Олег Платонов - Мифы и правда о погромах.
3. Все солдаты Врангеля, взятые по мобилизации и оставшиеся в Крыму, были брошены в подвалы. Я видел в городе Алуште, как большевики гнали их зимой за горы, раздев до подштанников, босых, голодных. Народ, глядя на это, плакал. Они кутались в мешки, в рваные одеяла, что подавали добрые люди. Многих из них убили, прочих послали в шахты.
4. Всех, кто прибыл в Крым после октября 17-го года без разрешения властей, арестовали. Многих расстреляли. Убили московского фабриканта Прохорова и его сына 17 лет, лично мне известных, — за то, что они приехали в Крым из Москвы, — бежали.
5. В Ялте расстреляли в декабре 1920 года престарелую княгиню Барятинскую. Слабая, она не могла идти — её толкали прикладами. Убили неизвестно за что, без суда, как и всех.
6. В г. Алуште арестовали молодого писателя Бориса Шишкина и его брата, Дмитрия, лично мне известных. Первый служил писарем при коменданте города. Их обвинили в разбое, без всякого основания, и, не смотря на ручательство рабочих города, которые их знали, расстреляли в Ялте без суда. Это происходило в ноябре 1921 года.
7. Расстреляли в декабре 1920 года в Симферополе семерых морских офицеров, не уехавших в Европу и потом явившихся на регистрацию. Их арестовали в Алуште.
8. Всех бывших офицеров, как принимавших участие, так и не участвовавших в гражданской войне, явившихся на регистрацию по требованию властей, арестовали и расстреляли, среди них — инвалидов Великой войны и глубоких стариков.
9. Двенадцать офицеров русской армии, вернувшихся на барках из Болгарии в январе — феврале 1922 года и открыто заявивших, что приехали добровольно с тоски по родным и России и что они желают остаться в России, расстреляли в Ялте в январе — феврале 1922 года.
10. По словам доктора, заключенного с моим сыном в Феодосии, в подвале Чека, и потом выпущенного, служившего у большевиков и бежавшего за границу, за время террора за 2–3 месяца, конец 1920 и начало 1921 года в городах Крыма: Севастополе, Евпатории, Ялте, Феодосии, Алупке, Алуште, Судаке, Старом Крыму и проч. местах, было убито без суда и следствия до 120 тысяч человек — мужчин и женщин, от стариков до детей. Сведения эти собраны по материалам бывших союзов врачей Крыма. По его словам, официальные данные указывают цифру в 56 тысяч. Но нужно считать в два раза больше. По Феодосии официально данные дают 7–8 тысяч расстрелянных, по данным врачей — свыше 13 тысяч.
11. Террор проводили по Крыму — председатель Крымского Военно-Революционного Комитета — венгерский коммунист Бела Кун. В Феодосии — Начальник Особого Отдела 3-й Стрелковой Дивизии 4-й Армии тов. Зотов и его помощник тов. Островский, известный на юге своей необычайной жестокостью. Он же и расстрелял моего сына.
Свидетельствую, что в редкой русской семье в Крыму не было одного или нескольких расстрелянных. Было много расстреляно татар. Одного учителя-татарина, б. офицера, забили насмерть шомполами и отдали его тело татарам.
12. Мне лично не раз заявляли на мои просьбы дать точные сведения, за что расстреляли моего сына, и на мои просьбы выдать тело или хотя бы сказать, где его зарыли, уполномоченный от Всероссийской Чрезвычайной Комиссии Дзержинского Реденс, сказал, пожимая плечами: «Чего вы хотите? Тут, в Крыму, была такая каша!..»
13. Как мне приходилось слышать не раз от официальных лиц, было получено приказание из Москвы — «Подмести Крым железной метлой». И вот старались уже для «статистики». Так цинично хвалились исполнители — «Надо дать красивую статистику». И дали.
Свидетельствую: я видел и испытал все ужасы, выжив в Крыму с ноября 1920 года по февраль 1922 года».
Такова правда о еврейских погромах русского народа.
Приложение
Алексей Шмаков
ПОГРОМ ЕВРЕЕВ В КИЕВЕ
А. Характер предварительного следствия и обвинительного акта
С 4 декабря прошлого 1907-го по 20 января настоящего года, за исключением перерыва на время праздников, Киевский Окружный Суд, при участии сословных представителей, рассматривал дело о так называемом еврейском погроме 18–21 октября 1905 года, в Киеве.
Состав Суда: Председательствующий, Товарищ Председателя Н. Н. Гамбурцев; Члены Суда: князь Д. В. Женахов и Н. С. Кисличный; и. д. Киевского Губернского Предводителя Дворянства И. Ф. Моссаковский; Заступающий место Киевского Городского Головы В. В. Солуха и Герхмановской волости Киевского уезда волостной старшина A. И. Гетман.
