Арт Бухвальд - Америка и американцы
Тут Тимкен снова пришел в ярость:
— Я думал, что она как раз по математике успевала в средней школе!
— То была абстрактная математика, — сказала миссис Тимкен, —В школе нашу дочь учили математически мыслить. А вычитать и делить она никогда не умела. Вспомни: когда ты пожаловался на это, учительница ответила тебе: «Лора всегда может научиться складывать и вычитать в колледже!»
ДОЛГО ЛИ МЫ БУДЕМ ГОЛОДАТЬ?
Родитель в наши дни никогда не может предвидеть, какого рода телефонный звонок раздастся от отпрыска, находящегося в университете. В один из недавних вечеров моему приятелю позвонила дочь, занимающаяся в небольшом колледже на Среднем Западе.
— Хэлло, папка, — сказала она. — Угадай‑ка, что делается. Я объявила голодовку.
Мой друг от удивления поперхнулся.
— Прелестно, Марта. Как долго она продолжается?
— Уже два дня… Я умираю, так хочу есть!
— Откуда ты звонишь? — спросил мой приятель.
— Из студенческого общежития. Почти все наши девочки тоже бастуют.
— Как интересно! — снова поперхнулся мой друг. — Скажи, пожалуйста, из‑за чего вы бастуете?
— Подожди минутку, — сказала дочь, и он услышал, как она спрашивает кого‑то поблизости: «Пз‑за чего мы бастуем?»
Немного погодя она ответила:
— Мы объявили голодовку потому, что рекрутируют наших ребят.
— Кто их рекрутирует?
— Что ты подразумеваешь, говоря «кто их рекрутирует»?
— Бастуете ли вы против компаний, которые рекрутируют ребят на работу, или же речь идет о военном наборе?
— Подожди! — сказала ома. Из глубины трубки донеслось, что она спрашивает: «Против чего мы бастуем? Это коммерческая рекрутировка или военная?»
Она вернулась к аппарату:
— Это коммерческая, папочка. Они набирают людей для химической компании.
— Как долго вы собираетесь продолжать вашу голодную забастовку? — спросил мой друг.
«Как долго мы будем голодать?» — услышал он голос дочери, обращенный к кому‑то. Последовала пауза, а затем:
— Никто не знает. Это ведь впервые мы голодаем.
— Можешь ты все‑таки дать мне хоть какое‑нибудь представление о происходящем? — спросил мой друг.
В трубку донесся отдаленный разговор.
— Сюзи говорит, что Ганди провел шестьдесят дней без пищи, он пил только апельсиновый сок.
— Он же заранее тренировался, — сказал мой друг. —Он на протяжении месяцев сокращал приемы пищи.
Дочь сказала окружающим ее друзьям: «Он говорит, что Ганди специально тренировался перед голодовкой».
Слышен был гул голосов. Затем снова раздался голос дочери:
— Так вот, мы потому тебе и позвонили. Как долго, по–твоему, мы должны голодать?
— Очень польщен вашим вниманием, — сказал мой приятель, —но, говоря откровенно, я никогда сам не голодал. По–моему, ребята в таких случаях просто захватывают университетские здания.
— Это бесполезно! Ты бы посмотрел на ректора колледжа. Он только плачет. Наш ректор знает, что надо делать, когда студенты объявляют сидячую забастовку, но он теряется, когда они собираются довести себя голодовкой до смерти.
— Ну что ж, я очень горжусь тобой! — сказал мой друг. — Вы здорово стоите за свои принципы. Давай подождем до завтра и тогда решим ваше дело.
Он услышал, как дочь рассказывает своим друзьям: «Он говорит, что скажет завтра и тогда мы решим наше дело…»
Пауза. Затем она снова взяла трубку.
— Что значит «завтра» — просто завтра или спустя двадцать четыре часа с момента сегодняшнего разговора?
Мой друг взвесил шанс:
— Я имею в виду двадцать четыре часа с этого момента.
Дочь повторила приговор, и мой друг услышал одобрительные возгласы, несущиеся из общежития.
— Спасибо, папочка. Мы никогда не забудем, что ты для нас сделал!
ВАКАНСИЯ В КОЛЛЕДЖЕ…
У моего друга Рори парень 18 лет, которого не приняли в четыре колледжа. При своей пятой попытке он получил из университета письмо с предложением явиться для собеседования.
Сидящий за письменным столом человек спросил:
— Нравится ли вам учебное заведение?
— Чрезвычайно. Очень нравится.
— Нравится ли вам митингующая толпа студентов, волнения среди них?
— Право, не знаю. Предполагаю, что да! Я, по существу, принадлежу к категории людей, интересующихся только внешними проявлениями жизни.
