Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем
Именно показное безоглядное потребление и делает нас сегодня единой нацией: от Романа Абрамовича, покупающего четвертую океанскую яхту, до бедной студентки, хватающей на распродаже третий топ со стразами.
Здесь возникают, как минимум, два интересных вопроса: насколько широко гламур по(за) – разил Россию? И второе – почему именно нас?
ШАНХАЙСКИМ СИНДРОМВсе эти очевидные, на взгляд стороннего наблюдателя, вещи все еще кажутся малотусующему россиянину какой-то экзотикой, пусть он и сам насквозь пробит гламуром, будь то страстная мечта о внедорожнике-джипе (о господи, и это для поездок по городу?!) или ожидание фуршета на день рождения фирмы – который, по идее, должен являться городским вариантом пикника, но оборачивается неизменно смесью халявы, попсы и обязательного (в Москве) фейерверка.
Кстати, и бесконечные поиски среднего класса (по безнадежности сравнимые с поисками Грааля) у нас ведутся по той причине, что средний класс ищут в системе классических буржуазных координат. Но сегодня в поведении различных социальных групп в России нет иного смысла, кроме стремления к еще большим деньгам и еще большему потреблению. И уж совсем глупо искать политическую силу, выражающую интересы того или иного класса. Политика в России сегодня – это инструмент, позволяющий его владельцу получить внерыночный доступ к материальным ресурсам и, следовательно, к квартире на Остоженке, дому на Рублевке, отдыху на Лазурке. А уж гламур объяснит, почему Остоженка круче Полянки, Рублевка – Ленинградки, а Лазурка – Берега Басков, и заставит страдать, коли ошибся с выбором. Как он заставляет домохозяйку испытывать нравственные страдания от сочетания полусапожек с юбкой, поскольку убогость этого сочетания ей только что разъяснила Ксюша Собчак.
А раз так, то вместо споров о том, как нам обустроить Россию, давно пора переходить к дебатам, как нам обустроить гламур: они будут не менее страстными, но более практичными.
Издеваюсь? Нисколько.
В ноябре 2006-го на бизнес-конференции РБК в Шанхае проходили две дискуссии, посвященные отношениям бизнеса и СМИ. Первая относилась к бизнес-прессе непосредственно, шла в рабочее время, вел ее глава «Коммерсанта» Андрей Васильев. Однако сказать, что народ на нее валом валил, было бы преувеличением.
Вторую же секцию, посвященную гламуру и глянцу, перенесли на вечер, на время ужина на кораблике, когда приятно не обсуждать проблемы, пусть и гламурные, а любоваться сияющими в ночи небоскребами Пудонга, попивая себе винчишко и хватая палочками жареный бамбук.
Однако что бы вы думали? Именно на это обсуждение пришли ну просто все. Что там пришли! Опережая намеченных к выступлениям в прениях певицу Цой, владелицу ресторана «Марио» Курбатскую, продюсера Шульгина, к микрофону прорвались вдруг политик Томчин и политолог Бунин, светская хроникерша Антонова и банкирша Парамонова. Нет, вы можете себе представить первого заместителя ЦБ, с жаром защищающую гламур? Я вот тоже не мог, пока не увидел.
Причем страсти кипели так, как кипят сегодня разве в московском клубе «Билингва», популярном среди студентов и блоггеров – единственном, насколько мне известно, месте, где могут драться до крови остатки независимых депутатов с каким-нибудь Движением против нелегальной иммиграции.
До сих пор жалею, что не взял в Шанхай диктофон. Потому что говорилось в дискуссии и о том, что гламур – это компенсация за голодное советское детство. И что давно существуют несколько гламуров: появился, например, чекистский гламур (это когда часы у тебя на правой руке, а костюм от Zileri или Zegna, а ушанка «политбюрошная», а девушек ты любишь гулять в «Дягилеве», но больше всего любишь, конечно, нашу советскую Родину. И еще президента).
Там много еще чего было сказано – и про гламур как систему распознавания «свой-чужой» (чтобы внутрь «наших» не прошмыгнули те, кто, скажем, банально разжирел на ремонтных подрядах: мы же приличные люди!). И про то, что гламур – это состояние общества, в котором секс постепенно подменяется сексуальностью, то есть действие – образом действия, глагол – наречием.
Но повторяю, ни по какой другой теме, включая тему иммиграции, я не слышал таких яростных выступлений.
Кстати сказать, и в иммигрантах мы видим чужаков все по той же причине: они вне нашего гламура. Им бы на жизнь заработать.
