Гибель империи. Северный фронт. Из дневника штабного офицера для поручений - Посевин Степан Степанович

В то время из достоверных источников разведки и маленьких рекогносцировок на передовых линиях установлено, что в начале ноября 1917 года на фронте (Северный фронт), против Венденских укрепленных высот у противника были лишь ничтожные дозорные части, а вся великая масса переброшена им обратно на французский фронт, где доблестные союзники-французы все еще энергично наносили чувствительные удары германским армиям. Русская же армия на своем участке фронта к этому времени вполне уже поспела окрепнуть и, по своему состоянию, также была готова к переходу в наступление; но очевидно, данное «большевиками» еще под Ригой слово выполнялось ими в точности: переход в наступление строго был воспрещен; даже думать об этом не полагалось. За этим следили комиссары «С.С.С.Р-овской» власти, а комиссар Скудный, как «власть» центрального корпуса, в этом деле проявлял особенное старание. Оказалось чудо: многомиллионная российская армия на фронтах, в одну ночь, еще на 25 октября 1917 года, лишена своей родной страны и какой-то невидимой силой переброшена в страну чудес «С.С.С.Р.», правительство которой не понимает ни духа, ни языка армии. Тогда-то и заговорили сердца некоторых героев, любящих свою страну родную: какая-то небольшая войсковая часть 2-й Латышской стрелковой бригады, занимавшая участок фронта в направлении Нитау-Алаши, при маленьком разведывательном наступлении беспрепятственно врезалась глубоко в расположение противника в Рижском направлении, всюду наводя панику и бегство германских дозоров, обозов и резервов, если только они там были в незначительном количестве. Армейским комитетам, комиссарам и центральной «С.С.С.Р.» большевистской власти это не понравилось: нарушается, мол, данное «слово» на «перемирие». Забегал корпусный комиссар Скудный, и результат всего — части 2-й Латышской бригады лишаются чести быть на фронте своей родной земли и постепенно, с 27 октября до 7 ноября, переводятся в глубокий тыл, в окрестности города Вендена и севернее его, но официально большевики того времени выдумали иначе — мол, для несения службы в тылу при восстановлении порядка во время возможного движения народа.

VIII

Зима 1917 года развернулась рано, всюду переполняясь холодом и глубоким снегом. На фронте — тихо, спокойно. В российских же армиях, под руководством большевистских комиссаров «С.С.С.Р-овского» правительства, все еще заняты были «неотложными» делами, как в то время называли; т. е. усиленно, преступно разлагали еще кое-где остатки войсковых частей крепкой традицией воинской организации и дисциплины, вводя вместе с тем и выборы должностных именно «персон» и «командиров» из среды послушных «им» лиц; эти же комиссары с несогласными вели упорную, кровавую борьбу, вынуждая тем кадровых опытных офицеров оставлять свои места службы и искать защиты в отдаленных уголках «великой России» и даже заграницей; а непослушные целые войсковые отдельные части даже расформировывали в районе города Валка.

Вообще «военные спецы» с двухмесячным курсом подготовки времен Керенского, выпуска конца апреля и начала августа из одесских школ, работали теперь не покладая рук.

И вполне понятно было сопротивление таких крепких и с идейной спайкой остатков войсковых частей и офицеров, в особенности среди частей 1-й и 2-й Латышских стрелковых бригад: они уверенно ожидали правового, законного порядка и народного представительства и власти на «свободное государственное самоуправление», обещанного «Российского Учредительного собрания», время съезда которого преступно перенесено с 3 июля 1917 года на 5 января 1918 года.

