Олег Платонов - Мифы и правда о погромах.
«Хороший коммунист, — говорил Ленин, — в то же время есть и хороший чекист».
А один из связных вождя с немецкой разведкой Я. С. Ганецкий предлагает Ленину:
«Установить самую тесную связь партийных организаций с чрезвычайными комиссиями… Обязать всех членов партии, занимающих ответственные посты, сообщать в чрезвычайную комиссию все сведения, поступающие к ним как частным, так и официальным путём и представляющие интерес для борьбы с контрреволюцией…»[159]
Ленин горячо поддерживает предложение Ганецкого.
Еврейский большевик чекист С. И. Гусев (Я. Д. Драбкин) позднее, на XIV съезде партии, признавался:
«…Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом Чека, то есть смотреть и доносить… Я думаю, каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства… Можно быть прекрасными друзьями, но, раз мы начинаем расходиться в политике, мы вынуждены не только рвать нашу дружбу, но идти дальше — идти на доносительство».[160]
Чека была привилегированным органом большевизма. Ядро её кадров сложилось из профессиональных террористов-боевиков большевистских дружин 1905–1907 годов. Русских по национальности в них было сравнительно мало (и то в основном деклассированные, уголовные элементы). Больше половины её состава насчитывали евреи (в руководящих органах — 75–90 %), в значительных количествах были представлены латыши, эстонцы, поляки, армяне и даже китайцы и венгры. Немалая часть сотрудников Чека являлась не просто профессиональными убийцами (в среднем на каждого сотрудника Чека за годы Гражданской войны приходилось 30–40 убитых и замученных жертв), а настоящими садистами, специально искавшими «работы» в этом учреждении, чтобы удовлетворить свои патологические наклонности. Сохранилось немало описаний таких чекистов, которые постоянно находились в нервном возбуждении и успокаивались только при виде крови.[161] Причём принимались они в Чека не по ошибке, а специально, так как именно они лучше всего могли выполнять «работу», которую поручали им большевистские вожди.
Ленинская партия давала этим людям «право» убивать много и безнаказанно. Слой коммунистов-садистов был немал. Во всяком случае, среди чекистов и красноармейских командиров он достигал трети и более личного состава. За право убивать эти люди спорили и ссорились. Способность убивать не поморщившись становится главным критерием занятия командной должности. А. Голиков, более известный как писатель А. Гайдар, за свои садистские наклонности (а первые убийства он совершил еще в детстве) в 18 лет став командиром полка, ежедневно лично убивал нескольких безоружных мирных жителей, отказывавшихся сотрудничать с большевиками.
Сам садист Гайдар считал себя «романтиком» революции.[162]
Таким же типичным «романтиком» революции — садистом-убийцей — была советская писательница Е. Я. Драбкина. Дочь уже упомянутого нами еврейского большевика Я. Д. Драбкина (С. И. Гусева), жена председателя Чека, она воплотила в себе неистребимую ненависть ко всему русскому. Ещё девушкой она в качестве пулемётчицы участвовала в массовых расстрелах русских людей. Позднее любила об этом публично вспоминать с кошмарными подробностями. Слушавший её однажды К. Чуковский отмечает, что
«рассказывала она о них с юмором, хотя все они залиты человеческой кровью, и чувствуется, что, повторись это дело сейчас, она снова пошла бы в эту страшную бойню с примесью дикой нечаевщины».[163]
Верша страшную расправу над русскими людьми, «романтики» революции, подобные Гайдару или Драбкиной, творили неслыханные зверства.
В Харькове по изгнании большевиков в подвалах Чека обнаружили много «перчаток» — кожу, содранную с рук вместе с ногтями. На трупах бывших офицеров были вырезаны ножом или выжжены огнём погоны на плечах, на лбу — советская звезда, а на груди — орденские знаки, были отрезаны носы, губы и уши. На женских трупах — отрезаны груди и сосцы. Масса раздробленных и скальпированных черепов, содранных ногтей с продетыми под ними иглами и гвоздями, выколоты глаза, отрезаны пятки. В некоторых районных Чека русских людей топили в подвалах, открывая водопроводные краны. Пятигорская Чека в 1919 году взяла большое количество заложников. Их увезли за город, на кладбище с руками, связанными за спиной, заставили встать на колени в двух шагах от вырытой ямы и начали рубить им руки, ноги, спины, выкалывали штыками глаза, вырывали зубы, распарывали животы.[164]
Летом 1920 года Ленин подготавливает новую волну террора. В записке Крестинскому вождь пролетариата предлагает образовать тайную комиссию для выработки экстренных мер — «тайно подготовить террор: необходимо и срочно…».
