Виктор Ротов - Ближе к истине
Сознание того, что в такую погоду немцы не летают и не смогут прицельно стрелять зенитки, создавало ощущение безнаказанности и верного успеха. Но с другой стороны, трудно было и разглядеть землю, не спугать заснеженные поля с горизонтом. Можно и врезаться в землю. Или сбить церковную маковку. В одном месте в облачном окне блеснуло солнце. На краю этого окна и оказалась наша цель.
Я рассчитывал выскочить на железную дорогу между Полотняным заводом и Калугой. Потом развернуться и под острым углом с ходу атаковать. Но неточность магнитного компаса, неучтенное влияние ветров, некомпенсированное отклонение от курса при обходе препятствий на бреющем полете не позволили мне точно выполнить маневр. Цель появилась перед нами раньше расчетного времени секунд на 25–30. Правда, немцы не готовы были к отражению атаки. Суетливо бегали у орудий. Это давало нам время, чтобы оглядеться, оценить обстановку. Мы увидели, что возле разгружаемых эшелонов скопилось много танков и орудий. И пронеслись над ними. Удалились в сторону Кондрово километров на шесть, развернулись в атаку. Я полагал, что этим маневром мы обманем немцев, создадим видимость, что не заметили цель. Но не тут‑то было: как только мы сделали горку, чтобы рассмотреть цель и точно выйти на нее, как перед нами зарябило черными облачками разрывов от зенитных снарядов. Этаким ливнем снизу вверх сыпануло разноцветными трассирующими пулями: немцы ощетинились всеми средствами огня. Пришлось ударить и по зенитчикам. С дистанции около двух километров мы открыли Огонь короткими очередями из пулеметов и пушек. Молнией унеслись реактивные
снаряды. Идем по прямой, чтобы в случае гибели хорошенько «пропахать» эшелоны. Снаряды ложились хорошо. В конце атаки, когда пролетали над центром цели, ахнули всем, что осталось у нас на борту.
Вернулись домой целыми и невредимыми. С небольшими повреждениями самолетов. Пошли докладывать о результатах.
В комнате маленького домика нас ждали генерал Жигарев, командир полка Дачанидзе и начальник штаба. В соседней комнате напряженно умолкли летчики: тоже хотят знать наши результаты.
Доложили. Нас выслушали молча и как‑то угрюмо. Я даже подумал, что они большего ждали от нас, чем мы доложили.
Вдруг генерал встал, широко улыбнулся и крепко пожал нам руки.
— Молодцы! Мы получили информацию от наблюдателей: все четыре эшелона уничтожены. Это же подтверждает перехваченная радиограмма немцев: эшелоны горят и рвутся. От имени Советского командования благодарю за отличное выполнение боевого задания в тяжелых метеорологических условиях. Завтра, если будет хорошая погода, слетайте, сфотографируйте свою работу. — И, обратившись к командиру полка, приказал: — На обоих оформляйте материал для представления к званию Героя Советского Союза.
Сутки еще потом рвались горящие эшелоны.
Вынужденная посадка
В один из мартовских дней 1942 года нашему полку было приказано в течение светлого времени дня парами с интервалом в пять минут наносить удары по войскам противника на участке Вязьма — Гжатск, которые движутся по Минской автостраде. Аналогичную задачу выполнял вчера соседний полк. К середине дня полк полег почти полностью.
Наш командир, информированный о потерях соседей, в присутствии командиров эскадрилий и начальника штаба полка наотрез отказался выполнять это боевое задание. Командиру дивизии генералу Трифонову он заявил:
— Вчера по вашей тактике применения штурмовиков
погиб соседний полк. Сегодня вы посылаете на смерть мой полк. Не согласен… Разрешите доложить о моем несогласии командующему.
Генерал сам связался с командующим, и тот поддержал генерала Трифонова. Тут же командир полка был отстранен, вместо него командиром полка был назначен один из командиров эскадрильи.
С интервалом в пять минут полетели пара за парой. В расчетное время не вернулась первая пара. Не вернулась и вторая. Из третьей пары вернулся только один самолет. И тот сильно поврежденный. Вскоре полетел и я в паре с молодым летчиком нового пополнения. Случайно я обнаружил сигнал наведения немцев — поворотную стрелу из огромных красных полотнищ. Этой стрелой указывалось направление полета наших штурмовиков. Хитро придумано! По этой стпеле немецкие истребители безошибочно выходили на цель и мгновенно разделывались с нашими ребятами. Я понял замысел фашистов, приказал ведомому строго следовать за мной. Секунд десять летел по направлению, куда указывала стрела из полотнищ, потом круто повернул направо и снизился почти до вершин леса. Обманутые немецкие истребители, между тем, шли в атаку в направлении, указанном стрелой. Туда, где нас нету. А мы, развернувшись за автострадой, легли на параллельный дороге курс, и туг увидели «кладбище» наших штурмовиков. Они еще дымились тут и там. Нас спасла от гибели случайная моя догадка о назначении стрелы из красных полотнищ. Мало того, мы вышли прямо на цель: впереди виднелась колонна автомашин. По обочине двигались танки.