Латышские стрелки, как представители и первая национальная армия своего народа, понимали так: «свободная Латвия», с широкой автономией, в составе «великой свободной России». Культурное же и экономическое развитие этого народа, а также и падение Временного правительства «великой свободной России» 25 октября 1917 года и введшие абсолютной крайне левой диктатуры коммунистическо-большевистской клики настоятельно диктовали: отмежеваться от такого «неприемлемого» течения и поставить вопрос к свободному и независимому управлению латышским краем, имея в виду и свои исторические особенности: нравы, навыки, обычаи, язык, духовную и экономическую культуру, тысячелетиями развивавшиеся под давлением разных соседних более сильных народов, но сохранившиеся в рамках своей высокоразвитой, чистой, национальной особенности, воочию увидев в этом и весь «культурный мир». Более двух лет, с августа 1915 до октября 1917 г, латышские стрелки, будучи сорганизованными в свои национальные войсковые части в составе российских армий на Рижском фронте, геройски отстаивали родину свою, привлекая тем на себя и большие вооруженные массы войск противника с французского фронта и облегчая участь и положение российских союзников французов и англичан; но общие «враги» всего культурного мира думали иначе и делали свое «низкое» дело; Октябрьская их революция заразила многих, народились особо большевистские, крайне левые комитеты и комиссары, как и во всех российских армиях на фронтах, и всем добрым намерениям временно положен был предел.

Для скорейшего же осуществления своих идей того времени большевистские комиссары обыкновенно прилагали все внимание свое главным образом на Северный фронт и 2-й Сибирский армейский корпус, в составе которого были те именно войсковые части, латышские стрелки 1-й и 2-й бригад, которых нужно было больше всех бояться им и их «друзьям». Убрав их с фронта в тыл, в район Венден — Вольмар — Валк, большевики поспешили изобрести и другие приемы — послать стрелков подальше, в глубь России, для чего обещаниями и разными посулами начали сманивать отдельные их войсковые части, сначала, конечно, в глубокий тыл, а затем, без ведома прямого высшего военного начальства, посылать и на Петроград, в Нарву, Псков, Бологое, все якобы по постановлению полковых комитетов. Виновного лица, мол, нет. И такой неблагодарной участи в первую очередь подвергнуты были некоторые полки 2-й Латышской стрелковой бригады, в том числе и 6-й Тукумский полк, — 21 ноября на Петроград.

Таким образом, с началом декабря большевизм, вводимый коммунистами, уже со своим составом «ответственных лиц», вступал в права на фронте: передовых линий для него нет, фронта также нет и с внешним противником. Оказалось, «С.С.С.Р-овское» правительство действительно начало подготовлять работы к мирным переговорам с императором Вильгельмом II. Есть теперь у них фронты и противники только у себя, в «стране свободной», дома, между членами большой семьи и общества.

Чтобы окончательно гарантировать себе власть и влияние на верхах управления войсками корпуса, согласно полученным из центра директивам, корпусный комиссар Скудный решил: немедленно конфисковать и у офицеров штаба корпуса всех собственных верховых и упряжных лошадей и автомобили, а также сделать и выборы высших должностных лиц, включая туда и комкора; вообще ему хотелось скорее, по-видимому, сделать так, как то было сделано уже и во всех других высших штабах фронта, армии, а также дивизий, и в отдельных войсковых частях, управлениях и учреждениях; конфискованные же повозки и экипажи, собственность офицеров, — принять в «казну» без вознаграждений.

Под таким впечатлением «С.С.С.Р-овский деятель», комиссар Скудный, в сопровождении помощника своего фельдшера — артиллериста Коровая и двух членов корпусного комитета, неизвестной военной профессии, в тихий зимний вечер 12 декабря делал прогулку по дорожкам парка имения Шпаренгоф, высказав при этом, между прочим, и о назначении комкора, распоряжением центральной власти, на высшую должность командующего фронтом. Они прошли до самого конца парка и уже собирались было повернуть назад, как из-за поворота аллеи показались шедшие на прогулку: Генерального штаба полковник Казбегоров, его супруга Людмила Рихардовна ему под руку, корсанит, профессор, доктор медицины, тайный советник Крукс и комендант штаба подполковник Шрам.

Полковник Казбегоров заметил, что комиссар, очевидно, не ожидал такой встречи и растерялся, а его некрасивое лицо, ископанное оспой, с большими скулами и коротким носом, с приподнятыми вверх ноздрями, как-то потемнело, и вся фигура выпрямилась.