Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты
— Есть более простой способ выяснить, кто давал информацию, — заметил Тора, глядя в потолок.
— Да. По индексу. Я тоже думаю, что это код источника информации… Но я хотел бы навести вас на совсем другую идею, Тора. Если это доброхот-энтузиаст, все разъяснится, и об этом можно будет больше не думать. А сейчас, по-моему, необходимо рассмотреть совсем другой вариант. А именно: никаких доброхотов-энтузиастов не было, это не случайность, и тогда приходится предположить, что между происшествием в Малой Пеше и Институтом имеет место связь причинная.
Тойво замолчал, ожидая реакции. Тора лениво произнес, глядя в потолок:
— А не лучше ли было бы отработать до конца наиболее вероятную версию?
— Нет! — резко ответил Тойво. — Если вы спрашиваете моего мнения — нет! Базиль в командировке на Яйле. Панкратовых в Малой Пеше нет, и где они — неизвестно. Всех их пришлось бы искать и с каждым еще беседовать, это минимум два дня…
— Значит, если бы они оказались на месте, ты бы все-таки рискнул с ними поговорить? Даже без разрешения?
Некоторое время Тойво внимательно рассматривал суставы своих пальцев — сначала на левой руке, затем на правой.
— Тора, — сказал он мягко. — Мне нужно всего пять минут для изложения своей версии. Даже три. Вы разрешите?
— Извини, — сказал Тора. — Конечно. Прошу.
— Благодарю вас, — сказал Тойво, слегка поклонившись. — Итак, предположим, что между Институтом и происшествием в Малой Пеше существует причинная связь. А именно: в Малой Пеше производится некий психологический эксперимент, имеющий целью отсортировать, скажем, нормальных людей от необычных, чтобы в дальнейшем исследовать людей, оказавшихся необычными, на предмет установления у них, скажем, „чудаковатости“. Такая постановка вопроса не должна удивлять нас, потому что вот уже много лет мы сталкиваемся с ЧП, которые можно трактовать, как чьи-то сортирующие эксперименты… Но в таком случае — одно из двух. Либо Институт Чудаков — это обычный земной исследовательский институт, руководимый обычными земными учеными и ставящий пусть весьма сомнительные в этическом отношении, но направленные в конечном счете на пользу Земли эксперименты. Тогда непонятно, откуда в их распоряжении оказалась технология, далеко превосходящая даже перспективные возможности нашей земной эмбриомеханики. Либо эксперимент в Малой Пеше, как мы и предположили вначале, организован внеземлянами, далеко обогнавшими нас в области технологии, но тогда в каком свете предстает перед нами Институт Чудаков?
Тойво сделал паузу и заставил себя поглядеть на Тору. Тот полулежал в кресле, закинув голову, и глаз его не было видно.
— Мы тогда с неизбежностью приходим к выводу, — сказал Тойво, что этот Институт никакой на самом деле не институт, и „чудаки“ тамошние — никакие на самом деле не „чудаки“, и персонал там на самом деле занимается вовсе не метапсихологией!
— А чем же? — Тора уже сидел. — Чем же они там занимаются, и кто они такие?
— То есть вы опять считаете мои рассуждения неубедительными? Так?
— Напротив, мой мальчик, — сказал Тора. — Напротив! Они слишком убедительны, эти твои рассуждения! Но я хотел бы, чтобы ты сформулировал свою идею прямо и недвусмысленно, как в рапорте!
— Пожалуйста, — сказал Тойво. — Так называемый Институт Чудаков является на самом деле орудием Странников для сортировки людей по Бромбергу. Все.
— И следовательно, — произнес Тора, — Даня Логовенко, которого я знаю с незапамятных…
— Нет, — прервал его Тойво. — Это было бы слишком фантастично, если бы Странники прятались в обличье людей. Но почему не предположить… А почему бы не предположить, что ваш Даня Логовенко уже давным-давно отсортирован? Ил и давнее его знакомство с вами его от этого гарантирует? Отсортирован и работает на Странников. Как и весь персонал Института. Не говоря уже о „чудаках“!
Тора молчал.
— Они по крайней мере двадцать лет занимаются сортировкой, — продолжал Тойво. — Когда их избранников стало достаточно много, они организовали Институт, поставили там эти психоанализаторы и под предлогом поиска „чудаков“ прогоняют через эти анализаторы по десять тысяч человек в год… И ведь мы еще не знаем, сколько на Планете таких заведений под разными вывесками!
Тора молчал.
— И Колдун убежал из Института и вообще с Земли вовсе не потому, что его обидели или у него заболел живот. Он почуял здесь Странников! „Когда слепые увидят зрячего“ — это про нас с вами. Видим горы и леса и не видим ничего“ — это тоже про нас с вами, Гора.
