А. Соколов - Анатомия предательства: "Суперкрот" ЦРУ в КГБ
17 августа 1977 года в московской “Литературной газете” была опубликована статья “Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?”. В статье известный советский журналист Генрих Боровик фактически излагал дезинформацию КГБ по делу Ларка и не скрывал, что с материалами его ознакомили в этом ведомстве. Калугин в своей книге пишет, что эту дезинформацию он лично передал журналисту. В статье указывалось, что Артамонов-Шадрин по заданию ЦРУ предложил свои услуги советской разведке в Вашингтоне. Раскаявшись затем в измене и желая искупить свою вину, признался в этом работнику разведки, с которым встречался по заданию ЦРУ. Снабжал КГБ независимо от американцев важной информацией по ЦРУ и РУМО. Своим же “хозяевам” докладывал, что КГБ его высоко ценит и передаст на связь советскому нелегалу. В 1975 году с согласия ЦРУ выехал на встречу с представителями советской разведки в Вену якобы для решения вопроса о предстоящей работе с нелегалом. Настойчиво добивался возвращения на родину. На очередную встречу не вышел — американцы, заподозрив в нечестности, убрали его, возложив ответственность на советскую разведку.
Эта дезинформация с первого взгляда выглядела вполне правдоподобной. Но в ней содержалась одна важная неточность — ЦРУ, являясь разведывательной службой, по своей инициативе не подставляло в те годы агентуру на своей территории противной стороне, этим занималось контрразведывательное подразделение ФБР. Калугин, видимо, умышленно подготовил такую шитую белыми нитками дезинформацию, чтобы показать “некомпетентность” КГБ.
Западная пресса темой Шадрина занималась свыше года, все время пытаясь разгадать, кто он — агент ЦРУ или КГБ, где находится, живой ли… Но ответа так и не нашла. Позднее в 1979 году предатель из числа советских разведчиков Левченко якобы рассказал американцам, что в коридорах ПГУ слышал, что Шадрин умер в машине после его захвата в Вене. Только в 1994 году в своей книге Калугин подробно рассказал историю гибели Ларка, преднамеренно исказив суть происшедшего, и этим самым возложил вину за нее на “коварство и жестокость КГБ”.
Следует отметить два важных обстоятельства. Первое — материалы по Ларку до сих пор в ЦРУ засекречены и из архива не выдаются. Известно, что они несколько раз подвергались анализу, в результате которого окончательно установлена верность Ларка и истинность предательства Кочнова. И, второе — прием Бжезинским жены Ларка Бланки и его слова о беспомощности правительства найти ее мужа может свидетельствовать о том, что ЦРУ где-то в 1977 году получило подтверждение смерти Ларка.
Особая засекреченность материалов Ларка, видимо, будет сохраняться еще много лет, так как в них находится план проведения венской операции, из которого видна причастность к делу Ларка, начиная с 1966 года, как оказалось, двух агентов американской разведки, действовавших в контрразведке ПГУ — Калугина и Кочнова.
ДЕЛО КУКА
Из предыдущих глав уже известна история вербовки Анатолия Котлобая в августе 1959 года, за пару недель до отъезда Калугина из Нью-Йорка после годичного обучения в школе журналистики Колумбийского университета. Напомню, Кук и его жена Селена подошли к Калугину на улице недалеко от советской выставки и предложили передать секретные материалы по твердому ракетному топливу, а затем Котлобай под псевдонимом «Кук» с согласия жены добровольно стал работать на советскую разведку. Котлобай не первый раз вступал в контакт с советскими гражданами на выставке, он был знаком оперативному сотруднику Центра, находившемуся в составе ее персонала.
Не будем вникать в детали этой вербовки — они, как во всех спецслужбах, примерно одинаковые. Для нас важно получить ответ на вопрос, как действовали участвовавшие в ней лица — по своему желанию или по указанию контрразведки. Разобраться — стали ли они агентами по своей инициативе или являлись подставой противника. Мог ли Калугин привлечь внимание контрразведки США как советский разведчик? Эти вопросы выясняются разведкой в первую очередь, иначе она несет значительные потери.
Следует иметь в виду, что согласно американскому законодательству в области обеспечения безопасности и сложившейся практике в спецслужбах, в 50-х и 60-годах контрразведывательные операции на территории США проводила контрразведывательная служба ФБР. ЦРУ свою агентуру противодействующей разведке подставляло в третьих странах.