Подготовка новой волны террора осуществлялась одновременно с разработкой мер по ликвидации всех возможных источников сопротивления как в России, так и за рубежом. Инструкция, подписанная Ф. Дзержинским, предлагалась к немедленному исполнению:
1) Регистрацию всех «белогвардейских элементов» (отдельно по краям) для увеличения числа заложников из состава родных и их родственников, оставшихся в Советской России; на особом учете держать тех, кто, «занимая ответственные должности в Советской России, изменил рабоче-крестьянскому делу». Эта категория, по мнению Чека, должна была быть уничтожена при первой возможности.
2) Устройство террористических актов над наиболее активными работниками, а также над членами военных миссий Антанты.
3) Организацию боевых дружин и отделов, могущих выступать по первому указанию.
4) Немедленное влияние на разведывательные и контрразведывательные отделы и организации окраины с целью пересоздания их в свои.
5) Организацию фиктивных белогвардейских организаций с «целью скорейшего выяснения заграничной агентуры» на территории РСФСР.[165]
Апогеем войны большевиков против русского народа стали массовые убийства русских в Крыму после эвакуации оттуда войск Врангеля. «Чистку» Крыма поручили двум еврейским большевикам — Бела Куну и Розалии Залкинд (выступавшей под псевдонимом Землячка).
Перед отъездом на «чистку» Л. Троцкий сказал Бела Куну, что
«не приедет в Крым, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму; Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то быстро подвинем его к общему революционному уровню России…».
Страшная резня офицеров, проведенная под руководством Б. Куна и Р. Землячки, заставила содрогнуться многих. Кроме десятков тысяч офицеров, без суда и следствия расстреливали женщин, детей, стариков. Массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК создал специальную комиссию по расследованию. Все «особо отличившиеся» коменданты городов представили в своё оправдание телеграммы Б. Куна и Р. Землячки, подстрекавшие к массовым расправам.[166]
Впоследствии русский писатель И. Шмелев, бывший очевидцем красного террора в Крыму, дал подробные показания на суде по делу об убийстве Воровского. Привожу эти показания полностью:
«1. Мой сын, артиллерийский офицер 25 лет, Сергей Шмелев — участник Великой войны, затем — офицер Добровольческой армии Деникина в Туркестане, После, больной туберкулезом, служил в Армии Врангеля, в Крыму, в городе Алуште, при управлении Коменданта, не принимая участия в боях. При отступлении добровольцев остался в Крыму. Был арестован большевиками и увезён в Феодосию «для некоторых формальностей», как, на мои просьбы и протесты, ответили чекисты, Там его держали в подвале на каменном полу, с массой таких же офицеров, священников, чиновников. Морили голодом. Продержав с месяц, больного, погнали ночью за город и расстреляли. Я тогда этого не знал.
На мои просьбы, поиски и запросы, что сделали с моим сыном, мне отвечали усмешками: «Выслали на север!» Представители высшей власти давали мне понять, что теперь поздно, что самого «дела» ареста нет. На мою просьбу Высшему Советскому учреждению ВЦИК, — Всер. Центр. Исполнит. Комит. — ответа не последовало. На хлопоты в Москве мне дали понять, что лучше не надо «порошить» дела, — толку всё равно не будет. Так поступили со мной, кого представители центральной власти не могли не знать.
2. Во всех городах Крыма были расстреляны без суда все служившие в милиции Крыма и все бывшие полицейские чипы прежних правительств, тысячи простых солдат, служивших из-за куска хлеба и не разбиравшихся в политике.
3. Все солдаты Врангеля, взятые по мобилизации и оставшиеся в Крыму, были брошены в подвалы. Я видел в городе Алуште, как большевики гнали их зимой за горы, раздев до подштанников, босых, голодных. Народ, глядя на это, плакал. Они кутались в мешки, в рваные одеяла, что подавали добрые люди. Многих из них убили, прочих послали в шахты.