РОССИЙСКИЙ ПУТЬКакая бы из теорий ни была верна, любой непредвзятый путешественник согласится, что у гламура в России особый размах. Ну да, есть небрежное умение итальянца навернуть шарфик поверх пиджака – но это не значит, что шарфик должен быть непременно от Paul Smith. Есть французское умение получать наслаждение от жизни – но, опять же, с показным потреблением это не связано. Или вот в Лондоне, когда в кинотеатрах на Лейстер-сквер премьера – там, конечно, и лимузины, и красные дорожки, и шампанское, и платья от Гальяно в жемчугах – но только для узкого круга celebrities, мира звезд. А зрителям по другую сторону сцены никакой Гальяно и в голову не придет, они одеваются в Mad House, где самая дорогая шмотка – долларов 25. У нас же, если верить Romir Monitoring (опрос 2005-го, накануне Russian Fashion Week), и у беднейших, и у богатейших в чести одни и те же бренды. На первом месте – Dolce & Gabbana. Далее – Armani, Versace… Разница в том, что бедные покупают китайский фальшак на оптовом рынке, а богатые – подлинник в бутике.
Повсеместность русского гламура объяснима, с моей точки зрения, единственной вещью. Российские писаные законы и официальные заявления все больше превращаются в ширму, картонную декорацию для реальных и быстро меняющихся правил игры. Что само по себе уже дает повод для театральной условности, со всем ее фальшивым золотом и блеском. Верите ли вы главному санитарному врачу Онищенко, когда он клеймит токсичность французских вин и пестицидность грузинских? Верите ли вы природоохраннику Митволю, что, требуя сноса домика над рекою, он радеет о чистоте водоемов?
Нет, их слова – декорация. Точно так же, как розовые галстуки самого Митволя, которого следует воспринимать как веселого циника, персонажа светских хроник и фигуру чужого эндшпиля.
Реальное же устройство современной российской жизни таково, что больше всего напоминает жизнь на зоне: оглянитесь вокруг.
В реальности в нашей повседневности вместо среднего класса есть класс честных мужиков, или честных фраеров, которых особо не трогают, потому как с их труда кормятся все, а против неписаных правил они большей частью не протестуют. Есть класс надсмотрщиков – силовиков и кое-кого из правительства, из числа аффилированных с силовиками. Есть беспредельщики – это менты. Есть воры в законе – бизнесмены, которые платят дань силовикам. Есть класс опущенных – это политики, которые доставляют удовольствие ворам и надзирателям. (Идея не моя. Опять сошлюсь на Пелевина: «Какие бы слова ни произносились на политической сцене, сам факт появления человека на этой сцене доказывает, что перед нами б… и провокатор. Потому что если бы этот человек не был б… и провокатором, его бы никто на политическую сцену не пропустил – там три кольца оцепления с пулеметами».)
И вот тут многое непонятное в загадочной русской душе становится понятным. Почему для езды в городах европейцы приобретают маленькие автомобильчики, а у нас – гигантские внедорожники (что может быть гламурнее Range Rover с блондинкою за рулем?)? Казалось бы, и там и там проблемы с трафиком и парковками. Однако в России удобство пользования машиной вовсе не в передвижении, а в зримом повышении зонного класса: из мужика – в вора в законе или надсмотрщика (это ведь их джипы летают как хотят, правда?). А гаишники, понятно, следят не за безопасностью, а за своим статусом, для подтверждения которого беспредельщику положено хватать любого из низших каст и творить беспредел. Именно по этой причине они трясут дряхлые «Жигули» (низший сорт честных фраеров) и джипы с фраерами, косящими под фараонов: получи, обман раскрыт. И пригламуренная девушка, с ее голым пузиком и пирсингом в два карата, претендует на статус подруги олигарха, а вовсе не несчастной шалавы, устремившейся на подработки древнейшим способом в ночной клуб. И правильный гламурный чекист из бандита, крышующего бизнес под видом службы Отечеству, тоже ведь превращается в современного, тонкого, практически богемного персонажа, звезду своего жанра, которому можно простить и пускание золотых стерлядок по венам, и какую-нибудь, надо понимать, «гусеницу», так убедительно описанную Сорокиным в «Дне опричника».
А еще надо учесть, что особая пикантность ситуации – в нестабильности, состоящей в том, что «черная» зона может стать «красной» (что за последние семь лет и случилось). Поэтому гламур в России – необходимость. Это повсеместная и абсолютная маскировка: мы тут все богаты, прекрасны и молоды, мы веселимся и счастливы. Только так можно не сойти с ума при взгляде на добывающую в немыслимых количествах углеводороды, но до сих пор очень грязную страну, где учитель на госслужбе получает недостаточно для воспроизводства собственного белка, и при этом врет, что другого дохода у него нет.