Маневрируя над автострадой, мой ведомый во время разворота нечаянно оказался впереди меня. И я видел необычный полет бомбы, которую он сбросил: прошив одну машину, она срикошетила от асфальта, прошила вторую, проломила крышу третьей, набитой солдатами, и взорвалась. Видно было, как трупы их разлетаются в разные стороны.
Увлекшись следующей атакой, мы прозевали появление вражеских истребителей. Они налетели на нас, как саранча. Мой ведомый был тотчас сбит и, объятый пламенем, отвернул от автострады к лесу. Меня блокировали с трех сторон и дали сигнал следовать за ними.
Угрожая расстрелом в упор, привели меня на ихний аэродром, расположенный на лесной поляне, недалеко от стрелы наведения. Меня придавили к полосе, и я сел. Ду
маю, все равно я вас проведу. В конце пробега развернулся и стал так, чтобы в удобный момент подвернуть еще на 45 градусов и быстро взлететь. Важно точно подобрать этот момент. Сижу в кабине, делаю вид, что освобождаюсь от ремней, сам посматриваю, где находятся истребители, сопровождавшие меня сюда. Вижу, они сделали разворот и пошли на посадку. Один из автоматчиков делает крест руками, мол, выключай мотор. И пытается влезть на крыло. Медлить опасно. А тут, чувствую, настал благоприятный момент взлетать. Зажимаю тормоза, даю полный газ мотору, струей воздуха сдуваю проворного немца. Истребители на подлете. Я подвернул им навстречу и под «брюхо». И огонь из всех видов оружия. Первый сразу круто рухнул. Я убрал шасси, чтоб не зацепиться за торчащий хвост упавшего мессера. Немного отвернул вправо, помахал крыльями и за лесок. Вскоре был дома.
Рассказав мне этот странный и страшный эпизод, почти на грани фантастики, Юрий Яковлевич помолчал, покашлял в кулак, посмотрел на меня искоса, улыбнулся.
— Ладно! Расскажу и это. С тех пор, как я побывал в «гостях» у немцев, Смерш не спускал с меня глаз. Сначала просто хотели арестовать и упрятать. Но кто‑то сильный защитил меня. Я был на хорошем счету у командования. Я чувствовал, да и сейчас чувствую, за собой глаз. Посмеиваюсь только. — Он снова искоса посмотрел на меня. — По — моему, и вы у них в поле зрения. Из‑за меня.
— Не может быть!
— Может. Я по письмам почувствовал. Кто‑то в них лазит…
Он усмехнулся печально.
— Такова селяви.
Бронепоезд у Темкино
В 1942 году стабилизировалась линия фронта под Вязьмой вдоль реки Воря, перерезав линию железной дороги из Калуги на Вязьму. Участок железной дороги за станцией Износки между Угрюмово и Темкино проходил в густом лесу, и нашими артиллеристами не просматривался. Именно на этом участке маневрировал немецкий броне
поезд: подойдет к линии фронта, обстреляет наши позиции и спрячется на время. А наши потом быот по пустому месту. Командование наземных войск попросило наше командование избавить их от беспокойного нахала.
Выполнение этой боевой задачи было поручено мне.
Из‑за низкой облачности мы не летали. Непрерывно моросил дождь, видимость не превышала 500 метров. Но меня это устраивало: не будут беспокоить истоебители противника.
Вдоль линии железной дороги пошел на запад. Вот промелькнули окопы нашей передовой. Земля унылая — словно оспой, покрыта воронками, обширные черные подпалины. И вот уже неприятельские рубежи. Почему‑то не стреляют. Наверное, не ждали в такую погоду, не готовы…
Вот и Вязьма впереди вдалеке. Внимательно всматриваюсь: железнодорожные пути свободные. Отворачиваю вправо Через минуту — уже над селением с уцелевшими домами. Возле одного, кирпичного, — больное скопление легковых и бронемашин. Похоже — штаб Проскочив селение, делаю стандартный разворот на 180 градусов, пугнул скопище машин и бронетранспортеров, думаю, может, какая пуля достанет одного — двух фрицэв, собравшихся там. И снова на поиски бронепоезда. Вдруг четко вижу — слева от меня, иод свисающими до ре/а, сов маскировочными сетями, на боках которых нарисован лес, а сверху намалевано пустое железнодорожное полотно. Со шпалами и рельсами — все как положено. Ну хитрецы! А под сеткой бронепоезд. Делаю вид, что не заметил. Отлетел подальше, за предел видимости, сделал разворот и иду на цель. Они ощетинились мне навстречу всеми видами огня. Впору хоть сворачивай. Но нервы у меня крепкие. Приближаюсь и бью всем, что имею на борту: пулеметы, пушки, эресы, сбрасызаю бомбы. Оглядываюсь — вижу, бронепоезд лежит на боку. Думаю — годится.
