Валерий Шамбаров - Россия и Запад. От мифов к истине
Никто не пытался низложить и Александра VI Борджиа. В молодости он отправил на тот свет свою сожительницу Елену Ваноцци, предпочел ее дочку Розу. Прижил с ней троих детей, подвизался по церковной линии, выбился в кардиналы, а затем и в папы. На взятки не поскупился. Престарелому венецианскому кардиналу за голос при избрании дал 5 тыс. золотых и на ночь свою 12-летнюю дочь Лукрецию. Взойдя на «святой престол», сыновьям Чезаре и Франческо даровал герцогства и кардинальские титулы, а Лукреция стала любовницей и отца, и братьев, причем Чезаре из ревности убил Франческо. Мамаша Роза со временем отошла в сторонку, а отец, сын и дочь зажили втроем благополучной семейкой.
Устраивали оргии прямо в папском дворце. На пирах с участием кардиналов «благородные блудницы» и конюхи плясали в чем мать родила, голые дамы ползали на четвереньках, подбирая ртом брошенные им каштаны. Борджиа славились и кровавыми садистскими забавами. А для пополнения средств убивали намеченные жертвы, конфискуя имущество. Отравили трех кардиналов, нескольких вельмож, Лукрецию четырежды выдавали замуж – двух мужей прикончили, присвоив их владения, третий догадался сам сбежать.
Однако и эти безобразия никакого официального протеста не вызывали. С Александром VI вели важные дела испанские, германские, португальские, польские короли. Папскому сынку Чезаре надоело быть кардиналом, он решил стать светским властителем и жениться. Папа обратился к французскому королю Людовику XII с просьбой найти какую-нибудь принцессу, и тот за ответные услуги сосватал Борджиа дочку герцога Гиенского. Правда, родители невесты несколько озадачились репутацией жениха, но их успокоили, папа дал их младшему сыну сан кардинала, и возражения отпали.
И как раз подобные личности выступали покровителями высокого искусства. Так, папа Сикст IV заложил знаменитую Сикстинскую капеллу. А при росписях базилики св. Петра в Риме Мадонну изобразили с лицом сожительницы Александра Борджиа, Розы Ваноцци. С нее и с Лукреции написали ряд святых. Ариосто посвятил Лукреции октаву в поэме «Неистовый Роланд», воспевал ее «добродетели» и «благородство». Рафаэль при росписях Ватикана изобразил самую дорогую куртизанку Империю, подружку нескольких кардиналов. А лучшее свое произведение, «Сикстинскую мадонну», как и еще десятка два мадонн и святых, писал с Маргариты Лути, более известной по кличке Форнарина, она славилась крайним беспутством, и самого Рафаэля свела в могилу гипертрофированной похотью.
Вкусы заказчиков определяли и тематику, художники старались по возможности выставлять обнаженное тело, множились композиции «кающихся магдалин», полуголых мучениц и мучеников. Но христианская тематика все же не позволяла показывать все что хочется. Ну что ж, выручало язычество, античная мифология. Дворцы заполнялись статуями и картинами аполлонов, венер, нимф. Кстати, восхищаясь сейчас в музеях шедеврами Возрождения, мы забываем, что в свое время большинство этих произведений выполняло функции… вульгарной порнушки. Вельможу, покупающего картины, интересовали в первую очередь телесные прелести «венер» и «аполлонов», а мастерство художника ценилось лишь тем, чтобы прелести получше получились. Да и балет, родившийся в это время в Италии, ценился именно в качестве возбуждающего зрелища. Для танцовщиц специально придумывались разные па, прыжки, вращения, чтобы, например, взлетала юбка, а нижнего белья в то время женщины не носили.
Отсюда пошла еще одна «утонченная» мода. Самые знатные дамы, вплоть до королев, нашли «приличный» способ выставлять на общее обозрение собственные тела, стали позировать в роли «венер», выступать в балетах. Хотя и здесь нужно учитывать – тогдашние европейские стандарты красоты весьма отличались от нынешних. Так, от недостатка витаминов, солнечного света (в больших городах с узкими улочками и многоэтажными домами, во дворцах с узкими окошками всегда было сумрачно) выпадали волосы, и это считали аристократичным, дамы специально подбривали залысины на лбу. А от жирной и чрезмерной пищи, малоподвижного образа жизни их разносило, и это также объявлялось признаком «породы». «Венеры» на полотнах щеголяли ярко выраженными целлюлитами, трясли ими, прыгая по балетным сценам. Но о вкусах не спорят, европейцам нравилось.
А религия разрушалась. Какая уж тут религия, если образ жизни все дальше отходил от христианских устоев? Веру оставляли в удел «темному» простонародью. У знати ее место занимали различные оккультные учения, астрология. Тут как тут оказались и философы. Те самые, кого принято считать столпами мысли «Возрождения». Рождали теории, которые подкрепляли бы и «научно» оправдывали эгоизм, бездуховность, цинизм. Ну а французские, английские, германские властители завидовали итальянским, перенимали их стереотипы, нанимали мастеров. Как раз в это время развернулся захват колоний в Америке, Африке, Азии, оттуда потекли средства для европейского «ренессанса». И тот же папа Борджиа за хорошую мзду поделил земной шар между колонизаторами – половину отвалил Испании, половину Португалии.
Если же вернуться к «исходной точке», к эпидемии чумы, то на Руси она прокатилась не менее губительно, чем по западным странам. Но последствия были иными. Уцелевшие русские становились более сплоченными, близкими друг другу. Исследователи предполагают, что именно тогда в русский язык вошло обращение ребятишек к чужим старшим людям – дядя и тетя, как к родственникам. Первые встречные кормили сирот, а то и брали на воспитание. Люди глубже обращались к Богу, были более самоотверженными.
Ведь перед глазами стоял наглядный пример: много ли значат земные корысти и даже сама жизнь? Сколько родичей и соплеменников цеплялись за какие-то личные успехи, ссорились, враждовали – и зачем? Где они сами и где их успехи? Значит, ценность представляет только что-то большее, общее. Как раз то поколение русских, которое поднялось после смертоносного мора, осознало себя единым народом и вышло на Куликово поле.
И тогда же, после чумы, на Руси обозначился невиданный духовный взлет. Расходилась слава о служении св. Сергия Радонежского, св. Алексия Московского, у них появлялись ученики, последователи. В ту же самую эпоху, которую принято называть «Возрождением» в Русской земле проявились сотни святых! Пафнутий Боровский, Кирилл Белозерский, Григорий Пельшемский, Максим Московский, Михаил Клопский, Ферапонт, Дмитрий Прилуцкий, Савва Стромынский, Савва Сторожевскй, Варлаам Шенкурский, Исидор Московский, святые воны Пересвет и Ослябя, преподобные Макарий Калязнский, Евфимия Московская, Герман, Савватий и Зосима Соловецкие, Иосиф Волоцкий, Нил Сорский и многие, многие другие… Это было совершенно необычным. Подобное явление отмечалось лишь в первые века христианства.
«Лишних» богатств на Руси никогда не было. Выбрасывать их на роскошь и празднества выглядело бы просто дико. В общем-то, казна собрала немалые доходы, но их тратили на самое необходимое. Возводили крепости, обороняясь от многочисленных врагов. Возводили храмы и монастыри – они были и лучшим украшением городов, и памятниками о победах, и культурными центрами. Только ученики св. Сергия Радонежского основали и возглавили более 40 монастырей! Русь покрывалась ими так же, как крепостями, как Небесной защитой от бед и напастей. Развернулось совершенно уникальное освоение лесных дебрей и северных краев – не купеческими колониями, не армиями, а монастырями. Подвижники отправлялись в безлюдную глухомань, рубили кельи, молились на берегах северных рек и озер. А со временем их монастыри обрастали деревнями, слободами.
Но ярких талантов на Руси в эту эпоху проявилось ничуть не меньше, чем в итальянском «возрождении»! Св. Епифаний Премудрый, Софроний Рязанец, преподобный Андрей Рублев, Феофан Грек, Симеон Черный, старец Прохор Городецкий, Даниил Черный, Дионисий, Феодосий Изограф, Прокопий Тверской, преподобные Стефан Пермский, Кирилл Белозерский, Иосиф Волоцкий, Ефросин, Родион Кожух, Геннадий Новгородский, инок Филофей… И если мы с вами плохо знаем о них, то это не их, а наша вина. Хотя выражались их таланты по-своему, по-русски.
Европейские художники пошли, в общем-то, по прямолинейному пути – нацеливались на примитивное подражание естеству. Вдохновлялись телами девиц или юношей, с которыми обычно сожительствовали, старались поближе к натуре передать изображение их лиц или прелестей. Исследователи уже отметили закономерность, что на «мадонн» итальянских мастеров можно любоваться, но молиться на них невозможно. Они для молитв не предназначались.
Русские мастера писали не картины, а иконы. Это куда более сложное искусство. Создавали символы, помогающие человеку настроиться для молитвы и раскрыть душу перед Господом. Иконописец отрешался от всего земного. Подолгу постился, молился, искал вдохновения не в земных соблазнах, а свыше. Св. Андрей Рублев не мог жить без икон. В праздники и по воскресеньям трудиться не полагалось, но он все равно приходил в мастерскую и смотрел на них. Даже незавершенные работы воспринимал не как произведение собственных рук, а именно как иконы, обращался к ним с мысленной молитвой. А в результате рождались боговдохновенные «Спас», «Апостол Павел», «Архангел Михаил», знаменитая Троица. Рождались непревзойденные росписи храмов и соборов.
