Олег Платонов - Мифы и правда о погромах.
VII. Параллельно с этим, — из напечатанной киевскими «освободительными» газетами, в начале настоящего процесса, телеграммы Ратнера из Петербурга явствует, что судебный следователь Киевского Окружного Суда по особо важным делам, Яценко, допросив других, самого Ратнера не вызывал хотя бы и в качестве свидетеля, а свое следствие представил к прекращению, — в виду чего Ратнер протестовал даже против упоминания о нем теперь. Неприкосновенность Ратнера, с забавным пафосом, отстаивал на судебном следствии поверенный евреев, как гражданских истцов, прис. пов. Кальманович, но Суд разрешил защите допрашивать свидетелей и о деятельности Ратнера.
VIII. С другой стороны, мы видим, что на скамью подсудимых попали и совсем неповинные а, в частности, даже, например: калека на костылях, Поддубский, и 65-летний старик, Колесников, — невзирая на явную недостаточность улик. Оба они теперь оправданы Судом, наравне с другими многими, — тем не менее, в свою очередь, отсидевшими предварительно в тюрьме, при чем один из этих последних даже пробыл под стражею с февраля по декабрь 1907 г., единственно потому, что не мог представить за себя поручителя в 25 руб, и, лишь по обнаружении этого на Суде, был взят на поруки защитою…
IX. Наряду с изложенным, еврей Григорий Бродский, убивший в Липках, среди бела дня, двоих русских, когда ни погрома, ни толпы здесь не было, увы, не только не предан Суду, но, к вящему оскорблению памяти своих жертв и к тяжкой обиде Киевлян, бравировал, — именно во время настоящего процесса, — своим мундиром, как вольноопределяющийся Изюмского гусарского полка! Равным образом, не были привлечены к ответственности и братья Григория Бродского, — «панычи Миша и Юзя», открывшие тогда же, из-за дверей своего подъезда, револьверную стрельбу и ранившие как одного из солдат, стоявших в цепи, тяжело в пах, так и помощника пристава дворцового участка Челюскина — в голову! Остался безнаказанным и гимназист Вишнепольский, предательски обстреливавший, из-за прикрытого ставнем окна, полицию и солдат на Подоле. То же самое, наконец, следует заметить и о разных других убийцах-евреях.
X. Сорок семь печатных страниц отдает обвинительный акт, главным образом, еврейским же показаниям против подсудимых и для описания уничтоженного или исчезнувшего еврейского имущества, но оставляет без внимания выяснившиеся, однако, на Суде факты: сокрытия евреями своих вещей, симулирования некоторыми из них погрома и даже — его фотографий, равно как — повального между сынами Иуды банкротства, в ущерб кредиторам московского и иных районов. С другой стороны, признав уместным коснуться революционных деяний в Киеве до погрома, обвинительный акт, тем не менее, умалчивает даже о том, что, вследствие «резолюции» десятитысячного скопища в университете, 13-го октября, — начать вооруженное восстание, город Киев, по определению совещания под председательством генерал-губернатора Клейгельса, с утра 14-го октября был передан во власть командующего войсками Киевского военного округа, генерал-лейтенанта Карасса.
XI. Параллельно с этим, останавливаясь внимательно на еврейских убытках и перечисляя убитых евреев поименно (Лейба Левитас, Ниссон Померанец, Хаим Ровинский, Герш Местечкин, Ицка Штейн), — обвинительный акт ни словом не упоминает о невинно пострадавших русских людях, раненых или убитых евреями, равно как и о погибших при исполнении долга воинских чинах. Между тем, из официальных только сведений, представленных защитою Суду, видно, что в одну лишь Александровскую больницу было доставлено раненых и убитых; евреев — 26, а русских — 41; военных же ранено: офицеров — 8, нижних чинов — 52, убито нижних чинов — 7; по сведениям же сенатора Турау,[167] за период с 18-го по 21-е октября 1905 г., в Киеве, было убито 47 человек, — в том числе 25 % евреев; ранено 205, из коих евреев 35 %. Увы, ни в протоколах предварительного следствия, ни в обвинительном акте никаких сведений по этому предмету не содержится.
