Сергей Переслегин - Статьи
Градировский: Вы со своими коллегами не так давно выпустили книгу Патрика Бьюкенена «Смерть Запада». Ваше отношение к центральной мысли автора, что возросший антропоток – давление традиционного общества на постиндустриальное – приведет к смерти Запада?
Переслегин: Бьюкенен, на мой взгляд, путает причину со следствием. Западное общество потеряло способность к развитию (сначала – к развитию в форме экспансии, а сейчас и к развитию в форме структурных изменений). Оно перешло к стратегической обороне и ищет «точку равновесия», которая позволила бы реализовать концепцию «конца истории». (Здесь см. Хантингтона, Фукуяму и им подобных). Но как раз западное индустриальное общество модифицировало мир таким образом, что точки равновесия в нем нет.
Градировский: В самом мире нет точки равновесия? Вы хотите сказать, что это принципиально неостанавливаемый, неуспокаиваемый мир, эдакий вечный скиталец?
Переслегин: А что, кто-то видел индустриальное общество с нулевым темпом роста?.. Впрочем, это довольно четко прописано уже у Форрестера. Да, собственно, и много раньше – у классиков марксизма. «Нулевое решение» (нулевой экономический прирост и отсутствие экспансии) в этом мире формально неустойчиво.
И антропоток – лучшее тому свидетельство. Люди (и, как Вы справедливо указываете, ресурсы – см. Первый закон антропотока) двигаются в области с наибольшей капитализацией. Это – социальный закон. Причем, закон «естественный»: как сказал бы Тарраш, «если бы был неправилен этот ход, то были бы неправильны шахматы».
Кстати, ничего нового в факте существования антропотока нет. Он был зафиксирован уже в Римской империи. Заметим, что эта империя развалилась не тогда, когда на ее границах появились орды варваров, а тогда, когда ее государственные механизмы утратили способность к их социокультурной переработке. А до этого варвары несколько столетий рассматривались империей как источник рабочей и военной силы.
Градировский: Именно «государственные» механизмы?
Переслегин: Я не анализировал этот вопрос достаточно подробно и просто не знаю, где в Риме проходила граница между государственными и другими структурами, например, конфессиональными. Но, заметим, конфессиональная социокультурная переработка работала и после гибели империи. Так что, думаю, слово «государственные» правильное.
Градировский: Данность антропотока последних столетий в чем?
Переслегин: В давлении традиционной фазы на индустриальную, которое мы так хорошо знаем по XIX веку (хотя бы в форме оттока населения из деревни в город). Сейчас идет отток из Мировой Деревни в Мировой Город. Это интересно с точки зрения проектности, в частности, левой – но и только. К «гибели Запада» такое изменение вектора антропотока привести не может.
Другой вопрос, что возникший ныне «кризис Запада» (а мы рассматриваем этот кризис как проявление Фазового Барьера) может прийти к катастрофическому разрешению, причем антропоток в форме нового «великого переселения народов» может стать одним из механизмов «постиндустриальной катастрофы».
В общем, как писали в одной умной книжке по инфекционным болезням, «сепсис – это не появление в крови возбудителей, а обусловленная внутренними причинами прогрессирующая неспособность организма с этими возбудителями справиться».
Градировский: Представим на миг, что отечественные политические элиты стали интересоваться не только собой и приватизацией, но и глобальным сообществом. Они призвали Вас для формирования стратегии развития 1/6 части суши. Какие основания глобального политического проектирования в ситуации усиления давления со стороны антропотока (понимаемого, в первую очередь, как ускорение трансформации социо-культурных ядер традиционного мира) Вы им предложите?
Переслегин: Основания глобального политического проектирования совершенно очевидны: идее справедливого (в рамках представлений традиционной фазы развития о справедливости) перераспределения геоэкономической ренты можно противопоставить с некоторыми шансами на успех только идею развития. Причем, сегодня речь может идти исключительно о фазовом развитии, то есть об участии страны в мировом конкурсе постиндустриальных (когнитивных) проектов.
