Израильско-палестинский конфликт. Непримиримые версии истории - Каплан Нил

Кто-то может рассматривать сложившуюся ситуацию подобно Исааку Дойчеру с его аллегорией о прыгающем из горящего здания человеке, которая уже приводилась в главе 2 (в разделе «Аналогии и аллегории»). Но большинство израильтян отказываются считать себя, а также спасение остатков европейского еврейства причиной бед палестинских беженцев. Они отвечают, что до 1948 г. еврейская иммиграция в основном шла на пользу местному арабскому населению, а не «рухнула» на него и не «покалечила» и что арабский «пострадавший» не просто «клянется, что заставит его заплатить», но творит и кое-что похуже, запуская тем самым цикл насилия — отличительную черту этого конфликта. Израильтяне полагают, что эта аллегория, кроме всего прочего, упускает из виду страстное желание сионистов переселиться в Палестину/Эрец-Исраэль, существовавшее задолго до Холокоста. Кроме того, аналогия с выпрыгнувшим человеком не учитывает безразличия международного сообщества, которое могло бы открыть для переживших Холокост и другие двери, позволив выпрыгнувшему из горящего здания приземлиться где-нибудь в другом месте, не причинив вреда стоящему внизу палестинцу. Наконец, помня о неприязни, которую арабы испытывали к сионизму как до, так и после Холокоста, а также о периодических вспышках антисемитизма по всему миру, израильтяне видят Холокост в ином свете. Для них он и сегодня остается «незажившей раной» [261].

Глава 7. Израиль и арабские государства, 1949–1973 гг.

Конфликт, за развитием которого мы наблюдали в предыдущих главах, был столкновением прежде всего сионистов и палестинцев в их борьбе за контроль над Палестиной/Эрец-Исраэль. К 1949 г., когда смолкли пушки, палестинцы — вследствие общего упадка, начавшегося с подавления восстания 1936–1939 гг., — исчерпали свои силы. Теперь они представляли собой рассеянный, обезглавленный народ, лишенный своей территориальной базы; многие вели зависимую жизнь беженцев. Подмандатная Палестина исчезла с карт: ей на смену пришел Израиль, а меньшие части бывшей Палестины были присоединены к Иордании (Западный берег) и Египту (Газа). В следующие два десятилетия собственно палестинские процессы отошли на второй план на фоне нового регионального конфликта, в котором столкнулись Израиль, Сирия, Иордания и Египет.

Поскольку единого палестинского народа, объединенного национальным движением и стремящегося к созданию независимого палестинского государства, на тот момент не существовало, некоторые решили, что не существует более и никакой палестинской проблемы или вопроса. Израильтяне теперь строили свои политические, военно-стратегические и прочие планы в контексте двусторонних или многосторонних отношений с другими суверенными государствами. Противостояние сионистов/израильтян и палестинских арабов — двух соперничающих национальных общин, которые до 1948 г. добивались суверенитета над одной и той же территорией, — в этот период стихло и возобновилось лишь после 1967 г. (см. главу 8). На протяжении нескольких десятилетий после 1949 г. обычно говорили об арабо-израильском, а не об израильско-палестинском конфликте.

В этой главе мы рассмотрим, как изменилась структура и динамика арабо-израильского конфликта за четверть века с 1949 по 1973 г. — в период, отмеченный тремя крупными межгосударственными войнами: в октябре 1956 г. (между Израилем и Египтом), в июне 1967 г. (между Израилем, Египтом, Иорданией и Сирией) и в октябре 1973 г. (между Израилем, Египтом и Сирией). В это же время претерпели изменения и международные аспекты конфликта. До 1948 г. основные противоборствующие стороны мерились силами под практически неоспоримой властью державы-мандатария — Великобритании, другие европейские государства и США оставались на втором плане. После Второй мировой войны британцы, французы, американцы и русские принялись соперничать друг с другом в попытках укрепить и расширить свое влияние в регионе. Следует отметить, что после 1949 г. с началом холодной войны соперничество сверхдержав обострилось: США и СССР переманивали на свою сторону государства и народы, стремясь отыскать союзников на важном с геостратегической точки зрения Ближнем Востоке. Здесь, как и везде в мире, каждой малой стране приходилось решать, каким объемом номинального суверенитета пожертвовать, становясь государством-клиентом, зависящим от дипломатической, экономической и/или военной помощи американского или советского патрона. Новые глобальные измерения и новые идеологические расколы наложились на уже существующее соперничество и конфликты в регионе, где арабо-израильский спор был не единственным. Могущественные внешние силы преследовали свои интересы, которые затеняли, а зачастую и полностью затмевали интересы местных игроков.

Как мы уже знаем, вмешательство арабских государств в дела Палестины, начавшееся в период восстания 1936 г., — включая их неэффективную дипломатическую активность в ООН в 1947 и 1948 гг. и поражение арабских армий (вкупе с палестинскими ополченцами) в войне 1948–1949 гг. — повлекло за собой ряд негативных для палестинцев последствий. Дипломатические и военные победы нового еврейского государства и исчезновение арабской Палестины после 1948 г. привели арабский мир в состояние политической нестабильности, потрясения и униженности, однако же и вынудили арабов обратить критический взгляд на самих себя [262]. Наиболее заметными ранами были потеря территории, утраченная возможность создания независимого палестинского арабского государства и — что особенно болезненно — нерешенная проблема палестинских беженцев в Ливане, Сирии, Иордании и Газе, размещенных в основном в лагерях Ближневосточного агентства ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ (БАПОР).

На международном уровне место палестинского вопроса заняла гуманитарная проблема, известная как «проблема арабских беженцев». Обсуждение ежегодных докладов БАПОР в Генеральной Ассамблее ООН и голосование по выделению средств на помощь беженцам и на их образовательные нужды служили основной платформой для рассмотрения палестинских дел. За исключением местных и региональных комитетов, созданных для того, чтобы представлять палестинских беженцев и требовать их репатриации (или воссоединения семей), возвращения их активов (бизнесов, заблокированных банковских счетов и т. д.) или компенсации за брошенное или уничтоженное имущество, палестинцы как сообщество не имели признанного или эффективного руководства.

Две попытки сформулировать палестинский национальный консенсус и создать новые политические институты оказались недолговечными и неудачными в силу практически полной зависимости палестинцев от принявших их арабских режимов. В конце сентября 1948 г. муфтий Иерусалима в изгнании и остатки его Верховного арабского комитета объявили о создании Всепалестинского правительства с базой в секторе Газа; довольно быстро, однако, оно перенесло свою работу в Каир [263]. Еще через несколько месяцев в Иерихоне собрался Палестинский конгресс, призванный выразить «всенародное» требование — которое на самом деле координировали сторонники короля Абдаллы — аннексии Западного берега Хашимитским Королевством (что и произойдет в 1950 г.) [264].

Реальная инициатива и ответственность за дело Палестины в политической и дипломатической сфере находились теперь в руках лидеров арабских государств. Для палестинцев все это было равносильно «арабской опеке». По словам палестино-американского историка Рашида Халиди, тем самым они лишались самостоятельности: