Анна Прийдак - Как обустроиться в Европе. Практическое пособие для проживающих и отъезжающих
Пресса не только подробно освещала эту тему, но и не скупилась на выводы и обобщения. В июне 1996 года ведущий радиопередачи The World at One на Би-би-си высказал предположение, что насилие в детских домах является скорее нормой, чем исключением. В 1997-м в газете Guardian известная журналистка-феминистка Линда Грант (Linda Grant) написала, что детские дома контролируются бюрократами-педофилами.
Сначала здравомыслящее большинство отнеслось к подобным заявлениям довольно скептически, но постепенно в некоторых кругах стало просто неприличным в это не верить. Это понятно, так как все нормальные люди хотят, чтобы дети чувствовали себя в полной безопасности, а преступники находились в тюрьме. Трудно не поверить и повзрослевшим жертвам, которые, превозмогая стыд и страх, дают показания о своем жутком детстве только для того, чтобы подобный ужас никому больше не пришлось пережить.
В 1993 году несколько сотрудников детского дома для трудновоспитуемых детей «Брин Эстин» (Bryn Estyn) были приговорены к тюремным срокам за сексуальное насилие в отношении воспитанников. 15 февраля 2000 года британское правительство опубликовало доклад Следственного трибунала Северного Уэльса по делам о насилии в отношении детей (председатель – сэр Рональд Уотерхаус), озаглавленный «В поисках защиты», в котором были официально подтверждены многочисленные факты не только сексуального, но и другого насилия в детских домах и интернатах. «Брин Эстин», расследование преступлений в котором изначально и привело к работе Следственного трибунала, был назван абсолютным исчадием зла. Однако сотрудники «Брин Эстина» не признали себя виновными ни перед трибуналом, ни еще раньше, в 1991–1993 годах. Прошедшее в те годы полицейское расследование они назвали беспрецедентным сбором лживых обвинений. Трибунал действительно не принял к рассмотрению большую часть обвинений, но тем не менее никого из ранее посаженных в тюрьму в 1993 году не освободил. Вниманию общественности было представлено девяносто пять выводов. Хотя существование заговора педофилов не было доказано, факты (сексуального) насилия в интернатах, школах и психиатрических больницах Северного Уэльса с 1974 по 1990 год были подтверждены. Все службы и организации, кроме полиции, выполняли свои обязанности недобросовестно и попустительствовали преступникам. Были даны семьдесят две рекомендации, в соответствии с которыми в Англии и Уэльсе должна была пройти инспекция всех детских домов и интернатов, а также агентств по усыновлению. В докладе были упомянуты лица, которые, возможно, представляли опасность для детей, но они уже не работали в системе детских домов и школ-интернатов, и местонахождение их было неизвестно. Планировалось их разыскать, выяснить, чем они занимаются и могут ли оставаться на своем рабочем месте. Была создана система регистрации людей, которых нельзя было допускать до работы с детьми. Туда вносились данные каждого человека, в отношении которого выдвигались обвинения, даже если они не повлекли за собой арест.
Что же произошло в «Брин Эстине»? Все началось со вполне банальной истории. Одна сотрудница этого детского дома для трудновоспитуемых детей, Алисон Тейлор (Alyson Taylor), не смогла наладить отношения с коллегами и начальством. Дома тоже не все складывалось удачно: муж был безработным и весь семейный бюджет зависел от Алисон. То ли она сама поверила в то, что в «Брин Эстине» было не все в порядке, то ли в результате холодного расчета, но она начала буквально заваливать вышестоящие инстанции, а затем полицию, прессу и парламент жалобами на свое руководство. Регулярные проверки не подтверждали никаких нарушений. Сначала речь в ее письмах шла только о физическом насилии и жестком режиме, но, чтобы привлечь внимание прессы, надо было действовать более креативно, и в ход пошли обвинения в сексуальном насилии. Я не знаю, сознательно или нет, но Алисон Тейлор выбрала самый подходящий момент. К этому времени в среде социальных работников Англии как раз начал получать распространение интерес к так называемой Калифорнийской модели из США. Вообще отношение европейцев к любым теориям из Америки заставляет вспомнить строку из «Вклада ассенизатора в народное хозяйство» Владимира Высоцкого: «Раскрыв рот от восторга, мы слушали парторга». В основе Калифорнийской модели, разработанной детскими психологами и психиатрами в семидесятые годы ХХ века, лежит убеждение в том, что если ребенок отрицает факт насилия, значит, он боится о нем рассказывать, так как он был подвергнут насилию со стороны человека, который обладает властью по отношению к нему. Жертва не обличит преступника сразу, ее нужно расспрашивать снова и снова. Если ребенок выдвигает обвинение, ему нужно безоговорочно верить, если/пока не доказано, что он говорит неправду. Хотя эта теория и кажется вполне логичной, нельзя не отметить, что она полностью игнорирует вероятность того, что ребенок изначально говорит правду, так как ничего и не произошло. Помимо этого, ребенок может начать выдвигать ложные и совершенно фантастические обвинения, если, например,
♦ один из родителей настраивает его против другого, как это часто бывает после развода;
♦ во время расспросов применяются специальные техники (такие, как подсказывание «правильного» ответа);
♦ ребенок путает вид прикосновений и под давлением взрослых трактует обычный поцелуй или объятия как действия сексуального характера.
