Ксения Соколова - Философия в будуаре
Cобчак: Это и есть вечный дуализм бытия.
Фоменко: Девочки, а что вы застеснялись? Сейчас такая вагинопластика, все возвращают, как было...
Собчак: А кто может любить маленькие вагины? Правильно. Тот, у кого маленький х...й!
Соколова: Логика, однако.
Собчак: А мне кажется, что главное – не физиология, но антураж. У Бертолуччи есть отличный фильм «Под покровом небес». Там один из героев – арабский принц с закутанным лицом, в которого влюбляется Моника Беллуччи. И вот в какой-то момент он снимает повязку с лица, и мы понимаем, что это банальный никому не интересный арабец. А был просто романтический антураж – повязка, верблюд, прислуга. Вот так и в вас, Николай, – интригует этот мачизм. Эти цепочки на шее, щетина, смачный плевок сквозь зубы.
Фоменко: Да полно вам, Ксения. Я бы посмотрел на того, кто посмел бы при вас плюнуть. Вы бы через секунду встали и ушли.
Собчак: Нет, я люблю брутальных. А вас, Николай, какие женщины возбуждают?
Фоменко: Мне нравится, когда девушки разговаривают.
Собчак: Значит, мы должны действовать на вас, как ведро виагры.
Фоменко: Не уверен.
Собчак: А как вы думаете, какие мы в постели?
Фоменко: Кто это «вы»?
Собчак: Ну вот я и Соколова.
Фоменко: Про вас я могу сказать, что вы занимаетесь сексом механически, подстраиваетесь под происходящую ситуацию и на самом деле пока вы еще не в курсе... Вы еще не знаете, что настоящий секс – это когда теряешь сознание. И к этому надо стремиться. Соколова в этом смысле, конечно, более серьезный человек, но ей необходимо выпить. Эту границу надо поймать, потому что, если она выпьет чуть больше, она, конечно, потеряет интерес к сексу. Я думаю, правильная доза – это два бокала красного. И после второго уже можно брать.
Соколова: Нельзя. Потому что после второго меня как раз пробивает «на бычку» и до пятого лучше не подходи.
Фоменко: Не рассказывайте! Я же помню. У вас бычка начинается после пятого.
Соколова: Конечно, если после второго нет секса, то после пятого начинается бычка.
Собчак: А я вообще против секса на первом свидании. Мне кажется, за таким сексом нет никаких личностных отношений и ничего серьезного получиться не может.
Фоменко: Может. Может получиться такое, что всю жизнь перевернет. Бывает так, три часа разговора, потом секс, и наутро ты словно в другом мире просыпаешься и бросаешь ради этого все.
Соколова: Вы, мои новые друзья из Петербурга, оба романтики. То ли дело мы со стариком Буковски – another day, another body!
Фоменко: А вы, Ксения, к старику не примазывайтесь. До него вам еще пить и пить.
Соколова: А я стараюсь. Потому что слишком остро ощущаю несовершенство этого мира. К тому же алкоголь, как вы знаете, Николай, увеличивает количество потенциальных секс-партнеров. Начинаешь обращать внимание на брутальных мужчин.
Фоменко: Вот за это и выпьем!
Твердый в каждом знаке
Главный редактор газеты «Коммерсантъ» Андрей Васильев – о мужской брутальности
Собчак: Андрей, мы хотели бы поговорить с вами о брутальных мужчинах. Хотите вы того или нет, но мы воспринимаем вас именно так.
Васильев: Так я для вас брутальный? Как человек или как мужчина?
Собчак: Как человек вы нам сейчас не интересны. Нам интересно, какой вы мужчина. Я, как известный любитель садомазохизма и прочих извращений, воспринимаю вас как мужчину жесткого, который может вот так вот прийти, грубо схватить и...
Васильев: Меня, конечно, прикалывает, что вы меня так воспринимаете. Но я на самом деле не такой.
Соколова: А какой?
Васильев: Я старый страус. В мое время принято было обниматься, целоваться. Приходишь бывало со свидания, а друзья тебе – ну что, целовались? А потом е...ались? Да какое там!
Собчак: Вам лет 16, наверное, было?
Васильев: Да нет, гораздо больше! Это были, конечно, дремучие времена, но та закваска до сих пор осталась. Сейчас я как в той шутке: раньше боялся, что откажут, а теперь боюсь, что согласятся.
Соколова: Интересно, а когда страх пришел?
Васильев: Да вот уже несколько лет боюсь.
Соколова: А если выпить для храбрости?
Васильев: Это непременно!
Собчак: Так, может, выпьете?
Васильев: Мне потом на работу... А ладно, вы и мертвого уговорите! Официант, двойной бурбон!
Собчак: Андрей, мне кажется, что втайне каждая женщина мечтает о таком мужчине, как вы. Ждет, что он подойдет, взглянет с презрением, что-нибудь гаркнет, брутально опрокинет стакан водки, схватит за шкирку и будет долго, грубо и сильно е...ать...