Наличие вектора развития из индустриальной в когнитивную фазу позволит России создать механизм социокультурной переработки традиционного населения, что сразу превратит антропоток из угрозы в ресурс. Задача состоит в необходимости научиться настолько быстро трансформировать собственное социокультурное ядро (в частности, в сторону тензорной идентичности), чтобы трансформации, вызванные антропотоком, рассматривались бы как малозначащие.
Градировский: Или, напротив, рассматривались как значимый конструктивный элемент инновационного процесса? Можно ли и как запустить инновационный процесс с помощью антропотока? Каким образом можно преодолевать инновационное сопротивление традиционного социума, используя эффекты, вызванные планетарным демографическим переходом?
Переслегин: На этот вопрос я ответить не могу. Строго говоря, для меня инновационный процесс порождает собственный вектор антропотока, а не наоборот. Но, конечно, я не ручаюсь, что антропоток не может быть использован для уменьшения инновационного сопротивления.
Антропоток – основа современного «левого» (или антибуржуазного) проекта, и в этом смысле он заведомо уменьшает инновационное сопротивление. Но уж слишком высока цена… Антропоток, конечно же, может «напугать» элиты, но ведь напуганные люди обычно склонны не к инноватике, а к панике…
С тактической точки зрения необходимо объяснить обществу неизбежность антропотока, что следует делать через «демографическую теорему». Затем – принять новый Закон о гражданстве, в котором вводилась бы «рамка» Русского Мира через владение русским языком.
Градировский: Как будет строиться система представительства?
Переслегин: Представительство можно строить по традиционной схеме избирательных округов (например, европейского, восточно-американского, канадского…).
На следующем этапе я выстроил бы два проекта: оборонительный проект «скрепки» российской территории через создание соответствующей системы транспортных коридоров и наступательный проект экспансии русских товаров и русских смыслов через сетевую структуру диаспоры.
Эти этапы я совместил бы с реформой ЖКХ (и т.д.), которую все равно надо делать.
К 2010 году, я надеюсь, появились бы предпосылки к выстраиванию в метрополии инновационного проекта, а в диаспоре – проектной структуры нового поколения, которую мы, русские, по традиции будем величать Русским Миром, хотя «миром» эта структура, думаю, являться не будет.
Градировский: А на что это будет похоже?
Переслегин: На колоссальную транснациональную корпорацию, выстроенную по схеме «социального теплового двигателя», перерабатывающего идентичности.
К 2020 году должно будет определиться место российского постиндустриального проекта в системе мировых проектов такого типа, но Клаузевиц учил нас, что бессмысленно выстраивать план операций за генеральное сражение. Генеральное сражение есть точка максимального приложения сил и воль обеих сторон. В этой точке система «война» терпит бифуркацию и ее дальнейшее поведение может определяться не военной логикой, но трансцендентными причинами. Можно сделать максимальной вероятность победы в этом сражении, но гарантировать эту победу нельзя!
Структура системы войны после генерального сражения меняется настолько сильно и непредсказуемо, что возникают новые предпосылки для совершенно нового планирования, старые же планы лишаются всякой разумной основы. Они уходят в абсолютное прошлое системы.
Градировский: Сергей Борисович, коллектив «Русского Архипелага» в процессе реализации проекта «Государство и антропоток» развивал идею о «геокультурном шлейфе». Мы утверждали, что любой постимперский организм оказывается в ситуации необходимого отнесения к собственной геокультурной периферии, сформированной в процессе колонизации и освоенческих программ. Мы сетовали на глупость отечественной элиты, которая не хочет (не в состоянии) замечать и использовать собственные геокультурные инвестиции в отныне чужие (оставленные) территории и народы. Подтверждение нашей позиции мы находили в истории западных держав – Великобритании, Испании и даже маленькой Голландии, не говоря уже о такой стране как Израиль – все они работают со своей геокультурной периферией, то есть с народами, в чем-то культурно родственными бывшей метрополии
Как я понимаю, Вы – развивая идею «социального теплового двигателя» – исходите несколько из других представлений, ведь интенсивность работы такого «двигателя» напрямую зависит от разности потенциалов. То есть чем разительнее культурные различия – тем выше скорость и потенциал выделения социальной энергии, необходимой, в том числе, для успешного фазового перехода.
