Вадим Кожинов - Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России
Нельзя не сказать, что идеологи, сопоставляющие февраль 1917 года с «переворотом» рубежа 1991–1992 годов, с поистине странной наивностью закрывают глаза на коренное различие: февраль вызвал долгую цепь бунтов и восстаний и полномасштабную Гражданскую войну, а в 1990-х ничего подобного не было (за исключением глубоко специфической ситуации в Чечне). Естественные объяснения этого способного удивить и вызвать недоумение различия заключаются в сохранении основ прежней экономики, о котором шла речь выше и которое со всей ясностью выражается в ценах на электроэнергию, а также и в сохранении основ политического строя. Ярчайшее выражение последнего — разгон парламента в октябре 1993-го и последующее полное лишение представительной власти реальных полномочий, возвратившее ее, по существу, к тому положению, в каковом находился Верховный Совет СССР. То есть действительного переворота в отличие от 1917 года не произошло, и именно поэтому не было ни мощных бунтов, ни гражданской войны.
Правда, в нынешней РФ в той или иной мере наличествует свобода слова, но слово это почти никогда не переходит в дело и к тому же вызывает серьезный интерес у весьма небольшой части населения страны, которая принадлежит к идеологически активным «патриотам» и «демократам».
Что касается последних, их стремление переделать страну по западному образцу ныне, после семидесятилетней эпохи социализма, более и даже гораздо более утопично, чем в феврале 1917 года (хотя и тогда из этого ничего не вышло). В высшей степени показательно, в частности, что оказавшиеся у власти «демократы», как уже отмечалось, те же «совки» по своему «происхождению», имея крайне поверхностные представления о «рыночной демократии», постоянно прибегали к поучениям и рецептам западных «советников», причем особенно показательно, что часть самих этих советников уже убедилась в тщетности попыток переделать РФ в подобие Запада (так, один из главных советников, Дж. Сакс из США, еще в 1998 году справедливо констатировал, что у «реформируемой» России при ближайшем рассмотрении «оказалась другая анатомия» — другая, понятно, чем в странах Запада, и, следовательно, сделать ее подобием последнего никак невозможно).
Словом, деятели, которые уже десять лет находятся У власти и уверяют, что они создают в России рыночную демократию западного типа, ни в коей мере не создали (да и не могли создать) ничего подобного, и их нельзя именовать «демократами» в истинном значении этого слова.
Говоря об этом, я отнюдь не считаю, что все идеологи, которых причисляют (и которые сами себя причисляют) к «патриотам», исповедуют «правильные» и перспективные взгляды. Во-первых, действительное восстановление СССР и тем более Российской империи, о чем мечтают многие из них, это, конечно, опять-таки заведомые утопии, в частности, потому, что те идеологические основы, которые во многом определяли поведение людей в России до конца XIX века (с начала XX в. большинство из них «разочаровались»), а затем, в 1920—1960-х годах в СССР, воскресить немыслимо. Во-вторых, деятельность «патриотов» крайне ослабляется этим их расколом на «советских» и «имперских». Последние, между прочим, уподобляются тем большевикам, которые до середины 1930-х годов считали неприемлемой и проклятой дореволюционную Россию. Как уже говорилось, единственный перспективный путь — опора на всю историю страны, несмотря на все противоречия, и рождение на этой основе новой патриотической идеологии.
Ага, скажет читатель, ты все же за патриотизм, хотя вроде бы демонстрировал «беспристрастную» оценку «славянофилов» и «западников». Но истинный патриотизм, тот, который исповедовали обладавшие высшим духовным уровнем люди России, основан на утверждении не «превосходства» своей страны над другими (в частности, странами Запада), а равноценности пусть хотя бы «потенциальной», долженствующей обрести свое воплощение в будущем времени цивилизаций и культур.
Утверждение «превосходства» — это не патриотизм, а национализм, шовинизм, идея о своей избранности и т. д., но ничего подобного нет в наследии Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого и других корифеев нашей великой литературы и культуры, которые в то же время (чего никто не сможет опровергнуть) являют собой патриотов.
Тот, кто считает свою страну «второсортной» (скажем, в сравнении с Западом), сам обречен на «второсортность». Это, разумеется, вовсе не означает, что патриотизм сам по себе «возвышает» человека, но без патриотизма нельзя достичь высшего духовного уровня.