Васильев: Это все банальные эротические фантазии. На самом деле все не так. Я – жертва юношеской сексуальной травмы.
Собчак: В каком смысле?
Васильев: Все было так, как вы рассказывали. Только долго, грубо и сильно е...али меня.
Соколова: Рассказывайте!
Васильев: Сейчас я расскажу, как потерял невинность. Мне был 21 год, я был на киносъемках в Ялте. Играл восьмиклассника. Совершенно небрутальная роль. В этом же фильме Миша Ефремов свою первую роль играл. Так вот, к нам на съемки пригнали миманс Большого театра – это даже не кордебалет, а те, что в опере подтанцовывают. Короче, толпа теток. А меня тогда как раз выставили из гостиницы за дебош, и мне негде было ночевать. Я с горя стал клеиться к какой-то тетке, которая оказалась 1946 года рождения. Вот она, война.
Соколова: Она что, сразу паспорт показала?
Васильев: Нет, сначала она другое показала. Не менее ужасающее. Но жить было негде. А ко мне еще два друга-подонка приехали из Москвы. Короче, мы все у этой тетки из миманса поселились, и она нас всех оттрахала. Так я потерял невинность.
Соколова: Да, это травма на всю жизнь!
Васильев: А ведь хотелось совершенно другого! Отнюдь не пожилых теткиных статей. Мы чего только не придумывали, чтобы повинности избежать! Например, шли в бар на 16-м этаже гостиницы «Ялта», пытались нажраться. Но у нас не было денег, чтобы серьезно нажраться. Поэтому мы чуть-чуть выпивали и делали вид, что пришли домой очень пьяные и уже не стоит.
Собчак: И как, прокатывало?
Васильев: Фиг-то! Ей это было абсолютно до фени. У нее был муж «голубой», и, видимо, это ее достало. Самое стремное началось, когда мои дружки уехали, а мне еще несколько дней надо было протянуть. Одну ночь я в милиции провел.
Собчак: Согласно Фрейду, после такого сексуального потрясения вы всю жизнь должны были избегать женщин с агрессивной сексуальностью.
Васильев: Ага, я и избегал! Я тогда вернулся из Ялты в Москву, где у меня была хорошая девочка, которая честно меня полгода ждала. Мы поехали с ней на дачу, и я ее трахнуть не смог. Вот.
Соколова: А дальше?
Васильев: Самое интересное, что трахнул ее потом мой так называемый друг Андрей Орлов, хотя это была моя девушка. И, в общем, я ему за это чрезвычайно благодарен. Она же девственница была. Хотя, конечно, для виду сказал: какой же ты мне, сука, друг...
Соколова: Ну а эта ужасная женщина из миманса, она хотя бы обучила вас каким-нибудь... приемчикам?
Васильев: В общем, да, техника появилась. Но все равно это было западло. Отдаться за жилье...
Соколова: Почти за хавчик.
Васильев: Хавчик был мой. Я уже тогда 120 рублей зарабатывал! Но женщин я с тех пор боюсь. Вот понты и кидаю.
Соколова: Вот разговариваем мы с вами, вы такой милый, доброжелательный. А, бывало, встретишь вас в помоечном клубе «Маяк», так сидите и орете на всех. Вполне брутально.
Васильев: Так я же пьяный! Рассказываю. В «Маяке» вы меня можете встретить только после работы, а рабочий день у меня длится 12 часов. Когда я прихожу в «Маяк», у меня люди спрашивают: у тебя что, умер кто-нибудь? А у меня просто стресс. И пока я два двойных не выпью, у меня такая харя...
Соколова: Брутальная?
Васильев: Вот-вот. К тому же это отпугивает девушек.
Соколова: Страшно, что кто-нибудь все-таки даст?
Васильев: Грустно, конечно, это осознавать. К тому же мне давно никто не нравится.
Собчак: Даже когда вы пьяный?
Васильев: Когда пьяный, конечно, многое нравится. Когда пьяный, и стоит дольше.
Собчак: Да, но кончить невозможно.
Васильев: А это что, проблема?
Собчак: Мне казалось, да. Час, два, а что потом? Мужчина в алкогольном бреду – это утомительно осознавать.
Васильев: Я в бреду никогда не бываю, хотя выпить могу много.
Собчак: Я, конечно, не мужчина, но мне хочется логического завершения процесса, некоего красивого финала.
Васильев: Он будет! Знаете самое короткое стихотворение на русском языке? «Светает. Люська, уходи!»
Соколова: Вот она, настоящая брутальность! Люська, уходи! А на Люську только-только нахлынуло!
Собчак: А почему сразу Люська? У меня мама, между прочим, Людмила.
Васильев: Я цитирую классику.
Соколова: Андрей, я, как журналист, к нашей встрече подготовилась. Авторитетный источник – с длинными красивыми ногами – подтвердил мне, что вам не всегда удается увернуться, сославшись на немощь, от восхищенных вашей брутальностью девушек. Так вот, наш достойный доверия источник уверяет, что под брюками у вас оказались черные стринги.