В Англии же эта теория быстро начала применяться не только к детям, но и к взрослым жертвам насилия. Она стала своеобразной религией социальных работников и детских психологов, которые, взяв ее на вооружение, стали самоотверженно раскрывать заговоры педофилов. Полиция сначала реагировала скептически и старалась опираться на факты. В 1989 году, например, в результате полицейского расследования в Ноттингеме были сняты обвинения с целой группы подозреваемых. Однако реакция общественности на такой поворот событий была явно негативной, особенно со стороны феминистических кругов. Они считали, что в полиции преобладает маскулинная культура, которая не позволяет с эмпатией относиться к страданиям детей. Полиция не могла не отреагировать на критику и создала специальные отделения для защиты детей. Консультирующие их психологи и социальные работники тут же услужливо предложили использовать Калифорнийскую модель, тем более что в это же время их профессиональные издания уже начали заявлять, что организованные группы педофилов действуют в 75–100 % интернатов и детских домов. Настала пора действовать. Круг замкнулся, оппонентов почти не осталось. Алисон Тейлор жаловалась в течение четырнадцати лет, и, наконец, 2 августа 1991 года началось самое крупное в истории Великобритании расследование организованного сексуального насилия, в ходе которого было принято более 3000 заявлений и допрошено более 2000 свидетелей. 15 марта 1992 года были арестованы 16 человек, из которых один сознался в преступлении сексуального характера, но не в «Брин Эстине», а в другом детском доме. В результате обыска у остальных 15 подозреваемых не было найдено ничего, что бы указывало на их склонность к педофилии. Так как лишь шестеро обвиняемых предстали перед судом, пресса обвинила самих полицейских в участии в заговоре с целью растления малолетних, а одного из старших офицеров – конкретно в изнасиловании подростков в «Брин Эстине». К 1996 году правительство почувствовало необходимость принять меры, и так началась работа трибунала Северного Уэльса по делам о насилии в отношении детей. Когда в феврале 2000 года трибунал подтвердил многочисленные факты насилия над детьми в Северном Уэльсе, полицейские расследования подобных ситуаций распространились на всю страну. Было арестовано несколько сотен сотрудников интернатов и детских домов. 11 апреля 2000 года состоялась церемония награждения Алисон Тейлор «Pride of Britain Award» в присутствии премьер-министра Тони Блэра. Организатором церемонии была газета «The Daily Mirror».
Английский писатель-публицист Ричард Уэбстер в своей книге «Секрет Брин Эстина»2 на более чем семистах страницах подробно анализирует суд над сотрудниками этого детского дома и причины возникновения «охоты на ведьм» на его цивилизованной родине в ХХ веке. Не отвергая реальное существование педофилов и необходимость неотвратимого наказания для них, он подчеркивает, что существование реальных врагов не помешало борьбе с врагами вымышленными. Об этом свидетельствуют следующие факты. Сами судьи признавали, что в связи с колоссальным количеством жалоб было бы нереально рассмотреть их независимо друг от друга. Таким образом был проигнорирован важный принцип судебной системы – изучать каждое обвинение по отдельности. Кроме того, показания свидетелей часто менялись во время процесса. Безоговорочно принимались показания бывших воспитанников интернатов для трудновоспитуемых детей, многие из которых во время процесса или до него сидели в тюрьме. Насколько можно доверять таким людям, если им обещана финансовая компенсация за «бывшие страдания» при даче нужных показаний? Не были приглашены ключевые свидетели, с помощью которых можно было бы оправдать обвиняемых. В то же время пресса создала обстановку, делающую невозможной дачу правдивых показаний и объективное судейство. Трибунал был создан под давлением общественности, которое и ставило перед ним определенную задачу: вскрыть и изучить все аспекты насилия над детьми в Северном Уэльсе, а не выяснить, имело ли оно место в действительности. Само количество слухов о насилии должно было перерасти в равноценное количество обвинительных приговоров.
