Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем
Гэп-тревеллерами в Европе называют людей, которые прерывают на год привычный ход жизни (gap – пробел, разрыв) и отправляются путешествовать, чтобы разобраться в себе и в мире. Категорий гэп-тревеллеров в мире три: первокурсники университетов, сразу же берущие академотпуск (это популярно в Англии среди вчерашних школьников, измученных сдачей A-level, единого госэкзамена). Научные работники, контракт которых включает накапливающиеся допотпуска, за семь или восемь лет капитализирующиеся в дополнительный год, который можно не проводить в лаборатории. А третья – топ-менеджеры, в минуту смертельной усталости осознающие необходимость длительного, но полного отхода от бизнеса и от текучки.
Признаться, я считал гэп-тревеллинг полнейшей для России экзотикой (студенты? Кандидаты наук? Ха!), причем и для бизнесменов тоже. Пока однажды мне в эфир не позвонил симпатичный дядечка, бывший военный, а ныне владелец строительной фирмы числом в двести работников. И сказал, что продает долю в бизнесе и едет на год сначала в Италию, а потом во Францию. Учить язык и учиться в школе сомелье.
– Я что-то вас плохо после начальников в роли рантье-сомелье представляю, – признаться, хмыкнул я тогда в микрофон.
– А я полностью из бизнеса и не выхожу, – парировал он. – Просто мне нужна большая передышка. Может быть, через год признаю, что моя идея была пенсионерской, и вернусь к строительству. А может, стану по вечерам работать сомелье в собственном ресторане.
Гэп-тревеллинг, таким образом, – это такой дауншифтинг со страховкой от полного ухода из большого исторического времени. Но с гарантией новых впечатлений. И что-то подсказывает мне, что сомелье-строителей у нас будет все больше и больше.
ПОТРЕБЛЕНИЕИ все же: гиперкомпенсация, дауншифтинг и гэп-тревеллинг – это все, как Белинский бы сказал, благоуханные цветы на теле русского богатого класса, который в массе своей занят не благоуханным садоводством, а – правильно! – обильным, повсеместным и безудержным потреблением. Которое, однако, имеет свой механизм и свое устройство, отличающееся от общепринятого.
Это только дилетант покрутит у виска, узнав, что Роман Абрамович закладывает на стапелях уже четвертую яхту. И только продвинутый дилетант решит, что Абрамович после «Ле гранд бле» купил «Пелорус» по причине уродливости первой (певица Ширли Басси, исполнительница песенки «Привет, большой транжира», заявляла местной прессе, что «Ле гранд бле» испортила ей весь вид из окна квартиры в Монте-Карло).
На самом деле, Абрамович покупает яхту за яхтой по той же причине, по какой модная студентка меняет дважды в год гардероб и рыдает безутешно, если в нем остается только оранжевое с зеленым, в то время как носить предписано коричневое с розовым.
Система, диктующая не просто модный стиль жизни, но постоянно меняющийся, причем так, что не успевший уловить изменение превращается из правильного парня в позорного лоха, называется гламур. Смысл гламура – именно в этом, а не в сверкающих стразах от «Сваровски». Ничто, кроме гламура, не способно объяснить, почему важно, и даже жизненно необходимо, тратить пол миллиона евро на крепящийся на руку предмет, физическая функция которого сводится к показу времени, пусть даже предмет и называется «Вашерон Константин» и представляет собой часы-скелетон в платиновом корпусе с двойным турбийоном. Но гламур преспокойно объясняет и это, и то, почему вслед за покупкой «Вашерон Константина» необходимо приобретать последнюю «Омегу»: ведь «Омега» только что в Кран-Монтана, или Санкт-Морице, или где еще из jet-set списка провела презентацию нового механизма (а это в часовом мире большое событие).
Некоторое время назад Жак Y., известный международный управленец, стены немаленькой квартиры которого увешаны с пола до потолка Бакстом, Добужинским, Сомовым и прочими мирискусниками, сказал, слушая в пол-уха какой-то там струнный квартет: потребление рано или поздно упрется в предел, а духовное развитие безгранично.
Я тогда повелся на красоту фразы, но теперь вижу, что Жак ошибался.
Потребление (неважно чего: вина, машин, самолетов, сигар) тоже бесконечно. За часами с турбийоном следуют часы с формулой времени, за бутылкой выдержанного помроля следуют магнумы с «Шато Петрюс». А гламур – это такое устройство красивой жизни, при котором в тот момент, когда что-то становится дико модным и желанным для большинства, оно тут же выходит из моды. И входит в моду другое.
