Криминальный гардероб. Особенности девиантного костюма - Коллектив авторов
Во время Второй мировой войны люди потеряли значительную часть своего имущества. Кража одежды была частым преступлением. Прохожих регулярно подкарауливали на улице и раздевали, иногда даже догола; то есть одежда очень ценилась [280]. В магазинах товаров не хватало, а черный рынок процветал. Качественная одежда стоила непомерно дорого. В статье под названием «Мы протестуем», опубликованной в Asszonyok в 1946 году, сообщалось, что ситуация дошла до крайностей: разъяренная толпа женщин прошла маршем к зданию парламента в Будапеште, требуя смертной казни для «гиен»-спекулянтов. Уровень жизни после войны не достигал даже двух третей довоенного уровня. Не удивительно, что обеспечение граждан базовым гардеробом стало одной из главных задач нового социалистического государства. Было поставлено на поток производство недорогой и некрасивой фланелевой ткани, из которой шили буквально всё: блузки, брюки, юбки и так далее. Не исключено, что страсть к компульсивному потреблению, характерная впоследствии для жительниц социалистических стран, была следствием травмы, связанной с послевоенными лишениями. Обувь на государственных предприятиях также выпускалась в одном стиле, который именовался tнpus cipő («типовая обувь»). В целях борьбы со спекулянтами ее стоимость вырезалась на подошве [281]. Поскольку дефицит одежды в то время достиг критического уровня, принятые правительством меры в целом одобрялись и считались прогрессивными.
Бедность моде противопоказана [282]. После войны экономика и инфраструктура страны лежали в руинах, поэтому мода пребывала в плачевном состоянии. Идеология также добавляла проблем. Специфическое мировоззрение и социоэкономическая структура социализма подразумевали, что социалистическая мода должна отличаться от капиталистической. Мода трактовалась как средство материализации и визуализации идеологических принципов. При социализме одежда была призвана обеспечивать комфорт представителям рабочего класса и соответствовать их образу жизни. Кроме того, она служила репрезентацией правильного образа мыслей. Модниц часто публично унижали и высмеивали. Иными словами, на первой, тоталитаристской стадии социализма не считалось, что одежда является способом самовыражения; напротив, она ассоциировалась с самопожертвованием и верой в коллективное благо, которое ставилось выше личных интересов. Поэтому в социалистическом швейном производстве ценились не стиль, а функциональность, удобство, чистота, простота конструкции и экономия тканей. Все это плохо коррелировало с природой моды.
Идеологически выдержанная, простая, лишенная украшений и удобная социалистическая одежда должна была способствовать повышению производительности труда. Бесформенные и тусклые вещи, доступные в магазинах, не имели ничего общего с сексуальной привлекательностью и не подчеркивали фигуру; ничто не должно было отвлекать людей от работы. Простые стили и силуэты транслировали решительный отказ от экстравагантного и непродуктивного образа жизни. Кроме того, эти модели выгодно маскировали классовые различия, на деле никуда не исчезавшие. К тому же при низком уровне развития швейной промышленности несложные фасоны было легче производить.
Поначалу население не возражало. Людей занимали более насущные проблемы: приготовление пищи, поиск работы, образование для детей, доступ к медицинскому обслуживанию и тому подобное; поэтому они мало задумывались о символических, психологических или эстетических аспектах внешности. Не прошло, однако, и десяти лет, как ситуация начала стремительно меняться. Тяготы повседневной жизни и тусклая материальная среда сделали тривиальную, казалось бы, моду, очень важной.
Работы, посвященные исследованию социальной истории социализма [283], содержат много подробной информации о вестиментарных возможностях жителей социалистических стран; однако в них почти не уделяется внимание эмоциональным аспектам вестиментарной депривации. Между тем, как представляется, зависть, стыд, осознание унижения и стремление к сексуальному самовыражению сыграли ключевую роль в изменении социальной значимости моды. Не учитывать этого — серьезное упущение. Со второй половины 1950-х годов одежда вызывала уже столь сильные эмоции, что даже суровые тюремные сроки не могли удержать венгров от участия в незаконной деятельности ради удовлетворения ненасытной тяги к моде. Современная пресса то и дело публиковала сообщения о нарушениях таможенных правил. В статьях подробно перечислялось, сколько спортивных костюмов, пар обуви, флаконов духов и так далее ввозилось в страну контрабандой: социалистическое государство было одержимо статистикой. Контрабандой одежды занимались представители всех классов и социальных слоев: домохозяйки, фабричные рабочие, учителя; некоторые сами становились контрабандистами, некоторые пользовались их услугами в качестве клиентов. Хотя людей пугали унизительные процедуры таможенного досмотра и они опасались обысков на границе, страх их не останавливал. Причиной тому служила высокая эмоциональная ценность контрабандных товаров.
В целях борьбы с массовой контрабандой газеты печатали подробные отчеты о венгерских туристах, пойманных с полудюжиной часов (в те времена одним из самых желанных маркеров статуса), приклеенных клейкой лентой под мышками, или о туристах, надевавших несколько пальто одновременно или носивших под одеждой пояса специальной конструкции, с большими внутренними карманами для контрабандных товаров.
Венгры ненавидели таможенников лютой ненавистью — не только потому, что те мешали людям удовлетворять насущные вестиментарные потребности или лишали их дополнительного заработка, но и потому, что представительствовали за все, что в существующем режиме казалось неправильным. В официальных медиаресурсах таможенники изображались героями, но простые венгры прекрасно понимали, что те далеко не святые.
Каждую посылку, прибывающую на австро-венгерскую границу, вскрывали и обыскивали. При этом, к расстройству и раздражению адресатов, самые ценные предметы либо пропадали, либо регулярно подменялись менее ценными. Модники переживали это особенно болезненно, поскольку посылки, приходившие с Запада, были основным источником моды в Венгрии вплоть до 1960-х годов. Хотя за посылку весом 20–25 кг приходилось платить 800–900 форинтов (по тем временам очень дорого), оно того стоило: продать содержимое можно было за пару тысяч форинтов [284]. Население было уверено, что в грабежах повинны именно таможенники, хотя официально декларировалось, что хищения происходят позднее, в процессе доставки посылки к месту назначения, и за них якобы ответственны почтовые служащие.
В 1950-х годах правила поездок за рубеж смягчились, и объемы контрабанды значительно выросли. Знакомство с модно одетыми жителями западных стран подогревало зависть и стимулировало потребности местных жителей. Контраст был настолько разителен, что «венгры считали, будто на Западе люди гораздо привлекательнее их» [285].
Поскольку подавляющее большинство не могло даже мечтать о покупке квартиры или автомобиля, мода превратилась в важный маркер статуса. Приличная одежда стоила дорого. Например, расходы на одежду семьи из трех человек в сельском городке были почти эквивалентны их расходам на жилье [286]. Зимнее пальто считалось крупным капиталовложением, и ожидалось, что оно будет служить владельцу не меньше десятилетия [287].
Постоянный дефицит потребительских товаров деморализовал население. Как только западный туристический автобус появлялся в центре Будапешта, его окружали местные жители, требуя, чтобы иностранцы продавали им модные новинки. Спросом пользовались тонкие ветровки, которые назывались orkбnkabбt, недорогие нейлоновые шарфы, плиссированные юбки из терилена, а также косметика. Поскольку считалось, что предметы одежды имеют огромную социальную и экономическую ценность, многие молодые женщины вступали в сексуальные связи с иностранцами, которые, в отличие от местных мужчин, могли снабжать девушек модными нарядами. Согласно документальным свидетельствам, самыми ценными подарками, полученными в обмен на сексуальные услуги, считались нейлоновые чулки, западная косметика и парфюмерия. Ходили слухи, что даже известные венгерские актрисы занимались проституцией ради стильной одежды, которая была для них профессиональной необходимостью.
