Сергей Переслегин - Статьи
В последние десятилетия XX века концепция постиндустриализма приобрела популярность, что было вызвано быстрым прогрессом вычислительной техники и возникновением представлений о виртуальной реальности. В настоящее время ряд развитых государств и межгосударственных объединений поставили своей задачей преодоление противоречий индустриального мира и переход к постиндустриальному обществу.
Представляется, тем не менее, что теория постиндустриального общества неадекватно отражает особенности наступающей фазы развития.
Начнем с того, что крайне неудачным является название. Понятие «постиндустриальный» можно понять буквально. В этом случае оно означает «то, что находится за индустриальной фазой». Иными словами, семантический спектр оказывается вырожденным: предлагаемый термин, фактически, не несет в себе информации (индустриальную фазу можно назвать «посттрадиционной»; с формальной точки зрения это верно, но такое название не содержит отсылки к ключевым особенностям фазы).
Если читать термин «постиндустриальный» в категориях постмодернизма (что наверняка не подразумевалось ни Ростоу, ни Гэлбрейтом, ни Бжезинским), он означает: «то, что заключает в себя все формы индустриализма и все индустриальные смыслы». Такое определение информативно и емко, но совершенно недостаточно. Не подлежит сомнению, что «следующая фаза» содержит все индустриальные смыслы (подобно тому, как индустриальная фаза содержала в себе традиционные смыслы). Однако, сутью «следующей фазы» являются новые, не индустриальные смыслы, чего термин «постиндустриальный» не отражает, вне всякой зависимости от того, в какой понятийной системе его воспринимать.
Концепция постиндустриализма (как, в значительной степени, и представления Энгельса о бесклассовом обществе) есть взгляд на будущее с позиции индустриальной фазы. С методологической точки зрения это означает ограниченность всех построений теории рамками индустриализма. Иными словами, находясь внутри индустриальной фазы, аналитик способен правильно выстроить проекцию «следующей фазы» на индустриальное пространство. Само по себе это только полезно, но зачастую приводит исследователей к отождествлению такой проекции и самой фазы.
Представим себе, что на рубеже Высокого Средневековья и Возрождения хороший европейский аналитик осознает ограниченность традиционных способов хозяйствования и попытается представить себе следующую фазу развития, как способ преодоления этой ограниченности.
Очень быстро он «просчитает» структурообразующее противоречие между владеющей землей аристократией и обрабатывающими землю крестьянами. Это противоречие проявлялось в массовых крестьянских восстаниях и, что гораздо важнее для аналитика, в неэффективности хозяйствования, слабой освоенности ряда земель, медленном внедрении новых культур и образцов техники. Особое внимание теоретик обратил бы на то, что любые эксперименты по введению товарного монокультурного производства сопровождались деградацией всех форм экономической жизни в регионе.
Это приведет аналитика к концепции «земля принадлежит тому, кто ее обрабатывает» – со всеми сопутствующими смыслами: ликвидация сословий, равенство людей перед законом, понятие о естественных правах человека, ликвидация цеховых ограничений и цеховой структуры в ремесле. Заметим, однако, что ведущую роль во всех этих процессах, будет, по мнению теоретика, играть Римская Католическая Церковь.
Понимая всю выгодность (и даже необходимость) монокультурного земледелия, ученый придет к выводу об активизации товарообмена. Вероятно, он сможет даже вычислить необходимость всепланетной системы обмена, соответствующей транспортной сети, денежного кредита. Гениальный теоретик сможет додуматься до ассигнаций и банковских структур (при тщательном анализе экономического обеспечения Крестовых Походов подобные прозрения вполне возможны).
Иными словами, он сумеет разработать концепцию «сельскохозяйственного капитализма» и выстроить модель аграрного капиталистического государства с ведущей ролью Церкви, равенством граждан перед (церковным) законом и свободной торговлей.
Нет никаких сомнений в том, что подобное исследование вскрывает важные особенности индустриальной фазы развития и даже строит проекцию индустриального мира на традиционную экономику. Однако, с нашей сегодняшней точки зрения, в подобной «крестьянской утопии» отсутствует главное: представление о крупном фабричном производстве и его господстве в промышленности. Иными словами, именно то, что делает индустриальную фазу индустриальной и структурирует все ее существование.
