Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 31-41
Соответственно, в чём задача? — Надо абсолютно честно, безупречно (пусть они нас называют мухами или как угодно) расширять число тех, кто это всё смотрит, идти в массы, убеждать эти массы в том, что нужно просыпаться. Нужно вбирать в душу и мозг новую информацию и выковыривать из души и мозга засеянных туда минкиными либеральных тараканов. Это нужно делать для страны.
Это нужно делать для победы. И нужно быть абсолютно честными. Заданы правила состязания — играть по ним так же, как играет противник, но именно по ним. Не более того и не менее.
Но мы у себя дома. Нас много. И мы можем то, что противник уже не может.
На Урале за социализм проголосовало, если мне не изменяет память (прошу прощения, если даю неверную цифру), порядка 96-97-ти%. Это ещё только начало. Это ещё только первые шаги. Путь наш долог, но мы его пройдём до конца, потому что у нас другого выхода нет, — это наша страна.
Здесь жить нашим детям и внукам. Мы отсюда никуда не уйдём. А поэтому нам надо страну выиграть.
А Минкин боится. Боится того, что даже те, кто когда-то его слушал (даже эти разочаровавшиеся либералы), всё равно начнут слушать нас. И они начнут слушать нас. И мы достучимся с этой правдой до всех, потому что мы знаем, что это правда. Потому что мы знаем, что она нужна людям.
Но то, что я вам здесь сейчас продемонстрировал, — это политическая война. Это не шутки.
Вы меня поняли? Это не шутки. Это начало перегруппировки сил. Это манифесты, согласно которым, разговаривать уже нельзя — должны заговорить пулемёты. А для того, чтобы они заговорили, надо сначала расчеловечить противника. Вот на какие рубежи отступает противник. Вот откуда он собирается всё это атаковать. Это надо знать. Надо понимать, что война есть война. И вести её. Потому что если её не вести, то надо заранее согласиться с тем, что тебе будет отведена роль мухи — хлоп! — с вытекающими отсюда последствиями.
Теперь возникает главный вопрос, который в сущности мучит-то меня больше всего, ради которого все передачи «Суть времени»: если есть такое большинство, то почему это большинство не может выиграть? Почему оно не может победить быстро и окончательно?
В чём дело? Что происходит?
Почему не может быть выигрыша? — Потому что оно разобщено?
А почему оно разобщено? — Потому что у него нет лидера?
А почему у него нет лидера? — Потому что у нет структур?
А почему нет структур? — Потому что в его рядах царит разброд и шатание?
А почему в его рядах царит разброд и шатание? — Потому что у него нет драйва?
А почему у него нет драйва?..
И всё-таки ещё и ещё раз… Если 20 лет назад так яростно проголосовали за капитализм, то почему через 20 лет так яростно голосуют против? Почему тогда, в тот момент, настолько были дезориентированы? Почему исчезло элементарное различение добра и зла, совести и бессовестности, справедливости и несправедливости? В конце концов, подлинности и неподлинности?
Всё то чудовищное, что Минкин написал о Гитлере, и вся эта его специальная паранойя, которую он продемонстрировал тут в связи с тем, что он так ненавидит, в этой статье «Не играй в напёрстки»… А он ведь не ненависть лично ко мне продемонстрировал. Он продемонстрировал все виды той ненависти, о разжигании которых с придыханием говорит их команда, когда речь идёт о нас — когда мы ведём себя более, чем респектабельно. Вот здесь всё это продемонстрировано. Он в этом расписался. Читайте, господа либералы и радуйтесь. Радуйтесь! Это очень приятная для вас статья. Кушайте это… Эти «соты», этот «мёд» Минкина. Минкин же пчела… Он собрал чистейший «мёд» — ни запаха, ни цвета, ничего. Кушайте!.. Я вам говорю — кушайте, кушайте больше. Когда накушаетесь до конца, то, может быть, вас вырвет, — и вы очиститесь. И, очистившись, вернёте себе разум.
Итак, почему же тогда разум был потерян? Почему тогда все эти различения были стёрты? В чём дело?
Здесь я возвращаюсь к понятию «проект». Я бы призвал всех, кто хочет вместе со мной делать общее дело, не играть с огнём этого слова, быть ответственным во всём, что касается этого слова. Тем более, что слово «проджект» так часто употребляют, что уже уши вянут — чуть не продажа «товаров народного потребления», как раньше говорили, называется «проджект».
Проект — это очень специальная вещь. Прежде всего, для этого есть нация или общество, сообщество (может, это уже и не нация), находящееся в состоянии угасания.
Это пункт первый. Угасание, горе, беда — очевидны.