Обвиняемых было семьдесят, свидетелей допрошено более пятисот, в том числе более сорока, вызванных — по просьбе защиты — уже в течение судебного следствия. Раскрытая таким образом картина событий всё ещё далеко не полна, но воистину ужасна. С другой стороны, хотя обвинительный акт и касается «освободительного» движения, предшествовавшего погрому, но не дает истинного понятия ни об их причинной связи, ни о глубине позора действительности.
Дабы не сомневаться в этом, достаточно указать на следующее:
I. Ни один еврей не был предан Суду, хотя своекорыстная и дерзновенная подготовка ими вооружённого восстания в Киеве, равно как наглые и вопиющие издевательства евреев над святынями народными, не подлежат оспориванию, а иудейские главари — Шлихтер и Ратнер — изобличаются целыми рядами свидетелей, безусловно.
II. Направляясь исключительно на выяснение личного и имущественного вреда, понесенного местным еврейством, — предварительное следствие не обращало должного внимания на беспримерные унижения и страдания, причиненные сынами Иуды русскому населению и доводившие его до слез от горя и стыда. Обвинительный же акт, ставя в вину подсудимым нападение на евреев только из племенной вражды (Улож. о нак: ст. 2691), не приводит для сего оснований, а усматривает таковую, по-видимому, в том стихийном взрыве народного негодования, который явился результатом предумышленного, злодейского глумления евреев и других революционеров над Всемилостивейшим манифестом 17-го октября 1905 г. и портретами Императоров России.
III. Не вызвав на суд важнейших свидетелей-очевидцев по обстоятельствам, обусловившим разгром еврейской революции русским населением в Киеве, а затем поставив защиту в материальные и формальные затруднения по обнаружению и допросу таких свидетелей на самом судебном следствии, — обвинительный акт сослался, наоборот, на таких лиц, в качестве свидетелей обвинения нынешних подсудимых, которые для этой цели явно не пригодны. Таковы например: кандидат на судебные должности Козловский, отправленный прокурором Суда «для наблюдения за погромом» и доносивший лишь о неправильных, по его мнению, действиях полиции и войск; или как некий Карвовский, по его собственным словам, не только участвовавший в революционных скопищах, но и уговаривавший солдат не стрелять — даже если офицер прикажет, или, наконец, как студент Гене, по собственному признанию стоявший и действовавший во главе банды, вооруженной револьверами — «на защиту евреев…».
IV. Называя евреев по имени и фамилии (Хана Ривис, Лейба Тейтельбаум, Мордух Сахновский, Абрам-Дувид Симкин, Шпринц Сирота, Хаим-Ицка Колин, Сруль Цаповецкий, Ехиль-Бер Жизмср, Перец Сатановский, Бася Шенкер), именуя так же еврейских свидетелей, например, — «жидовского демократа» Василия Портянку, и отводя две печатные страницы описанию убийства одного Герша Местечкина, который, как надо полагать, сам, однако, участвовал в шайке студентов и евреев, убивавшей русских людей, а затем пытался скрыться, — обвинительный акт находит об убитых русских достаточным заметить: «убито несколько громил».
V. По голословному оговору какого-то приезжего еврея, судебный следователь Люцидарский не только привлёк, — в качестве обвиняемого, Воробьева, русского купца и совладельца известной фирмы «Воробьев и Петрушенко», на Крещатике, в Киеве, но заключил его в тюрьму немедленно и, как оказалось, вполне неосновательно, ибо следствие о Воробьеве было вскоре же прекращено, а еще раньше, по ходатайству взволнованного русского купечества, обвиняемый был освобождён из-под стражи.
VI. Далее, — вызванный прокурором (по обв. акт.), в качестве свидетеля против подсудимых Бруско и Хижнякова, как якобы подстрекателей на погром (закон грозит им каторжными работами), Александр Литвинов показал, что; будучи сам осужден за подлог, он тем не менее оставался письмоводителем у судебного следователя Мерного, а, в частности, находясь с этим следователем 18-го октября 1905 г., у киевской городской Думы, в толпе, засим, — по его приглашению и под его же диктовку, написал заявление прокурору окружного суда об означенном подстрекательстве; но сделал он это ложно, — из мести за действия Бруско и Хижнякова, как полицейских чинов, относительно него, Литвинова самого, и его брата, в чем теперь и раскаивается перед Судом; следователь же Мерный невзлюбил полицию, а потому не жаловал и Бруско с Хижняковым…