Нашей задачей становится, таким образом, отказ от постиндустриального подхода и построение концепции «следующей фазы» с позиции «надсистемы», то есть – последовательности (возможно бесконечной) фаз развития.
Из предварительной разработки Сергея Переслегина (при участии Елены Переслегиной, Николая Ютанова, Сергея Боровикова) «О когнитивной фазе развития».
Об авторе: Переслегин Сергей Борисович – социолог, историк, критик, публицист, эксперт исследовательской группы "Конструирование будущего" (г. Санкт-Петербург).
Авианосцы как трансляторы цивилизационных смыслов
Интервью Сергея Переслегина сотруднику исследовательской группы "Конструирование Будущего" Артуру Гавриленко – с моей точки зрения, глубинный смысл событий вокруг Ирака ровно один – испытание "геоэкономического оружия"
США живут и собираются жить на проценты от руководства миром. Сумеет ли остальной мир "наказать" Америку, причем не в военной сфере и не в экономической? У нас есть возможность наблюдать, как сегодня Америка проигрывает в информационном пространстве то, что выиграла в войне геоэкономической. Это может стать важным результатом данного эксперимента: информационные бонусы работают не всегда, лишь до столкновения с грубой реальностью.
Буш и Пауэлл сидят в баре и обсуждают план нападения на Ирак.
Подходит бармен и спрашивает:
– Чем заняты?
– Да вот – собираемся убить сто миллионов иракцев и двух евреев.
– А евреев за что?
– Ну, я же говорил, что на иракцев всем наплевать!
Вы готовы умереть за Ирак?
– Разумна ли внешняя политика России во время развития иракского кризиса? Какие цели преследует внешнеполитический аппарат, проводя в основном позитивную линию взаимодействия с тремя основными игроками – Европой, США, Ираком?
– А какую позицию можно предложить в качестве альтернативы? Встать на сторону США, войти в анти-иракскую коалицию, чтобы усилить и без того колоссальное давление? В 1991-м году, когда агрессором был Ирак, захвативший Кувейт, присоединение к американской позиции было возможно, реально и необходимо. Но в 2003 году, когда невооруженным глазом видно, что агрессию осуществляют США и Великобритания, российская дипломатия просто не может избрать проамериканскую политику. Из тех соображений, по которым когда-то Иосиф Виссарионович сказал Уинстону Черчиллю: "Знаете, а ведь у меня будут трения с моими избирателями".
Вторая альтернатива – встать на сторону Ирака. В еще более ясной форме, чем это уже сделала Россия? Это значит – объявить коалиции войну, или, по крайней мере, объявить о своем "особом статусе невоюющей страны", как сделала Америка во время Второй Мировой войны. Но готова ли Россия драться с США за Ирак, пускай даже речь идет о "холодной", экономической войне? Россияне не одобряют действий американцев, но они не влюблены поголовно в Саддама Хусейна. Предполагаю, что мало кто из нас всерьез готов "умереть за Ирак", и сомневаюсь, что такая акция была бы в интересах нашей державы в целом.
До сих пор все попытки России выступить в защиту "униженных и оскорбленных" – болгар в 1877 году, сербов в 1914 году – заканчивались для российской дипломатии весьма непродуктивно. Болгария, освобожденная от турецкого ига российским оружием, в Первой Мировой войне воевала на стороне Германии, во Второй хранила до 1944 г. нейтралитет, благожелательный по отношению к немцам. Румыния выступила как союзник фашистской Германии. Известна сегодняшняя позиция стран, некогда освобожденных от фашизма советскими войсками, таких как Чехия, Словакия, Польша. Даже если предположить невероятное: вступив в борьбу, мы добиваемся успеха в деле защиты Ирака от американской агрессии, – это лишь испортило бы наши отношения с США и не укрепило бы связей с Ираком. Который, думаю, повел бы себя в будущем так, как в прошлом повел себя Египет.
Конечно, рано или поздно России придется выбирать между двумя геополитическими противниками (теперь понятно, что противниками): ЕС, возглавляемым Германией и Францией, и Соединенными Штатами. Российский МИД и российское руководство считают, чем позже России придется делать выбор, тем лучше. Я с этим вполне согласен.
