Бартон Бланш - Тайная жизнь сатаниста. Авторизованная биография Антона Шандора ЛаВея
Антона вызвали из глубин дома, и он попытался объяснить, что никакой вечеринки не планируется и что молодые люди могут со спокойной совестью отправляться по домам. Но они были решительно настроены на то, чтобы встретить Джейн Мэнсфилд. Джейн и Диана укрылись на кухне в задней части дома. Джейн уже почти билась в истерике. После повторной просьбы освободить помещение Антон понял, что такт и вежливость не помогут. Он перешел к угрозам, но крутые парни все никак не уходили. Используя последнее средство, Диана позвонила в полицию. Буквально через несколько минут несколько радиофицированных машин полиции с визгом затормозили перед Черным домом. Времена были такие, что они явились вооруженными всем необходимым для подавления бунтов. Однако незваные гости стали вести себя так оскорбительно, что Антон уже готовился привести в гостиную Тогаре и проверить, не сможет ли настоящий лев заставить «гостей» покинуть дом.
Антон знал многих сотрудников полицейского управления Сан-Франциско по именам и был с ними на ты, проработав с ними с самой середины 1950-х годов. По мере того как деятельность, связанная с Черным домом, стала привлекать международное внимание, полицейские стали регулярно объезжать территорию, были знакомы с жилищем ЛаВея и всегда были готовы защитить и самого ЛаВея, и его организацию. Однако даже вид представителей власти не разубедил вторгшихся парней. Они твердо стояли на том, что их должна развлекать Джейн Мэнсфилд. Только угроза тюрьмы сдвинула их с места. Они неохотно столпились в коридоре и забрались в свои машины. Как и следовало ожидать, один из их автомобилей не захотел заводиться, и его пришлось толкать руками где-то милю, пока парни не покинули территорию в сопровождении полицейских. После этого полицейские вернулись в дом для более неофициального визита и общения с самой Джейн. К тому моменту как инцидент оказался исчерпан, Броди уже давно сбежал.
Когда Джейн не давали встречаться с ЛаВеем лично, она по три-четыре раза в день звонила ему из Беверли-Хиллз или оттуда, где она в тот момент находилась, готовая вести интимные разговоры и уверяя его в своей вечной любви. «Джейн могла позвонить в любое время дня и ночи и попросить меня к телефону. Если я был с учеником, она ожидала, что я брошу все и подойду к телефону. Если я спал, она просила, чтобы меня разбудили. Если телефон был занят, она просила оператора на линии разъединить мой разговор, уверяя его, что она звонит по крайней необходимости». «Я люблю тебя, — клялась Джейн, — и это не магия, это личное чувство». Вечный Броди слушал из соседней комнаты, затем врывался, хватал трубку и швырял ее на телефонный аппарат. Терпение ЛаВея в отношении Броди в конце концов кончилось.
Холодной ночью в январе 1967 года Джейн заперлась в своей ванной комнате и, скрючившись возле своей знаменитой ванны в форме сердечка, в отчаянии позвонила ЛаВею. «Пожалуйста, помоги мне, Антон, помоги», — кричала Джейн. ЛаВей слышал, что где-то на заднем плане кричит Броди. «Я больше не могу это выносить! Пожалуйста, помоги мне избавиться от него, Антон!» — умоляла Джейн. В конце концов Броди выломал дверь, схватил телефонную трубку и заорал на ЛаВея: «Она больше никогда не будет тебе звонить! Ты слышишь это? Я не желаю больше слышать, что она разговариваете тобой. Ты шарлатан, и я могу устроить тебе кучу неприятностей. Я выведу тебя на чистую воду…»
ЛаВей взорвался: «Так, минуточку. Я не обязан все это выслушивать. Я не позволю никому называть себя шарлатаном. То, что вы так себя повели, — очень плохо. Я пытался быть с вами терпимым даже тогда, когда вы заслуживали иного обращения. Но сейчас вы зашли слишком далеко. Моя сила превосходит все, что вы только можете себе вообразить, и сейчас вам предстоит ее почувствовать. В течение года вы умрете. Сэм Броди, я объявляю, что в течение одного года вы умрете!»
Позже той же самой ночью ЛаВей провел частный деструктивный ритуал против Броди, церемониально написав его имя на листке пергамента и предав его огню разрушения. По мере того как имя Броди исчезало в огне, ЛаВей призывал силы демонов ада, повелевая, чтобы Броди подобным же образом был уничтожен в назначенное время. В сердце ЛаВея не было места пощаде, ибо он не видел никаких спасительных качеств в этом «проныре», как он называл Сэма Броди. Он посягнул на репутацию ЛаВея, сознательно вовлекал его в неприятности и должен был понести ответственность за последствия своих действий. ЛаВей был более чем терпелив и снес слишком много угроз и грубостей Броди. Простое ненаправленное проклятие на этот раз не спасло бы ситуацию. ЛаВей мог удовлетвориться только смертью Броди.