МИССИОНЕРСТВОИ все же: есть, представьте себе, люди, которым большие деньги помогли осознать одну важную вещь. А именно: их миссию в мире. То есть для осознания своей миссии никакого богатства не нужно, но зачастую без денег эту миссию трудно выполнить.
Потому что миссия обычно состоит в изменении мира: чего бы стоило миссионерство британских колонизаторов, их распространение англо-саксонских ценностей, без денежной мощи империи?
Людей, осознающих, что от них зависит изменение мира, среди богатых не так уж и мало. Миссионером был Ходорковский. Даже если верно то, что он подкупал депутатов, пытался прийти к власти, и за это его посадили, он вряд ли пытался прийти к власти ради умножения миллиардов. Скорее всего, думал об изменении природы власти в России – но кто бы из, что называется, приличных людей сегодня ее не изменил?
Упомянутый Жак Y. таких глобальных задач не ставит, зато, по причине безудержного меломанства, спонсирует один из классических квартетов, а также входит в многочисленные общества друзей российских музеев, членскими взносами укрепляя их финансовую базу.
Дмитрий Зимин, основатель «Вымпелкома» и самый знаменитый российский пенсионер-мультимиллионер, основал и контролирует фонд для одаренных детей, которым ничем не может помочь государство. Полагаю, благотворительностью он занялся не ради откупа от общественного мнения (или от налоговых инспекторов). Похоже, критике государственной образовательной системы он предпочел непосредственное влияние на систему.
Я не говорю, что так должен поступать каждый, но это дико симпатично мне. Хочешь изменить мир? Для начала вымой посуду на собственной кухне. А для этого заработай на квартиру, где эта кухня и будет находиться.
RESUMEКогда я писал этот текст, пискнувший телефон принес sms из Бомбея от моего теперь уже взрослого ребенка, устроившего себе гэп-тревеллинг, пусть пока его доходы и несопоставимы с размером наследства, которое он однажды получит. «Совершенно дикий город. Утром час ехали через чудовищные трущобы, никаких правил, бешеные толпы людей и резкие запахи. Сейчас лежим в снятой на несколько часов чиповой комнате и приходим в себя. Обнимаю». И понял, что не про все варианты в жизни после денег упомянул.
Потому что есть еще эскапизм – полное бегство от цивилизации, когда абсолютно успешные люди зависают навсегда в Индии, смешиваясь с толпой, или просто курят бамбук на пляже в Гоа.
А есть полная смена профессии, когда управляющие хедж-фондов становятся инструкторами по дайвингу или сноубордингу, и опять же видят в этом смысл.
Ведь деньги – это энергия, которую ты накопил. Ею можно разрушать города (как разрушается сейчас старая, двухэтажная Москва где-нибудь в районе «Белорусской»), а можно создавать планеты.
Единственное, что глупо делать, добравшись до больших денег – это преумножать их ради преумножения. Хотя… это тоже, пожалуй, вариант.
Хотя и совершенно другая тема.
2007
Гламур: идеология победивших углеводородов
– Некоторые эксперты утверждают, что в современном обществе нет идеологии, поскольку она не сформулирована явным образом. Но это заблуждение. Идеологией анонимной диктатуры является гламур.
Виктор Пелевин, Empire VВопреки расхожему мнению, гламур – это не пайетки, Куршевель и леопардовые стринги от Cavalli с бусиной в заду.
Речь о вещах серьезных, и Пелевин прав. Что бы ни писали партии в своих программах, как бы ни ругали их ехидники за отсутствие хоть каких идей, – главной и тотальной идеологией современной России является торжествующий гламур. То есть нарочитое, показательное и шикарное потребление. Гламур, с одной стороны, избыточное потребление поддерживает, а с другой – одухотворяет. Точно так же марксизм поддерживал и одухотворял социальный передел в 1917-м.
Именно показное безоглядное потребление и делает нас сегодня единой нацией: от Романа Абрамовича, покупающего четвертую океанскую яхту, до бедной студентки, хватающей на распродаже третий топ со стразами.
Здесь возникают, как минимум, два интересных вопроса: насколько широко гламур по(за) – разил Россию? И второе – почему именно нас?
ШАНХАЙСКИМ СИНДРОМВсе эти очевидные, на взгляд стороннего наблюдателя, вещи все еще кажутся малотусующему россиянину какой-то экзотикой, пусть он и сам насквозь пробит гламуром, будь то страстная мечта о внедорожнике-джипе (о господи, и это для поездок по городу?!) или ожидание фуршета на день рождения фирмы – который, по идее, должен являться городским вариантом пикника, но оборачивается неизменно смесью халявы, попсы и обязательного (в Москве) фейерверка.