Главными целями мероприятий любой контрразведки по подставе агентуры являются выявление методов и средств работы разведки, личного состава резидентуры, ее нейтрализация и деморализация путем вербовки или выдворения сотрудников. Они реализуются сразу или позднее, через несколько месяцев или даже лет в зависимости от целей.
Вариант подставы Кука для компрометации Калугина ФБР был не нужен — он не являлся постоянным сотрудником резидентуры, буквально через две-три недели возвращался в Москву, и, в общем-то, не представлял в этом отношении контрразведывательного интереса, являясь малозаметной фигурой в советской колонии в Нью-Йорке. И вряд ли был известен как сотрудник КГБ. Даже если и был замысел у ФБР дискредитировать идею обмена студентами-стажерами, впервые проходившего между СССР и США по программе сенатора Фулбрайта “Fulbright scholarship”, то оно должно было реализовать подставу сразу же и провести арест Калугина при получении материалов от Кука.
Калугин согласно статусу стажера не имел дипломатического иммунитета и его задачей как сотрудника разведки являлось исключительно изучение языка, страны и профессии журналиста. Допустим, что у ФБР существовал план организации подставы Кука и его жены кому-либо из сотрудников резидентуры. Но и в этом случае маловероятно, чтобы длительное время подготавливаемых для этой цели агентов направили на Калугина. Он, скорее всего, как вполне обоснованно могло предполагать ФБР, и как должен был поступить Калугин, отказался бы от “соблазнительного” предложения и не пошел на продолжение разговора. Примерно так, как поступил другой сотрудник разведки, находившийся в составе этой же группы стажеров, но в Гарвардском университете в Бостоне Олег Брыкин. Вот как он это описывает в книге “Исповедь офицера разведки”:
“Буквально с первых же дней мне сделали подставу. На одной из студенческих вечеринок познакомился (или меня познакомили?) с американцем армянского происхождения…Мы были одногодками. Он сразу словно прилип ко мне, тут же пригласил в свою семью …Через несколько дней он заехал за мной на стареньком форде, по дороге даже дал порулить. По пути следования показал на огромное здание, обнесенное колючей проволокой и сказал, что здесь находится завод по производству современных полевых орудий, стреляющих ядерными зарядами. Ответил, что у нас такие тоже есть. С этого момента интуиция начала подсказывать мне, что с ним нужно держаться осторожно. В дальнейшем выяснилось, что чувство меня не обмануло. Его подставляли и к другим советским, приезжающим в Америку.
Как-то раз он повез меня в бостонский порт в район военной базы. В этот момент с одного из военных кораблей взлетал истребитель вертикального взлета. “Студент” предложил сфотографировать редкое зрелище — фотоаппарат ФЭД всегда находился при мне. Ответил, что это меня не интересует. Вот если бы взлетала подводная лодка, тогда совсем другое дело.
Подобные провокации повторялись, но я крепко запомнил “инструкцию” и на провокации не поддавался. Месяца через два он отстал от меня”.
Подстава Брыкину делалась в самом начале пребывания в Гарварде, чтобы при положительном исходе можно было подготовить вербовку, а при отрицательном — его компрометацию.
Вполне очевидно, что ФБР по своей инициативе Кука Калугину не подставляло. Он по совету ФБР устроился гидом на выставку, чтобы знакомство с Куком на улице выглядело естественно.
События развивались следующим образом. В первой же беседе с Калугиным жена Кука, высказывая маоистские взгляды, нарочито стала осуждать мужа за то, что он работает в крупной химической компании, тесно связанной с военно-промышленным комплексом. Сам Кук сразу же рассказал, что он инженер-ракетчик одной из крупных химических корпораций и занимается производством твердого ракетного топлива. Естественно, Калугин доложил о неожиданной и столь откровенной беседе своему куратору в резидентуре и получил согласие на вторую встречу, на которую Кук пришел опять со своей женой. Без какой-либо инициативы со стороны Калугина он сообщил, что подготавливает для русских секретные материалы по технологии производства ракетного топлива. Да, Калугину было запрещено проведение любых оперативных мероприятий, и он не должен был вступать с Куком и его женой в подобные разговоры. Но он понимал, что в данном случае нарушение будет оправдано таким крайне заманчивым предложением, от которого ни резидентура, ни Центр отказаться не могли.
