золото открытой европейцами Америки очень быстро перетекло из карманов испанской и португальской знати в карманы английских, шотландских и швейцарских протестантов.
Эти три события и привели к качественному изменению смысла денег, возникновению из денег-1 Средневековья денег-2 Нового Времени. Теперь деньги сделались знаками Вечной Жизни, своего рода пропусками в Рай, потому поиск новых возможностей, на которые были способны денежные единицы, стал подобен Богоискательству.
Во-первых было быстро открыто, что деньгам, в отличии от всего остального, что присутствует на Земле (даже гор и океанов) не свойственно стареть. Разумеется, сами банкноты стареют даже очень быстро. Но вышедшую из строя банкноту чрезвычайно просто заменить на новую, имеющую такое же достоинство. Другая особенность денег — это способность их к росту, ибо на момент возвращения долга денег как будто делается и в самом деле больше.
На протяжении нескольких столетий, последовавших за временами рождения протестантства, деньги превратились в аккумулятор мыслей о свободе, лишенной цели. Они же стали сумматором этих мыслей, переводившим их общее количество в новое качество общества. В итоге мир денег стал обретать свойства глобального живого существа, диктующего людям свою волю. Каждый шаг истории денег — это последовательное разрушение всех связей, ограничивающих их свободу, и одновременно — создание новых связей, ограничивающих волю людей. Наивный принцип одного из основателей либерализма, Локка: «Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого», был моментально преодолен не ведающей никаких ограничений стихией денег. Вот и ответ на вопрос, каким образом строгий протестантизм обратился в разнузданный либерализм. Деньги—2 сделались универсальным растворителем, быстро разъевшим протестантские же устои.
Незападные народы приняли от Запада деньги-2, как «приложение» к соблазнительной (а иногда и жизненно необходимой) западной технике. Они были закономерной частью вестернизации, которая распространялась по всему миру вместе с модернизацией.
Следующим эпохальным переломом в истории денег стала информационная революция Н. Винера. Она радикальна ускорила процессы получения, переработки и передачи информации, что тут же было воспринято и миром денег. Из бумажных банкнот деньги стали обращаться в электронные единицы, имеющие невероятные скорости перемещения по миру. Деньги получили новые свойства, дополнительно отличавшие их от всех творений человеческих рук.
Мир денег обратился в невидимое существо, вечно играющее само с собой в бесконечную игру. Уже не количественная стоимость стала главной частью всякого материального предмета, но самый материальный предмет сделался всего лишь «сгустком денег», причем количество денег, необходимых для возникновения или исчезновения предмета, стало определяться логикой самих денег. Не исключение здесь и сам человек, который так же является ныне «сгустком» денег. Именно они решают, продолжать ему свое существование, или исчезнуть с лица Земли…
