Журнал Русская жизнь - Девяностые (июль 2008)
«Итак, друзья, начинаем занятия. Неделя будет трудная, но, надеюсь, принесет вам пользу». Лектор включил проектор и вынул из портфеля удивительную указку с лампочкой на конце. «Расскажу о себе. Мы с семьей живем в своем доме за городом. Вот, смотрите: это наша гостиная, это - столовая, в доме четыре спальни, две ванные. Тут вы видите гараж. У нас три машины: у меня, у жены и у старшей дочери, младшая еще мала, но уже мечтает о своей машине. С нами живут кошка и собака, они полноправные члены семьи».
Указку взял второй лектор. «А я живу в центре Стокгольма, квартиры там очень дороги, и я могу позволить себе только трехкомнатную, хотя нам с женой тесновато. Своих детей у нас нет, но мы усыновили мальчика из Нигерии. Купили домик в шхерах, малышу нужен свежий воздух. Вы знаете, что такое „шхеры“? Кто знает, поднимите руку!» Слушатели заворожено слушали: три машины у них, собака - член семьи, черных детей усыновляют… Так до обеда и смотрели слайды о сказочной жизни наши инспекторы.
Лекторов увезли на обед в «Асторию», а остальным поставили в углу самовар, коробку с чаем в пакетиках и вазу с крекером «Нежный». После обеда повеселевшие лекторы велели слушателям рассказать о себе. Народ заволновался. Чего говорить-то? Не надо, не интересно, время теряем! Шведы растерялись. «Расскажите хотя бы, как вы пообедали». В зале засмеялись. «Хорошо пообедали! Обед из трех блюд, с десертом и коньяком. С гаванскими сигарами».
По отзывам судя, особого толка от лекций не было, но они все-таки внесли разнообразие в монотонную жизнь. Иногда в конце занятий шведы выдавали каждому то ручку, то резинку, то разноцветные скрепки. Смотришь, и сувенир домой принесешь. К концу недели слушателям сообщили: надо собрать деньги на подарки лекторам. И женам их надо купить по пестрой павлово-посадской шали. Деньги собрали, никто не отказался.
В последний день занятий, в пятницу, семинаристам раздали анкеты. Пункты: что нового вы узнали за прошедшую неделю, насколько повысилась ваша квалификация, как собираетесь применить полученные знания. Последний вопрос звучал так: «С каким животным вы могли бы себя сравнить? Если не хотите отвечать, не отвечайте». Одна женщина сравнила себя с горной козочкой, другая с ланью, но большинство женщин середины 90-х ощущало себя динозаврами. А мужчины - все пятеро - микробами.
Евгения Долгинова
Некуда бежать
Семейное дело
I.
Допустим - Мария. Я назову ее так - следователь просил поменять имена. Заплаканные глаза на загорелом лице кажутся очень светлыми - и очень голубыми. Аккуратная блузка с отложным воротничком, внятная, логичная речь, попытка выглядеть достойно. Муж привозит ее на зеленом 408-м «Москвиче» со светлыми меховыми сиденьями.
Десять дней назад эта 56-летняя женщина задушила своего 26-летнего зятя. Прыгнула, навалилась и голыми руками задушила, опомнилась - когда у него кровь пошла из ушей; она побежала огородами к соседу и сказала: вызови милицию; руки дрожали так, что не могла набрать 02. «Я убила его, - сказала она удивленно, - я убила его, он там мертвый лежит».
- Мы, знаете, раньше держали коров, все у нас было, - она извиняется за то, что больше не держит коров. - Но сил нет на покос ходить, а покупать корма очень дорого теперь - да еще как обманывают! Плотишь за тридцать центнеров - привозят двадцать шесть, к весне корова без корма…
Смотрю на ее руки - ничего особенного. Маленькие, худые, смуглые, с голубыми венами. Просто руки.
Просто Мария.
II.
В райцентре Саргатское идиллически тихо; под окном гостиницы - лежачий полицейский, лиственницы и деревянная новодельная часовенка с большим замком; библиотекарши возятся в палисаднике, пляжные девушки; ночью случился небольшой пожар - тихо приехали, без воплей погасили. Неожиданный привкус какой-то даже европейскости низкорослому, рыхлому поселку придают велосипеды с белыми корзинами - все на велосипедах, почтенные матроны так ездят на рынок, крутят педали каблуками. Долго мучилась, гадая, что же такое «рак РОДИНА» - большие буквы на панельном кубе, и только подойдя совсем близко, увидела, что «а» в «раке» на самом деле «д» - районный дом культуры. В гостиничном сортире («удобства на этаже», унисекс) вместо туалетной бумаги лежит разодранная книжка - Николай Полевой, «Блаженство безумия», и, судя по полной корзине, молодые МЧС-вцы незадумчиво подтираются Полевым. Они несут казан и мангалы, их ждет микроавтобус, костры и рыбалка на Иртыше, брутальные радости open air; погоды стоят отличные, и юноши, почесывая торсы, добродушно матерятся в небо - просто так, от молодости и полноты жизни.