— Любите ли вы развлечения?
— Конечно. Если вам захочется меня развлечь, я буду рад. Черт побери, ведь домашние вечеринки всегда устраивал именно я.
— Хорошо ли вы умеете добывать деньги?
— Никогда не думал об этом. Мне кажется, я всегда могу подработать пилкой дров у моего старика.
— Речь идет о крупных суммах! — сказал человек.
— Могу платить и дороже за обучение, если вы намекаете на это.
— Я подразумеваю большие, очень большие деньги.
— Ага, но чертовски непонятно, какое это имеет отношение к моему поступлению на учебу?
— Ну что ж, — сказал человек за письменным столом. — Я полагаю, что добьюсь наилучшего результата с вами. У нас нет вакансий для поступления на первый курс.
— Так как же вы собираетесь занять мое время? Что хотите предложить? — угрюмо спросил сын Рори, подымаясь из‑за стола.
— Но у нас имеется другая вакансия.
— Какая?
— Президента университета.
— Но почему именно я? — спросил сын Рори.
— На протяжении целого года наши поиски были безрезультатны. Никто не соглашается! И вот тут один из членов попечительского совета подсказал, что следует взять первокурсника, стремящегося попасть в университет, и предложить ему этот пост. Побудительной причиной должно стать то обстоятельство, что, согласившись действовать в качестве президента, он в конце концов будет допущен в число студентов.
— Я не желаю быть президентом, — сказал сын Рори.
Человек за столом был в отчаянии:
— Заработная плата — пятьдесят тысяч долларов в год, вы получите дом с прислугой и автомашину с шофером.
— Я недостаточно сообразителен и умен, чтобы занять место студента, но, уверяю вас, не настолько глуп, чтобы взяться за работу в качестве главы университета.
Сын Рори встал и вышел.
В комнату вошел другой молодой человек.
Сын Рори услышал, что человек за письменным столом спросил:
— Нравится ли вам учебное заведение?
НЕ ВОЗРАЖАЕТЕ ПРОТИВ БАРРАКУД!
В этом сезоне из больших фильмов наибольший успех имели четыре — «Уиллард», «Синяя вода, белая смерть», «Андромеда» и «Хроника Хеллстрома». Первая из этих картин о крысах, вторая — об акулах, а две последних — о насекомых.
Голливуд опять охвачен паникой. Из киностудий несутся призывы покупать для фильмов все, что пресмыкается, жужжит или жалит.
Мой друг, только что вернувшийся из столицы фильмов, рассказывает, что он побывал в кабинете одного из крупнейших продюсеров и там имело место следующее.
Входит ассистент.
— Я только что получил известие из Лондона, — говорит он, — что мы можем заполучить Ричарда Бартона за тысячу долларов в неделю и больше никаких расходов…
— Болван! — кричит продюсер. — Не хочу ни Ричарда Бартона, ни Элизабет Тейлор. Мне нужны змеи!
— Я уже раздобыл организацию, занятую изучением змей. Ах да! Звонили из сценарного агентства. Они сообщают, что у них есть забористая штука — можно сделать картину получше «Любовной истории». Под конец погибают оба — и девушка и парень.
— Да не хочу я вовсе возиться с любовной историей. Это устарело. Нам нужно что‑нибудь такое, чего требует публика.
— Быть может, тараканы.
— Тараканы?
— А почему бы и нет? Люди боятся тараканов. Можно заразить их какой‑нибудь ужасной инфекцией и напустить на город…
— Нет, это недостаточно жутко!
Зазвонил телефон, и ассистент схватил трубку. Он прикрыл рукой микрофон. «Это Энн Маргрит. Вы сказали ей, чтобы она позвонила сегодня».
Продюсер взял трубку.
— Энн, у меня сейчас нет ничего подходящего для вас, но я стараюсь раздобыть штучку, годную для современного рынка. Скажите, если мне удастся достать хороший сценарий, вы не станете возражать против того, чтобы поработать с барракудами?.. Что?.. Барракуды— это хищные, очень хищные рыбы, пожирающие людей… Энн, Энн… Она повесила трубку!
— Звонил Джон Уэйн и хотел узнать, интересуетесь ли вы продолжением «Аламо»?
— Джон Уэйн ничего не понимает. Публика хочет муравьев, койотов, волков, москитов. Вот чем она интересуется. Недавно я спросил сына, не хочет ли он посмотреть фильм со Стивом Маккуином, а он наотрез отказался. Говорит, что предпочитает «Похищение с Планеты Муравьев». Он не намерен ходить на фильмы, где нет животных или микробов. Публика взывает об этом…