Пункт второй. Есть кто-то, кого это (это угасание, эта беда) по-настоящему не устраивает. Я надеюсь, что это мы. Но я здесь подчёркиваю слово «по-настоящему».
Дальше этот «кто-то» находит в себе силы для того, чтобы перейти от состояния мучительных раздумий и переживаний в состояние интеллектуального действия и создать нечто, именуемое «проект». Я уже говорил в предыдущих передачах: да, вам может нравиться или не нравиться сионистский проект, но это проект. Люди на голом месте всё построили заново, с новым языком — иврит называется, вместо идиша (очень хороший был язык), который отменили — с новым типом идентичности, апеллируя к какой-то традиции, которая была тысячелетия назад. Здесь и сейчас, в 20-м веке, взяли и построили…
А просветители (точнее, модернисты, потому что просветители — это узкое понятие) построили весь современный мир, всю современность. И опять-таки на ровном месте.
А большевики создали красный проект.
Но самый последний — тот, о котором я говорю.
Так вот, мучительно прорабатывается новый проект, как некая конструкция, как некая система, как некая печать. В ходе этой проработки происходит следующее.
Проект — это третий пункт.
А теперь четвертый: стягивается вокруг проекта, превращаясь в субъект, некая энергетика тех людей, которые это делают. Они, строя это, сами изменяются в процессе этого стягивания. У них появляется воля. Эта воля, как луч, вбивает в угасающую жизнь проект — и возникает воскресение, новая жизнь.
Россия угасала, потом она в определённом виде воскресла. И если сначала это не узнавали, — потом узнали, даже белые. Оживая, она творит чудеса. И обязательно вот в этом угасающем должно быть что-то спящее, что-то сохранённое — то, что можно разбудить, и то, что (я убеждён) сейчас просыпается.
Вот что такое проект. Это не обычная органическая жизнь, в которой вы усиливаете позитивные тенденции и сдерживаете негативные. Это, как говорил об этом Мангейм, утопия и технология. Это уже мечта и воля. Значит, нужна мечта, доведённая до настоящего чертежа, до конструкции, до модели. И воля. А также некие способности субстанции, в которую субъект это вдавливает, откликнуться на это. Откликается она (субстанция) всегда на любовь. Нет тут ничего другого.
Вот здесь мы переходим к следующему моменту. Я уже говорил об этом и хочу сказать ещё раз несколько более развёрнуто, потому что это та тема, о которой нельзя говорить конспективно, телеграфным языком…
Страна… Ведь кто-то что-то с ней сделал. Она не отторгла это в 89-м году. Да? Значит, были задействованы какие-то черты страны. Значит, на какие-то её больные точки как-то нажали. Может быть, это были нехорошие точки и некоторые скверные свойства. Ведь в любой системе есть скверные точки. А может быть, это были хорошие свойства, которые использовали во зло.
В любом случае это страна, которая для любого, кто занимается проектом, должна быть бесконечно любима… Блок говорил: «О, Русь моя! Жена моя!» Есть образ Родины-матери. Любима — как мать, как жена… Она должна быть любима. Это нельзя делать с холодной головой, никакие проекты…
Иначе говоря, голова-то, может, и должна быть холодная, но тоже не хочу её называть таковой, ибо «кипит наш разум возмущённый» — это не «холодная голова». Накалённый интеллект и столь же накалённое сердце… Они же вместе накаляются-то чем? — Огнём любви к своей стране.
«О, Русь моя! Жена моя!..»
Мать… «Родина-мать зовёт!»
И так далее.
На пути этого чувства, конечно, есть страшная преграда. Она называется «искажённый облик». Вот я читаю «Гамлета». Призрак говорит Гамлету:
«Не потерпи, коль есть в тебе природа:
Не дай постели датских королей
Стать ложем блуда и кровосмешенья.
Но, как бы это дело ни повел ты,
Не запятнай себя, не умышляй
На мать свою; с нее довольно неба
И терний, что в груди у ней живут,
Язвя и жаля. Но теперь прощай!
Уже светляк предвозвещает утро
И гасит свой ненужный огонек;
Прощай, прощай! И помни обо мне».
Что говорит призрак? — «Не посягай на мать…»
Это огромная проблема — проблема любви в определённых замаранных ситуациях. Ибо для белых, например, после 17-го года не было России, была Совдепия. А для кого-то теперь опять нет страны — есть Эрэфия. И все, кому нужно разрушить страну, будут внушать отвращение, ненависть к ней. Пускать по поводу страны сладкие слюни глупо. Да, облик искажён. Да, страна каким-то образом поддержала всё то, что привело её в это страшное состояние. Это надо признать. И этот синдром — помешательства, падения или какой-то ещё — надо признать, понять, что это всё очень искажает лик.