Как только на Броди было наложено проклятие, ЛаВей позвонил Джейн, чтобы предупредить ее. Она сказала Броди, чтобы тот извинился перед ЛаВеем. Три дня спустя после инцидента Броди позвонил Антону, чтобы попросить прощения. ЛаВей сказал Джейн, что, к сожалению, колеса проклятия против Броди уже приведены в действие, и даже если бы он захотел, он уже не сможет остановить свое проклятие.
«Джейн, я должен сказать тебе прямо, — заявил ЛаВей, — пока ты находишься рядом с Броди, ты путешествуешь под темной тучей. С тобой все будет происходить не так. Уходи от него, пока не стало слишком поздно». Когда Джейн вернулась в Сан-Франциско, она привезла с собой Броди, чтобы упаковать вещи. Хотя казалось, что Броди раскаивается, он все равно стал выпендриваться, гоняя в пределах города со скоростью 80 миль в час, пытаясь контролировать каждое движение Джейн.
В феврале 1967 года Джейн направилась в турне, чтобы развлекать войска во Вьетнаме. Перед отъездом она хотела увидеть Антона, но ввиду того, что не могла избавиться от Броди на достаточно долгое время, она оставила ЛаВею большую открытку, когда пересаживалась с самолета на самолет в международном аэропорте Сан-Франциско. В открытке размером почти в 90 сантиметров в длину, на которой был изображен широкоглазый красный дьявол, держащий вилы, говорилось: «Моему другу-сатанисту, стоящему Высоко в Глазах ортодоксальной религии: мой поиск истины может быть удовлетворен моим Верховным Священником». А на обороте большого конверта она написала: «Пункт назначения — Элизиум!»
Джейн звонила из всех уголков земли и подзывала к телефону всех знаменитостей, которым она рассказывала об Антоне ЛаВее, чтобы ЛаВей поведал им о преимуществах сатанизма. «Она была полна рвения, как минимум», — смеется ЛаВей. Лорд-мэр Белфаста, оригинальная «гламурная девушка» Бренда Фрезьер, вождь какого-то индейского племени, какие-то сенаторы и заседатели, — их было слишком много, чтобы ЛаВей мог их запомнить.
«Они звонили прямо от своих ресторанных столиков, закончив обед. Прежде чем они подходили к телефону, она их хорошенько готовила: «Этот парень здесь очень влиятелен, Анто-оон, — он большая шишка. Он может сделать вам массу полезного. Я ему все о вас рассказала… ну вот, теперь разговаривайте». И я начинал спонтанно читать лекции о сатанизме и о том, чем я занимаюсь. Когда она звонила из Мексики, Европы, Японии или Вьетнама, некоторые собеседники едва говорили по-английски, поэтому мне приходилось говорить с ними на ломаном английском, чтобы меня поняли».
В европейском турне Джейн столкнулась с дальнейшими неприятностями. Ее выступления в ночных клубах Англии прошли очень хорошо, и она должна была ехать дальше. Но когда 82-летний епископ Трали, преподобный отец Дэнис Мойнихан прочел в газетах о том, что Джейн — практикующая сатанистка, он повелел своим прихожанам бойкотировать выступления Джейн. А затем и ирландское правительство отменило ее турне. Джейн, однако, не поколебалась в своей преданности сатанизму. Для Джейн это была единственная философия, которая принимала ее такой, какая она есть. Она все равно была исполнена энтузиазма в отношении своего Верховного Священника. И конечно, Сэм Броди сходил с ума по этому поводу.
В начале того месяца, когда Джейн Мэнсфилд погибла, фотограф Уолтер Фишер попросил Антона позировать вместе с Джейн для какой-то публикации в Германии. Фишер, хотя и жил в Голливуде, делал фотографии в первую очередь для распространения в Европе. Его фото Антона, возлагающего цветы на могилу Мэрилин Монро, было опубликовано на видном месте во втором номере июньского Berlin Bild Zeitung. Антон был доволен тем, какую реакцию вызывала Церковь в Германии в результате работы Фишера, поэтому он с готовностью согласился позировать для него. Джейн обрадовалась возможности сфотографироваться с Антоном и пригласила ЛаВея остановиться у нее в «Розовом дворце».
Фишер сделал снимки Джейн и Антона возле бассейна в форме сердечка, играющими с оцелотом и двумя чихуахуа — Момсикл и Попсикл (позже погибшими вместе с Джейн во время аварии), занимающимися в спортивном зале в Харгитае и взбирающимися на скалы с детьми Джейн и их собаками. (Эти фотографии пропали после смерти Джейн и были вырезаны из новостных подшивок во всем мире.) После того как фотосессия закончилась, ЛаВей стал развлекать детей рассказами о вампирах, привидениях и магии. Джейн-Мэри, старшая дочь Джейн, немедленно полюбила ЛаВея, который совершенно очаровал ее, продемонстрировав свой профессионализм пианиста. Она направила все свое внимание на Антона, полностью игнорируя Броди. Тот покраснел от ревности и унижения и, по мере того как вечер близился к завершению, лучше не становилось. Когда Броди обнаружил, что Джейн-Мэри попросила Антона остаться погостить подольше, он ударил девочку по лицу.
