Даниэль Домшайт-Берг - WikiLeaks изнутри
«А у вас тоже все нормально?» – спросил меня Гётц.
Я набил рот макаронами и кивнул. Вид у обоих журналистов был крайне довольный. А мной почему-то овладело нехорошее предчувствие. Аппетит окончательно пропал, когда они поинтересовались, как продвигаются дела с «процессом минимизации ущерба». Закончили ли мы редактирование?
Я несколько глупо выглядел. Пытался не подавать виду, что меня застали врасплох. Но ведь существует договоренность с Джулианом, что из документов будут изъяты имена и фамилии, прежде чем материал можно будет публиковать в Сети, напомнил мне Розенбах. Это обязательное условие, выдвинутое всеми тремя медиапартнерами.
Я об этом ничего не знал. Имена и фамилии ни в чем не повинных косвенных участников следовало удалить, это было вполне логично, и я не мог с этим не согласиться. К тому времени я уже неоднократно сталкивался с тем, что Джулиан скрывал от меня важную информацию или передавал мне ее слишком поздно. Это иногда ставило меня в щекотливое положение. Вполне возможно, что и на сей раз вся проблема заключалась именно в этом.
Я помчался домой и немедленно связался с техниками и с нашими добровольными помощниками. Работы у них было по горло, но о том, что материал должен быть отредактирован, они слышали в первый раз.
Положение создалось серьезное. Статьи были практически готовы, печатные станки ждали отмашки: останавливать процесс было поздно. Прежде всего журналу «Шпигель» отмена публикации обошлась бы в десятки тысяч евро.
Я заглянул в чат. Джулиан был в Сети, и я спросил его: «Слушай, что там насчет минимизации ущерба?»
В одно мгновение Джулиана не стало. И до конца дня он в Сети не появлялся. Между тем все остальные пытались всеми силами успеть отредактировать как можно больше. Насколько я помню, я за эти пять дней, со среды по понедельник, спал всего десять, ну максимум двенадцать часов. Анке жила с привидением.
При просмотре документов стало ясно, что, даже если убрать все имена, останется контекст, по которому с тем же успехом можно установить личность. Если, например, в документе упоминалось, что один из трех афганцев, взятых в плен в деревне такой-то 25 марта 2009 года, передал информацию американцам, то местный Талибан без особого труда мог вычислить и наказать виновного.
Девяносто тысяч документов! Просто-напросто слишком много. Я уставился на монитор компьютера и не знал, что делать. С необработанным текстом нам было не справиться, нам нужен был веб-интерфейс, который облегчил бы редактирование. Впоследствии наши техники разработали программу, с помощью которой добровольные помощники по безопасному каналу связи могли скачать документы, чтобы их обработать или изъять из них имена. Но для текущего проекта такую программу мы разработать не успели.
Средства информации дали нам решающее указание: выбрать и временно придержать 14 тысяч из 90 тысяч документов. Притом речь шла о рапортах касательно потенциальной угрозы. Эти документы содержали донесения местных жителей, служивших информаторами для вооруженных сил США и предупреждавших американцев о запланированном наступлении или новом складе оружия. В рапортах были названы имена информаторов, которые могли стать легкой мишенью для мести талибов.
В остальных 76 тысячах документов имен было значительно меньше. При последующей проверке их обнаружилось всего около сотни.
Работа была в полном разгаре, когда на следующий день, ближе к вечеру, в Сети опять появился Джулиан, который как раз «собирался сегодня сказать насчет имен». Кроме того, он предъявил нам длинный список срочных дел:Дж: 1. url завтра стандартизировать.