Помощнику районного прокурора Андрею Светличному, тонкому интеллигентному юноше, в Саргатском тоже нравится: здесь спокойно, не очень далеко от города (так называют Омск), и, что важно, здесь сухие песчаные почвы, а в соседних районах - болота и слякоть, по весне вообще кошмар. Он рассказывает, что в прошлом году было всего одно убийство. В этом же году растет женская преступность. Например, одна женщина побила соседку за то, что та делала ей замечания, а на суде возьми да скажи, что она была в это время в Омске, предавалась культурному досугу в развлекательном центре, и сразу трое человек, омичей, подтвердили ее алиби; теперь лжесвидетели отбывают наказание в виде обязательных работ, подметают улицы; хорошо. А другая женщина отрезала ухо инвалиду-собутыльнику - у него и так нет ноги и пальцев на руке («утонул в сугробе, отморозив руку»), теперь вот не будет уха.
Как ни странно, дело Марии Ш. не взбудоражило поселок, никого особенно не потрясло - в Саргатском, как и по всей России, большинство бытовых преступлений совершаются на почве «этого дела», а что летальный исход - ну так что ж, бывает. Об убиенном плачут его родители и сама Мария - ему бы жить и жить, говорит она, совсем молодой. Она изо всех сил пытается сказать о нем что-то хорошее - «тихий, вежливый», - но выходит плохо, вымученно, и, почувствовав это, она переходит к рассказу о собственном детстве, о том, как ее отец до последнего дня лютым боем бил мать, унижал, глумился, гонял по морозу - и как плакал, когда она умерла, как горько плакал, стыдился и каялся.
III.
Мария по образованию швея, до самой пенсии работала лаборантом в ветлаборатории; муж стоял на бирже несколько месяцев, теперь работает охранником - ему до пенсии совсем ничего. Общий доход на семью, пенсия и зарплата - 5,5 тысяч; из них часть уходит на внука. «Мальчик, который недавно лишился отца», - представила его мне Мария. Очень хорошенький мальчик.
У нее четверо дочерей, а у родителей убиенного Дмитрия - трое сыновей, и так вышло, что все дети, в общем-то, справные, домовитые, семейственные, а вот Катя и Дима - какие получились. Кате 33; первый раз она вышла замуж в 91-м за хорошего местного парня и родила мальчика, совсем больного. Мария говорит, все оттого, что его отец служил на атомной подлодке и участвовал в тушении пожара на «Комсомольске»; диагноз был сложный, Мария не может вспомнить. Мальчик умер в девять месяцев, муж ушел, и врач-гинеколог «прямо в лицо ей сказала: бесплодие у тебя третьей степени, детей больше не будет никогда, ну разве так можно?» - и Катя люто запила. На работах она особенно не удерживалась, да и нраву была грубого, жесткого даже, хотя мужчины, конечно, случались все равно. Мария с мужем натужно работали, растили младших, держали хозяйство, Катя пьянствовала, жизнь шла своим чередом.
Мария совсем не оправдывает дочь - да она и себя-то не очень оправдывает.
IV.
И вот, пожалуйста - три года назад «привела в дом мужчину». Ну, какого там мужчину - мальчика, юношу, на семь лет моложе. Деревенское семейство купило домишко напротив, чуть наискосок, - и с новым соседом Катя сошлась сразу, по каким-то соответствиям опознали друг друга, по какому-то несложному равенству маргиналов. Потом Мария узнает, что у него в диагнозе легкая умственная отсталость и 5 классов образования, братьев учили, а он пас коров, все детство деревенское пас коров, ненавидит их, в грязи, под дождем, - и про три судимости, все почему-то условные, две мелких кражи и «хулиганка», наверное, диагноз помог. Неизвестно, чем бы закончилась любовь с соседом, но тут Катя, сияя, сообщила, что она, вот чудеса, всем гинекологам вопреки - беременна!
Счастье, праздник, мир-дружба, честным пирком да за свадебку.
Родился Дениска.
V.
Пастушок Дима деградировал стремительно - словно долг исполнил. Пошел работать в коммунальное управление, ежедневно возвращался навеселе. Катя сказала: «Мама, он точно сопьется, там все пьют» (сама она тогда кормила, особенно не усердствовала). Уволили. Снова устроился. Уволили. Стандартный цикл. И вот началась эта жизнь: и драки, и слезы, и уговоры, и стыд - и две вполне себе работящие семьи, живущие через дорогу, сходились по-родственному и жаловались. «Они говорят: что нам делать с ним, мы не знаем. И мы говорим: что нам делать с ней, мы не знаем. Что же они такие выросли? Но ведь другие-то у нас нормальные. И у нас нормальные. А почему так?»
