Дэвид Брукс - Бобо в раю. Откуда берется новая элита
Нормана Подгореца чуть живьем не съели, когда в своих воспоминаниях 1967 года он признал, что его, как и других пишущих, питали собственные амбиции. Его книга вызвала возмущение в литературных кругах и поставила многих друзей автора в неловкое положение. Сегодня амбиции на рынке идей важны как нигде. Генри Луи Гейтс, глава кафедры изучения проблем чернокожих американцев Гарвардского университета, может спокойно заявить репортеру журнала Slate: «По натуре я предприниматель. Если бы не академическая стезя, я стал бы гендиректором. Куинси Джонс – мой кумир. У меня на стене висит портрет Вернона Джордана, а под ним – Джона Хоуп Франклина»[40].
Экономика символического обмена
Удивительно, что в университетах до сих пор не открылись бизнес школы для начинающих интеллектуалов. Специалисты по маркетингу и финансам выходят из учебных заведений полностью подготовленные к работе и карьере в деловом мире. Интеллектуалы же вынуждены выходить на рынок труда на ощупь – никто не на учил их окучивать фонды для получения грантов, писать аннотации к книгам коллег, у них не было семинара по маркетингу бестселлера или практических занятий по количественным методам определения когда и какая нишевая тема станет популярной и как долго продержится в топе. Сегодняшние интеллектуалы узнают о карьерных возможностях, как когда-то ученики младшей школы получали базовые знания о сексе – от плохих парней в туалете.
Если б в университетах ввели изучение интеллектуального рынка, основным пособием такого курса стали бы произведения Пьера Бурдье. Этот французский социолог пользуется большим авторитетом среди своих коллег, но за пределами академической среды его почти не читают – виной тому его непролазный язык. Бурдье поставил цель изучить экономику символического обмена, выявить правила и паттерны культурного и интеллектуального рынка. Его основной посыл в том, что все игроки выходят на этот рынок с различными видами капитала. Это может быть академический капитал (правильный диплом), культурный капитал (знания в определенной сфере или жанре искусства, тонкое понимание этикета), лингвистический капитал (языковые способности), политический капитал (влиятельная должность или связи) или символический капитал (престижная стипендия или премия).
Интеллектуалы работают на приумножение своего капитала, конвертируя его из одной формы в другую. Кто-то может попытаться обналичить знание на прибыльной работе; другой переведет свой символический капитал в приглашения на эксклюзивные конференции в роскошных декорациях; третий может попытаться обратить свой лингвистический капитал на подрыв репутации коллег и таким образом сделать себе имя, по крайней мере, заядлого полемиста. В конечном итоге, пишет Бурдье, интеллектуалы борются за монополию, дающую право возводить в сан. На олимпе каждой из сфер есть фигуры и целые институты, собстенной властью наделяющие почестями и престижем своих фаворитов среди людей, предметов изучения и дискурсов. Имеющие власть святителя влияют на вкусы, диктуют определенные методологии и определяют контуры вверенной им дисциплины.
Стать святителем, патриархом – мечта каждого интеллектуала. Бурдье рассматривает интеллектуала не в статике, но в динамике его карьеры, с чередой сменяющих друг друга воззрений, принципов и стратегий, которые применяет мыслитель в ходе конкуренции на идейном рынке. К примеру, юный интеллектуал входит в мир вооруженный одними личными убеждениями. Он быстро сталкивается с тем, что Бурдье называет «полем», с одной стороны которого дерзкие радикальные издания, с другой – степенные и солидные журналы; скучные, но исправно платящие издатели здесь, продвинутые, но нищие издательства там. Интеллектуал оказывается между соперничающими школами и их лидерами. Сложные взаимоотношения между этими и многими другими игроками на поле станут той подвижной и полной подвохов средой, в которой интеллектуал попытается создать себе имя.
Бурдье весьма дотошно изучает эти взаимодействия, выстраивает подробные схемы и графики различных полей французской интеллектуальной жизни с указанием уровня влияния и престижа каждого учреждения, определяет, какая институция имеет полномочия возводить в сан на каком участке поля. Юным интеллектуалам приходится разбираться, куда вкладывать свой капитал, чтобы получить максимальную «прибыль», разрабатывать карьерные стратегии – где подмазываться, а где идти по головам.
