Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик
— А у тебя есть фотографии того периода, на которых видно, как примерно ты выглядел?
Томас не знает.
— Фото с конфирмации или что-нибудь типа того? Я помню, что мы ездили домой к твоей сестре и рассматривали семейные снимки, там были и твои старые фотографии — я только не помню, какого именно периода.
— Я тоже не знаю, — коротко отвечает Квик.
Он предпочитает рассказать о танцплощадке и киоске лотереи в парке. Все очень точно. Но названия города он не может выговорить — это слишком травматично.
— Могу сказать, что это городок в Смоланде, и он начинается на «В», — говорит он.
— В данном случае не может быть сомнений, что ты имеешь в виду Векшё, не так ли?
Квик кивает.
На допросе 1 марта Квик утверждал, что убийство произошло в Альвесте или Юнгане. Чель Перссон поясняет Пенттинену, что Квик вынужден указывать неверные географические названия, так как Векшё вызывает слишком сильные чувства.
— В каком-то смысле он старается сделать вид, что всего произошедшего не было, — поясняет он.
Те же психологические механизмы приводят к тому, что Квик неверно показывает дорогу, когда они выезжают на место. Все дело в том, по словам доктора Перссона, что Квик «не решается сказать напрямую, о чем речь».
Пенттинен прерывает психологические рассуждения, спросив Квика, как тот добрался до Векшё, поскольку тому было в то время четырнадцать лет и жил он в Корснэсе в окрестностях Фалуна, в пятидесяти пяти шведских милях от Векшё.
— В Векшё я приехал на машине, — отвечает Квик.
— С кем же? — интересуется Пенттинен.
— Не хочу говорить.
На допросе от 1 марта Квик рассказал, что приехал с солдатом Армии Спасения Сикстеном Элиассоном в его автомобиле «Боргвард Изабелла». Однако теперь Квик заявляет, что он не намерен отвечать на вопрос, с кем он приехал, — ни сейчас, ни потом. И не скажет, по каким причинам он молчит об этом.
Вместо этого Квик повествует, как он пришел вечером в Народный парк, где, как он помнит, Томас стоял у киоска, где можно было стрелять или кидать в цель.
Чель Перссон недоволен. Он рассказывает Пенттинену, как происходит психотерапевтический сеанс. Воспоминания пробуждаются так отчетливо — ему кажется, что Квик все переживает заново, со всеми репликами, чувствами и запахами.
— Это как гипнотическое путешествие на машине времени, — поясняет Перссон.
Во время сеанса было ощущение личного присутствия, которого он совсем не чувствует во время допроса с Пенттиненом. Доктор объясняет разницу тем, что во время сеанса у них нет вопросов и ответов, как делает Пенттинен.
— Я даю ему свободу, — говорит Перссон. — А сам слушаю и как бы следую за ним. Разумеется, это вызывает очень сильные чувства.
— Стало быть, невозможно достичь такого состояния в нашем разговоре, когда мы сидим вчетвером вокруг стола? — спрашивает Пенттинен.
— Нет, это невозможно, — говорит Квик.
— Не получится, — соглашается Чель.
— Ну что ж, тогда придется нам придерживаться обычной практики беседы, — разочарованно вздыхает Пенттинен.
Однако Чель Перссон считает, что не все потеряно.
— Мне кажется, он может очень хорошо рассказать о том, что выяснилось во время того сеанса.
Перссон поворачивается к Квику и уточняет:
— Когда ты совершил поездку во времени…
Пенттинен спрашивает у Квика, действительно ли он этим занимался.
— Да, этим мы и занимались, — отвечает Квик.
После этого Квик рассказывает о Томасе, который был мал ростом и тщедушен. На голову ниже его, рыжий, в красном нейлоновом плаще. Когда Томас собирается уходить из Народного парка, Стюре просит своего тайного водителя следовать за ним. Они отходят от парка метров на двести, водитель нагоняет их и хватает Томаса за руки. Он держит его запястья, в то время как Стюре хватает мальчика сзади, зажав правой рукой нос и рот Томаса. Из носа жертвы начинает течь кровь, вскоре тело становится безжизненным.
Водитель поражен таким драматичным развитием событий и бежит за машиной.
— Я поднимаю его и несу. Кладу в сарай и запираю дверь. Потом приезжает машина, и мы уезжаем оттуда.