И последнее, но далеко не последнее по важности, о чем я считаю необходимым сказать. Истинный патриотизм — это любовь и преданность своей стране и в целостности ее истории, и в ее современном состоянии. Между тем ныне к «патриотам» причисляют людей, которым дорога только дореволюционная, монархически-православная Россия (Россию после 1917 года они так или иначе «отрицают»), а с другой стороны — людей, которые дорожат позднейшей, советско-коммунистической Россией.
Если вдуматься, станет ясно, что все эти люди являются патриотами не России, а того или другого общественного строя, и в этом еще одна причина несостоятельности нынешнего употребления слова «патриот».
Наконец, многие «патриоты» полностью отвергают или даже просто проклинают сегодняшнюю Россию и ее терпящий свое положение народ. Напомню в связи с этим слова, написанные за несколько лет до 1917 года одним из гениальных русских мыслителей Василием Розановым: «Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно тогда, когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа, наконец, даже порочна. Именно, именно когда наша «мать» пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, мы не должны отходить от нее… Но и это еще не последнее: когда она наконец умрет и, обглоданная евреями, будет являть одни кости, тот будет русский, кто будет плакать около этого остова…».
Уместно сказать, что Россия являла собой, в сущности, только «остов» и после монгольского нашествия XIII века, и в Смуту начала века XVII, и после февраля 1917 года. Но каждый раз находились истинные патриоты, и они, конечно, не только «плакали», хотя создавались и такие сочинения: «Слово о погибели Русской земли» (1240), «Повесть о разорении Московского государства и всея Российския Земли» (1612), «Слово о погибели земли Русской», написанное Алексеем Ремизовым (сентябрь 1917-го).
И в заключение: три охарактеризованных только что различных типа «патриотов» должны слиться воедино и стать тем самым истинными патриотами России, которая только при этом условии воскреснет…
В каком состоянии находится русская нация
Валентин Распутин: Предмет нашего сегодняшнего разговора — русский национализм. Как бы ни казалось кому-то по погоде недавних времен, что даже простое соединение этих двух, криминальных и каждого по отдельности, слов — «русский» и «национализм» в одно понятие, даже произнесение его способно привести к непредсказуемым последствиям, разговор такой назрел. Он и ведется время от времени на страницах печати, но или ругательно, в качестве угрозы, или касательно, по поверхности вопроса. Трезвое, разумное рассуждение о русском национализме до сих пор перебивается, с одной стороны, горячечными выкриками его противников, знающих решительное «нет — и никаких!», с другой — как противодействие, не менее решительное «да — и никаких!» его сторонников. А с такой категоричностью до истины не добраться.
Между тем, как мы знаем, украинский национализм есть. Литовский, эстонский, грузинский, молдавский, узбекский и т. д., выросшие из «праздника суверенитетов», — тоже. Каждый из них легализован, принят и одобрен. Как орудие разрушения «союза нерушимого», окраинный национализм пользовался симпатией и поддержкой, в том числе материальной, мирового общественного мнения. Теперь для разрушения России мировое общественное мнение перенесло свое благосклонное внимание на татарский, бурятский, якутский и пр. национализмы, возбуждая их активность против народа, собравшего их когда-то в одно могучее государство.
Сейчас это государство разрушено. Как в пору единства тяготы этого единства прежде всего ложились на плечи русского народа, так позже он больше всего пострадал от развала и разрушения. От 25 до 30 миллионов русских в одночасье оказались за пределами России и превратились во вновь построенных национальных «демократических» государствах в граждан второго сорта. В самой России бесправие и нищета, опять как в 20—30-е годы, новый социальный эксперимент не считается ни с какими жертвами. У руля государства опять, как после Октябрьской революции, ненавистники исторической России…
Ксения Мяло:…исторической и национальной…
В. Распутин: Да, исторической и национальной России. Народ безмолвствует. Обрушившийся на него девятый пропагандный вал нравственного, духовного и национального разложения продолжает бушевать с невиданной силой, погребая под собой огромное число наших легковерных и беззащитных соотечественников. Что после него, после этого пропагандного тайфуна, останется, мы, к несчастью, знаем плохо. Мы уже и сейчас не знаем, в каком состоянии находится русская нация, находится ли она еще в едином национальном теле, или последними потрясениями, наступлениями и озлоблениями она из него вытряхнута и разметана по российским городам и весям без всякой кровной и духовной связности между собой. Будем надеяться, что до этого не дошло и что национальный инстинкт и национальную память не выбили из нас окончательно.