В книгах Бурдье подробно разобран целый ряд карьерных стратегий интеллектуалов. Автор не утверждает, что это символическое поле объясняется исключительно через экономические построения. Нередко действует правило, которое он называет «проигравший выигрывает». Громогласно заявляя о презрении к материальному успеху, можно заслужить авторитет и репутацию, легко обращаемые в прибыль. Бурдье даже не утверждает, что все рассмотренные им стратегии появились в результате осознанных расчетов. Он говорит, что у каждого интеллектуала свой habitus, свой характер и предрасположенности, влияющие на выбор поля и направлений.
Кроме того, интеллектуалы часто ненамеренно или неосознанно оказываются под влиянием гравитационной силы противоречий и соперничающих школ в рамках выбранного поля. В разгар баталии вакансии и гранты становятся решающим оружием. Бывает, что такая гравитация становится определяющей силой, а интеллектуалов носит по полю, как осеннюю листву.
Бурдье не стал Адамом Смитом символической экономики, и едва ли молодой интеллектуал найдет в его произведениях полезные советы для собственной карьеры – это, конечно, не пособие а-ля «Десять ступеней к Нобелевской премии». Бурдье ценен тем, что облек в письменную форму явления, которые другие интеллектуалы наблюдали, но не могли или не хотели систематизировать. В интеллектуальной сфере, как в других видах деятельности, есть место и карьеризму и альтруизму, и нынешние бобо успешно женят тягу к знаниям с желанием приобрести летний домик.
Как стать интеллектуальным гигантом
Итак, давайте посмотрим, каково живется, скажем, молодой женщине, которая недавно окончила престижный университет и мечтает стать Генри Киссинджером своего поколения. Учеба обременила ее долгами, и тем не менее она устраивается на едва оплачиваемую должность практикантки в какой-нибудь благонадежной организации типа Брукингского института. Она начнет шерстить Nexis[41] для какого-нибудь министра торговли в отставке, который три четверти своего четырехчасового рабочего дня посвящает подготовке к круглому столу на тему «Куда движется НАТО?». Ее настроение будет меняться в диапазоне от эйфории до отчаяния. Стендаль писал: «Первой любовью молодого человека, попавшего в общество, чаще всего руководит честолюбивое устремление», – то же верно и для человека, вышедшего на интеллектуальный рынок. Ее знаменитый босс может наставить ее на путь славы и благополучия (если замолвит за нее словечко перед редактором политического отдела «Нью-Йорк таймс»), но если она ему не понравится, он может преградить ей путь в политические комментаторы, и тогда ей придется подавать документы на поступление в юридическую школу.
Практикантка будет лезть из кожи вон, чтобы заслужить одобрение босса, и, получив его, будет сиять от радости, а не получив, окунаться в бездну отчаяния. Чтобы сохранить уважение к себе, после работы она будет позволять себе небольшие восстания. Встретившись с друзьями, она станет жестоко высмеивать босса, которому она так хочет угодить. В недрах каждого фонда, мозгового треста, издательства, газеты или журнала есть молодые практиканты, метко и едко пародирующие свое начальство. Глумление над начальством для карьериста – это что-то вроде богохульства. Юная челядь интеллектуальных организаций собирается за банкетными столами на приеме в честь открытия конференции или презентации книги и, пожевывая халявные креветки, немилосердно сплетничают о своих беззаботных хозяевах. Если бы за одним из таких столов вдруг взорвалась бомба, отчеты аналитических центров по всей Америке выходили бы с опечатками еще целый месяц.
К счастью, этот начальный период мучений и тревог обычно не затягивается. Когда наша молодая интеллектуалка пройдет эту ступень, она начнет испытывать несколько преувеличенное чувство собственной значимости, которое и станет основным источником ее самоудовлетворения на всю оставшуюся жизнь. Ее первая работа на полную ставку будет называться «помощник». Но пусть вас не обманывает негромкое название должности. В большинстве интеллектуальных организаций самая сложная работа – исследования, осмысление, написание текстов – возложена на самых молодых. Таким образом, складывается двухъярусная система, где на первом уровне рабочие сцены – юные, рвущиеся наверх интеллектуалы, которые собирают и обрабатывают информацию; а на втором корифеи – признанные интеллектуалы, госчиновники, редакторы журналов, президенты университетов, главы фондов и политики, чья основная работа состоит в том, чтобы светиться на различных мероприятиях, объявлять результаты исследований, делать доклады и выдвигать предположения, подобранные и написанные для них рабочими сцены.