названия уже стандартизованы kabul war dairies и baghdad war dairies
Дж: 2. афганские документы проверить на возможности идентификации информаторов. это в основном в рапортах об угрозе. работа довольно объемная
Дж: 3. подготовить общий обзор и пресс-релиз
Дж: 3.5. наши внутренние коммуникации стандартизировать, раздать спутниковые пейджеры, если есть, и поддержку silc/irc
Дж: 4. распределительную систему еще раз проверить Дж: 5. в наших версиях базы данных по афг. удалить грифы секретности
Дж: 6. я создал полную версию базы данных sql, которая тоже должна быть подготовлена как архив для скачивания
Дж: 7. отобрать торренты/подготовить архивы Дж: 8. компьютеры для почты должны быть надежными Дж: 9. стандартизировать контакты пресс-службы Дж: все это нужно сделать, иначе провал Дж: а теперь о том, что мы должны сделать, чтобы добиться справедливости
Дж: 10. я вместе с гардиан разработал зондируемый интерфейс на основе системы perl. его тоже нужно подготовить как архив для скачивания (подробнее потом)
Дж: 11. нужно сделать короткий трехминутный видеоклип. у меня здесь есть люди для редактирования, но нужна графика (напр. файлы из google earth)
Дж: 12. у всех [журналистов], кто работал над материалом, нужно взять интервью об их методах работы и о качестве/недостатках материала. минут по 10–20 каждое. без подготовки. с лондоном я все уладил, но нам еще нужны берлин и нью-йорк. это скоростной метод составления путеводителя по материалу и к тому же придаст WL статус делового партнера великой тройки
Дж: 13. пресс-служба должна быть укреплена, и нам нужны люди, которые могли бы осмысленно высказаться по теме (кроме нас самих)
Дж: 14. систему пожертвований нужно проверить и упростить, нужно наладить австралийский почтовый ящик для чеков и проч. и, возможно, указать австралийский банковский счетВ ответ я написал то, что подумали все: «До публикации осталось четыре дня». Мы и без его списка едва справлялись.
Разумеется, в ночь перед публикацией мы готовы не были. «Гардиан» просто без нас вышла в интернет. «Нью-Йорк таймс» была в нерешительности, она не хотела в одиночку публиковать в США этот материал. Сотрудники журнала «Шпигель» звонили мне ежечасно, чтобы выяснить, когда же наши документы будут в Сети. Царил хаос.
Когда процесс наконец был запущен, уже никого не интересовало то, что мы несколько нарушили согласованный порядок действий и отставали от наших медиапартнеров с интернет-публикацией. Насколько я понимаю, внешний мир не имел ни малейшего понятия о наших внутренних проблемах. Никто даже не мог представить себе, какой кошмар предшествовал публикации.
Один официальный представитель Пентагона на пресс-конференции после публикации утверждал, что «у WL теперь руки в крови». Впоследствии оказалось, что ни один информатор не пострадал из-за опубликованных материалов. Как выяснилось позднее, американское Министерство обороны во внутреннем циркуляре классифицировало информацию как неопасную.
Указание изъять из материала рапорты об угрозе мы получили от прессы. Мы так и не ознакомились с содержанием документов, это было дело журналистов. И тем не менее Джулиан перед камерой расхваливал свой «процесс минимизации ущерба».
Наши техники посвятили этому проекту сотни рабочих часов. Они, например, перевели весь материал в формат KML, так что каждый эпизод можно было найти по хронологии в Google Earth. Им пришлось довольствоваться нашей благодарностью в чате.
Последовали всемирные дебаты о том, повредила ли кому-нибудь наша публикация. Содержание практически не обсуждалось, если не считать первой волны средств массовой информации, непосредственно касающейся документов, и второй, в которой другие газеты давали анализ прочитанного материала.
Девизом Джулиана было «прекратить войну». К сожалению, от этой цели мы еще очень далеки. Мы надеялись, что опубликованный материал в корне изменит отношение к военным действиям. Когда все увидят, какая несправедливость царит в Афганистане, люди станут протестовать и требовать от своих правительств прекращения военных действий и вывода войск.
Причиной тому, что проект не дал конкретных результатов и нам не удалось за одну ночь возбудить новую общественную дискуссию о смысле этой войны, послужил, кроме всего прочего, невероятный объем документации. Материал был слишком обширным и слишком сложным, чтобы просто так вступить в дебаты о нем. Кроме того, именно 14 тысяч неопубликованных файлов и были самыми «взрывными». Большинство статей, которые готовили «Шпигель», «Гардиан» и «Нью-Йорк таймс», опирались именно на этот материал. Для наших трех партнеров это оказалось большой удачей, поскольку они обладали исключительным правом пользования этими документами, в то время как их конкурентам приходилось довольствоваться опубликованной частью.
Разумеется, отдельных журналистов глупо обвинять в том, что они стремятся заполучить интересный материал и по возможности исключительные права на него. С большей частью журналистов у меня прекрасные отношения. Но сами методы работы средств массовой информации – погоня за эксклюзивной информацией, постоянные попытки выжать из нас как можно больше, эта смесь назойливого любопытства и любезного высокомерия – нередко действовали мне на нервы.