По пути назад тайный водитель повторяет:
— Этого не было, этого не было…
Рассказ Квика об убийстве двадцатидевятилетней давности действительно поражает подробностями. Все настолько сходится с известными фактами, что Сеппо Пенттинен вряд ли мог хоть на секунду усомниться в истинности этих воспоминаний. Квик сумел с удивительным обилием деталей нарисовать план велосипедного сарая, где спрятал тело. Все это — несмотря на то, что он был там не дольше минуты и в полной темноте. Это тем более удивительно, если учесть тот факт, что за полгода до того он рассказывал, как спрятал тело Томаса под сгнившей лестницей в лесу. Тогда он также заявил, что задушил мальчика, сдавив ему шею, а не закрыв рот и нос, что является истинной причиной смерти.
Создается впечатление, что убедительность нынешней версии отменяет все былые сомнения.
Даже убежденный скептик Лейф Г. В. Перссон поколебался в своей убежденности, когда позднее ознакомился с рассказом Квика об убийстве Томаса Блумгрена. Квик сообщил, что кровь из носа Томаса стекла ему на правую руку и он потом прикоснулся к груди мальчика через нижнюю футболку. Криминологи обнаружили именно в этом месте кровавый отпечаток руки, словно убийца желал убедиться, что сердце перестало биться. Лейф Г. В. Перссон прокомментировал слова Квика по поводу кровавой руки: «Чертовски ядовитая история».
Вскоре после этого Йоран Франссон выдал Квику очередное разрешение на увольнительную без сопровождения, и во вторник 19 октября тот снова отправился в Стокгольм. На следующий день его снова допрашивали касательно убийства в Векшё, и он оказался в состоянии дать корректные ответы на все вопросы следователя.
В карточке Стюре можно прочесть описание Челя Перссона от 22 октября насчет фантастического прорыва на сеансах:
«Путешествия в прошлое оказались такими целостными, что к пациенту вернулись все воспоминания о минувших событиях, включая те мысли, которые у него возникали, различные чувственные впечатления, запахи, реплики самого пациента, реплики окружающих и так далее».
Чель Перссон был убежден, что он путем своих психотерапевтических методов лечения сумел актуализировать вытесненные воспоминания Стюре, связанные с убийством Томаса Блумгрена. С сожалением он вынужден констатировать, что «материал по поводу Юхана Асплунда еще ожидает решительного проникновения, поскольку многие детали по-прежнему слишком трудны, чтобы пациент смог справиться с такими сильными чувствами, в первую очередь чувством незащищенности и агрессивности, которые связаны у него с данным событием».
Знания Томаса Квика по поводу убийства Томаса Блумгрена были восприняты как настоящий прорыв в следствии, и теперь Кристер ван дер Кваст не сомневался, что участие Квика в этом его первом убийстве очевидно. Одновременно, по словам прокурора, укрепились подозрения и по поводу убийства Юхана.
Однако подозреваемого в двух убийствах никто и не думал сажать под замок. Хотя Томас Квик был ранее приговорен к принудительному психиатрическому лечению и после этого стал подозреваемым как минимум в двух убийствах, прокурор и врачи клиники были единодушны в том, что он и в дальнейшем может свободно находиться в обществе и ездить в увольнительные без сопровождения.
Алиби Стюре
Когда мы с ресечером Йенни Кюттим заказываем в архиве старые газеты об убийстве Томаса Блумгрена, становится очевидно, что все верные данные, указанные Квиком, в них упомянуты. Мне Стюре рассказывает, что ему особенно запала в душу аэрофотосъемка Векшё, где была прорисована дорога от Народного парка до велосипедного сарая. На фотографии отмечен также дом Томаса Блумгрена. Эту фотографию мы нашли в «Афтонбладет» от 19 мая 1964 года под заголовком: «ПУТЬ К СМЕРТИ».
Полицейскому Свену Линдгрену из Векшё восемьдесят пять лет, однако его память ясна, как зеркало, когда он рассказывает об убийстве Томаса Блумгрена, произошедшем сорок четыре года назад, которым он занимался вплоть до 1989 года, когда по нему вышел срок давности.
— Я точно знаю, что Томас Квик не виновен в убийстве Томаса Блумгрена, — заявляет мне по телефону старый полицейский.
Голос его звучит глухо, и он настолько туг на ухо, что мне приходится выкрикивать по одному слову, чтобы он понял мои вопросы.
Свен Линдгрен настолько уверен, поскольку ему известно, кто истинный убийца. Его тогдашний коллега, комиссар криминальной полиции Рагнвальд Блумквист, кажется, может рассказать об этом деле более подробно, и вскоре я уже сижу в машине по пути в Смоланд.
Блумквист встречает меня в Векшё в аккуратной вилле 60-х годов. Он также с ходу отметает все вопросы о причастности Томаса Квика к убийству.