XII. Даже свидетели (напр., Борисенко), показывавшие на дознании о стрельбе гимназистов и студентов в народ, причем были убитые и раненые, — не допрашивались судебным следователем, и, наоборот, предварительное следствие, как видно из его протоколов, обращалось даже к свидетелям, ничего об этом не знающим, именно с вопросами о действиях полиции и войск. Показаниями же евреев и «освободителей» добывался, впрочем, негодный материал не только для обвинения полицейских и воинских чинов в попустительстве погрому, а порой и в соучастии, но и для посрамления тех патриотических манифестаций, которые, в молитвенном настроении о прекращении свирепых бесчинств еврейской революции, двигались с пением национального гимна или «Спаси, Господи, люди Твоя!», предшествуемые иконами, Царскими портретами и хоругвями…
Таково было положение судебного дела и таким бы оно осталось, если бы, по просьбе защиты, не были вызваны и допрошены Судом многие свидетели-очевидцы, раскрывшие истинный, глубоко для России оскорбительный, потрясающий ход событий…
Б. Некоторые данные по истории евреев, как свидетельство их замыслов на всемирное господство
События 18–21-го октября 1905 г., в Киеве, нельзя уразуметь вне общего хода «русской революции, т. е., между прочим, — без соображения с данными еврейской истории. Надлежащее исследование по этому пути завлекло бы нас слишком далеко, но некоторая экскурсия все-таки необходима.
I. Безумная, но неискоренимая у евреев идея, что из лона Иуды произойдет мессия — владыка вселенной, остается незыблемою поныне и даже становится величественнее в их глазах, когда, через биржу и прессу, «избранный» народ открыл невиданные доселе полеты замыслов и коварство способов фальсифицировать какую угодно «свободу».
«Веруя, что их царство было и осталось неизменным царством Божиим, что они являются единственными сынами Господа, а все остальные народы пребывали только Его врагами, и что, вследствие этого, ненависть к иноплеменникам есть лучшее дело набожности, — могли ли жиды относиться иначе, как с ужасом и отвращением, к присяге на верность чужеземцу и к повиновению ему?..»
«Из этого порицания и презрения, с которыми они всегда обращались ко всем другим нациям, должна была родиться та лютая, вечная ненависть, которая укоренилась в их умах так твёрдо, как только способно укореняться чувство, порождаемое богопочитанием и набожностью; будучи же делом благочестия, оно ни с чем не может сравниться по ожесточению и упорству. Прибавьте к этому другую, общую причину, более или менее воспламеняющую и саму иудейскую ненависть, а именно ее взаимность, так как другие народы должны были проникнуться к жидам такою же ненавистью, — и вы поймете результаты!..»[168]
II. Будет ли мессия единоличным выражением мировой тирании Израиля или же деспотизм его олицетворится в целом еврействе — картина не перестает быть все той же. Изменяются методы и масштабы, но не принцип. В достижении цели никакая жестокость не может превзойти еврейскую, как на одном уровне с иудаизмом не вправе стоять чье-либо вероломство. Ни стыда, ни жалости — таков девиз «первой аристократии мира».
«Когда еврей начальствует, он всегда жесток. Как правитель, он — деспот, как священник — тиран. Проповедь еврея исполнена проклятий. Как воин, он свиреп и беспощаден. Как философ, его спокойствие — низость, как купец, его торговля — обман!.. Семейство для него, грабительская ассоциация. Любовь — одно чувственное наслаждение»!..[169]
III. Возведя в идеал учение, что Израиль — раб Иеговы, конечно, под условием владычества над остальными людьми, еврейство логически рассматривает их как свою собственность. Это — рабы рабов Иеговы — в глазах Израиля, как обер-раба. А если, по законам гоев, подделка механическим путем, например, кредитного билета в один рубль влечет за собою каторжные работы, — систематическая же фальсификация так называемого общественного мнения, через прессу, — для ниспровержения всякого государственного и социального строя признается служением свободе человечества, то пусть гои не плачутся пред недосягаемым для них величием «избранного» племени и не осмеливаются порицать божественного предопределения своей судьбы.
IV. Отсюда явствует, что добром и правдою должно быть почитаемо лишь то, что выгодно евреям, и только пока оно им выгодно; что вся еврейская законность — исконное противозаконие по отношению к другим народам и что, наконец, являясь ревностными агентами политического рабства, бродильным веществом разложения обществ и государств, проскальзывая в наивную среду гоев повсюду и, прежде всего, пробираясь в тайные революционные сообщества, но иноплеменников в лоно Израиля не допуская отнюдь, — сыны Иуды только исполняют свое провиденциальное призвание, осуществляют лишь верховное право своё.