Тора молчал.
— Одним словом, — тихо произнес Тойво, — мы, кажется, впервые в истории человечества можем поймать Странников за руку.
— Да! — произнес наконец Тора. — Да. И все это началось с двух имен, которые ты случайно заметил на дисплее!.. Кстати, ты уверен, что это была случайность?
Тойво выпрямился в кресле. Лицо его пошло красными пятнами.
— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал Тора. — Не будем об этом говорить. Что ты предлагаешь?
Тойво снова ушел в кресло.
— Нам надо получить возможность, — мрачно сказал он, — поговорить с директором Института… или с вашим Логовенко вплотную.
— То есть? — Тора высоко поднял брови.
— Я просто не вижу другого выхода, — сказал Тойво, не поднимая глаз. — Принудительное ментоскопирование… а может быть, даже скрытое ментонаблюдение, потому что мы не знаем их возможностей в этом плане… Хотя если они станут блокировать память, это уже само по себе будет многое означать.
Под пристальным взглядом Торы он замолчал.
— Ты до такой степени их боишься? — спросил Тора.
— Нет. Я их не боюсь. Но они мне отвратительны. Я не желаю терпеть их на своей Земле.
— А если они пришли с добром?
— Я не верю в добро по секрету. С добром приходят открыто.
— А если это добро не для всех?
— Тогда это не добро, а зло.
— Так! — сказал Тора новым голосом, и Тойво привычно подтянулся. — Тебе предстоит большая работа. Разыщи и подготовь для меня списки следующих людей. Первое: лиц, у которых был отмечен „синдром пингвина“, и в особенности лиц с инверсией „синдрома пингвина“. Второе: лиц, не прошедших фукамизацию…
— Это больше миллиона человек, — сказал Тойво, не удержавшись.
— Нет, я имею в виду лиц, отказавшихся от прививки зрелости. Это двадцать тысяч человек. Придется поработать, но мы должны быть во всеоружии. Третье. Собери все наши данные о пропавших без вести и сведи в один список.
— В том числе тех, кто потом нашелся?
— В особенности тех, кто потом нашелся. Далее. Это ты все-таки <…>
Второй вариант, с. 112–113:
<…> после обморока.
— Ты откуда? — спросил Тойво.
— От Торы…
— Нет… Вообще.
— Возьмешь мой рапорт и прочтешь.
— Что это с тобой, дружище? Ты же весь желтый…
— Пожелтеешь тут с вами… — проворчал Сандро. Он включил свой терминал, подсоединил пишущее устройство, вытащил из нагрудного кармана регистратор, сунул в ухо горошину воспроизведения и принялся работать.
Некоторое время Тойво открыто наблюдал за ним. И внешний вид, и поведение Сандро поражало до оторопи.
— Сандро, — сказал он наконец. — А не сходить ли тебе в медчасть?
— Может быть, — буркнул Сандро, не поднимая глаз.
— Ну вот и иди! Ты посмотри на себя! Ты же больной совсем…
— Ладно, ладно, — сказал Сандро нетерпеливо. — Сейчас пойду… Все равно надо рапорт закончить…
Тойво покачал головой и вернулся к своим спискам. Постепенно работа увлекла его, он перестал думать о Сандро и замечать его присутствие. Выяснялась любопытная вещь: людей с инверсией „синдрома пингвина“ оказалось не так уж мало, как это следовало из отчета доктора Мебиуса. В списке набралось их уже семеро, но беда была в том, что только двое из них были названы полностью по именам, остальные же все были: „больной К., сервомеханик“… „Теодор П., этнолингвист“ и тому подобное. Вот и опять: „Сигизмунд 3. из Тананариве“. Восемь… И пока ни одной женщины. „Сигизмунд 3. из Тананариве. Источник: „Доклады АМН (Африка)“, XIV, 27,105. „Относительно психических отклонений при парамантодентозе“, К. Радзаунаха…“
В этот момент он почувствовал на себе взгляд Сандро и поднял глаза. Сандро не работал. Сандро смотрел прямо перед собой, но не на Тойво, а сквозь него.
В чем дело? — осведомился Тойво.
— Который час? — спросил Сандро.
Тойво удивился, но быстро сосредоточился и ответил:
— Двенадцать пятьдесят три.
Сандро кивнул. То ли соглашаясь, то ли благодаря. Выглядел он уже получше, исчезла бледность под загаром, и глаза не казались более тоскливыми и больными.
— Как ты думаешь, бредовые видения следует заносить в рапорт? — спросил он вдруг.
Голос у него был почти веселый, и Тойво немедленно откликнулся:
