Александр Наумов - Спецзона для бывших
Друг друга рвут зубами, кусают, в кровище все. А потом жалуются: вот, дескать, нас посадили, относятся предвзято к нам. Да тебя посадили потому, что в один прекрасный момент ты просто наплевал на свою жизнь. Пустил все на самотек. Сделал то, чего не должен был сделать. Я вам более того скажу: в этой колонии Шариков на Шарикове сидит и Шариковым погоняет. В колонии идет борьба за выживание. Это такое болото… Зло порождает зло. Нас сюда посадили, чтобы мы исправлялись. Чтобы мы отбывали наказание, нас изолировали от общества. Но одна паршивая овца все стадо портит. А здесь все плохие овцы. И очень сложно держать здесь свой мирок. Приходится хитрить, юлить, то есть общаться и с теми и с другими, но держать со всеми дистанцию. Не открывать душу. Потому что если откроешь, они уже норовят туда с грязными ногами залезть. Потом уже через две минуты все это переиначивается, передергивается, и ты уже выходишь как посмешище. Тюрьма она и есть тюрьма. Нет у нас сейчас декабристов. Нет таких идейных и упертых людей. Все предпочитают выжидательную позицию и локтями только толкаются к кормушке. Но на всех пирога здесь не хватает. И вот опять начинается грызня. А если посмотреть со стороны, то все это так мелко, пошло, меркантильно.
– Как же выбраться из этого, как вы говорите, болота?
– Надо брод знать.
– Вы знаете брод?
– Ну, теперь-то я немножко его нащупал.
Золото для любовницы
– Я жил и потихоньку деградировал, – разводит руками осужденный Р. – Я мог сегодня заниматься бизнесом, а назавтра устроить себе отдых – снять девочек, уехать за город. Хотя, в принципе… в семье был определенный достаток… и жену все устраивало.
Махнув рукой, он делает вывод упавшим голосом:
– Запутался я. В отношениях. В делах. Во всем.
Осужденный Р.
– Я родом из города Батайска Ростовской области. Родился я в 1965 году. Срок заключения у меня пятнадцать лет. Нахожусь в колонии с ноября 1998 года.
– Что вас привело на скамью подсудимых?
– Долгая история… Когда я окончил восемь классов, поступил в техникум – Батайский железнодорожный. По специальности: «Автоматика и телемеханика». Скажем, детство прошло… как у всех прошло, нормально. Воспитывался в полной семье. Родители у меня в возрасте уже были, отец – фронтовик, мать тоже участница войны. Братьев-сестер у меня не было. После техникума я пошел в армию. Служил во внутренних войсках. На Урале. После окончания службы уволился в запас. И предложили мне пойти в органы, поскольку я служил в системе МВД. С 1985 года я был в органах. Работа мне, в принципе, нравилась. На тот момент. Была определенная романтика.
– В какой конкретно структуре МВД вы работали?
– Вначале я был милиционером патрульно-постовой службы. Потом аттестовался и стал дежурным по изолятору временного содержания. Потом перевелся из Батайска в Ростов. Служил в фельдсвязи. Оттуда уже я ушел в бизнес. Потом меня посадили, и я насмотрелся на тех, кто попадает в тюрьму. Совсем не рецидивисты, не матерые преступники. А попадают в основном неудачники. Люди, не нашедшие себя. Не определившиеся в жизни. То есть сплошные неудачники.
– Сразу возникает вопрос: а себя-то вы относите к неудачникам?
– Да. Если бы я был удачником, я бы здесь не находился.
– Серьезное заявление.
– Ну а жизнь такова, какая она есть.
– В чем же вам так сильно не повезло в жизни? В чем заключалась ваша неудача?
– В отношении к себе, прежде всего. Я не понимал, чего я хочу на самом деле. Я не мог определиться в этой жизни, прежде всего. То есть при внешнем благополучии, которое существовало у меня – жена, дети, дом, – не было внутреннего духовного равновесия. То есть я метался. Не было цены жизни. Я не мог ее взвесить и оценить. И только побывав в колонии, я могу реально понимать, что такое жизнь. Чего стоит то или иное, как к нему нужно относиться. Понял, каким должно быть отношение к женщинам… Здесь множество можно привести примеров.
– Неужели нужно было попасть в колонию, чтобы осмыслить все это?
– Не попав сюда, я бы так ничего в жизни и не понял. А может, что-то и понял бы, но не до конца.
– Из-за чего вы попали в колонию?
– Этому способствовал образ жизни, какая-то бесшабашность…
– В каком году вы уволились из органов?
– В июне 1992-го. Я уволился из фельдсвязи. Вернулся в Батайск. Вначале у меня был маленький бизнес. Мы открыли кафешку, ну, там были шашлычки… Потом мы открыли сауну. Бизнес давал прибыль. Нужно было уже заниматься чем-то более серьезным. И у меня появилась своя строительная фирма. Мы занимались электромонтажом, отделочными работами. У меня был деревообрабатывающий цех. Потом я задумал расширить дело и открыл такую же фирму в Ростове. Я купил машину, дачу, обставил квартиру. И все это мне далось как-то так легко, без особых проблем. Я бы сказал, слишком легко далось. Но я на тот момент все равно не знал, чего я хочу в жизни. Достаток сам шел мне в руки… таким же у меня было к нему и отношение. Я жил напоказ. Пытался блистать в лучах. Чтобы показать знакомым, какой я замечательный, какой я классный. Занимался самолюбованием. Что в итоге привело меня сюда. Запутался я. В отношениях. В делах. Во всем. Я мог сегодня заниматься бизнесом, а назавтра устроить себе отдых – снять девочек, уехать за город. А ведь у меня была семья, дети. Я не думал о завтрашнем дне! Я жил в ущерб моральным принципам. Очень сильно страдала нравственная сторона. Я жил и потихоньку деградировал.
– С женой из-за этого не ссорились?
– Да как не ссорился? Ссорились, конечно. Но, в принципе, в семье был определенный достаток, и жену все устраивало. У меня была любовница. Молоденькая девочка. Очень хорошенькая. И дальше, как в песне поется, закрутило-понесло… произошло то, что, наверное, должно было произойти. Я дал информацию, в результате которой произошло убийство. Я оказался соучастником преступления.
– Кого убили?
– Одну женщину.
– Кто ее убил?
– Моя девочка-любовница была падкой на финансовую часть. Очень ее заинтересовал мой рассказ о том, что есть такая женщина, у которой имеются средства и которая практически беззащитна. Моя любовница с подельником пошли и убили эту женщину. Забрали из квартиры деньги. На следующий день их арестовали. Тут же выяснилось, кто навел их на этот адрес, то есть навел их я. А у меня на тот момент играло в душе джентльменство. Я даже всячески старался выгородить свою любовницу. О чем сейчас жалею.
– Почему жалеете?
– Потому что я сам себе испортил жизнь. Срок… он мог колебаться «от» и «до». В моем деле он колебался «до». Я получил верхний потолок. Пятнадцать лет. За соучастие. Моей любовнице дали шестнадцать лет. Ее подельник получил восемь лет и два месяца, поскольку он был несовершеннолетним. Вот так получилось, судьба… Произошло то, что должно было произойти. Я отношусь к этому с философской точки зрения. В жизни не бывает случайностей. Я получил свое. Как говорится, нет худа без добра. Тот жизненный опыт, который я приобрел здесь, мне еще пригодится. Я стал другим человеком. Со всех точек зрения. Я помню практически каждый день заключения. Сначала, когда меня привезли в изолятор временного содержания, для меня это был шок. Я был подавлен несколько дней. И можно сказать, что добровольно отдавался во власть правосудия. Обычно это удел бывших сотрудников – сразу идти на контакт с органами, всячески помогать. Я не был исключением, тоже плыл по течению, помогая следствию. Это тоже судьба. Жить нужно правильно. Ценить каждый день. Раньше это было невозможно понять, сейчас – да. Сейчас я могу реально ответить за каждое сказанное слово. А раньше это были просто слова. Без чувств, без эмоций, без ничего. Сейчас я знаю цену каждому прожитому дню, каждому прожитому мгновению.
– Вы о колонии говорите?
– Нет, вообще о жизни.
– А в колонии какова цена прожитого дня?
– Здесь рутина. И к тому же, все мы здесь разные люди. Одни идут по пути развития, другие, наоборот, деградируют. Лично я стал в колонии заниматься психологией, философией. Много читаю по этим темам.
– Где берете литературу?
– В библиотеке. Здесь много книг.
– Что вы хотите найти в подобной литературе?
– Отношение человека… именно взгляд со стороны на себя и на окружающих. Что есть человек. Его предназначение в жизни.
– Надо полагать, что для тюрьмы человек явно не рождается.
– Иногда это неизбежность. Человеку дается шанс. Это можно расценить как шанс свыше. Судьба уберегает человека от чего-то более худшего. Просто одни понимают это, другие не понимают. Кто-то использует этот шанс, кто-то, наоборот, ухудшает ситуацию.
– К чему в колонии труднее всего адаптироваться?
– Мы не живем здесь полной жизнью. Здесь нет женщин, здесь нет детей. Прежде всего, здесь не хватает общения. Я сказал, что мы не живем полностью, а живем только наполовину. Это равносильно тому, чтобы дышать одним легким, видеть одним глазом. Нет полноты ощущений. Но здесь есть и свои плюсы. Человек начинает чувствовать жизнь по-другому. В ограниченных условиях человек начинает как-то собираться, то есть обостряются все его чувства, как у зверя. Я это по себе чувствую. Я в зоне научился практически сразу давать человеку характеристику – кто передо мной находится. Могу воздействовать на человека, навязать свою волю. Я развиваю в себе эти качества. Опять же, в зоне очень немногие идут по пути развития. В основном осужденные – это серая масса. Несут в себе те же обиды, те же поражения, те же болячки, что у них были на воле.
