Эксперт Эксперт - Эксперт № 47 (2013)
— Вы в эфире уже шесть месяцев. На сколько процентов от задуманного сегодня работает ОТР?
— Сегодня мы не работаем даже на одну пятую. Во-первых, все должно устаканиться, техника, вот это здание — здесь же хозяйственные склады были. Из этого мы сделали вполне приличный телецентр, который сейчас работает двадцать четыре часа в сутки. Техника суперсовременная. Ее нужно отлаживать. Сидеть, правда, особенно негде, сидят друг у друга на головах. Сложность еще в чем. Мы будем выходить на платформе, мы включены в состав первого модуля. Но пока распространяемся по очень сложной системе, через сетевых операторов, поэтому в разных городах на разных кнопках. Люди не могут найти.
Конечно, хотелось бы работать лучше. Хотелось бы перейти на блок два раза по двенадцать. Перейти на платформу, чтобы иметь свою кнопку. Хотелось бы какого-то увеличения финансирования, чтобы можно было привлечь больше провинциалов. Я с удовольствием притаскивал бы сюда ребят, чтобы они месяц-два поработали и потом были бы нашими там представителями, потому что создать там корпункт не можем. Да и не нужно это, наверное. Есть много разработок интересных. Чего не будет — так это развлекухи.
— За шесть месяцев вещания у вас уже сформировался свой зритель? На ОТР очень разный контент — есть и классика, и молодежный формат. Вы планируете охватить самую широкую аудиторию?
— Мы с самого начала считали, что наш зритель — это человек от 32–35 лет и выше. Образование среднее и высшее. Не москвич. Такой был посыл. Судя по сайту, письмам, отзывам, в какой-то мере мы угадали. Но и в Москве нас сейчас стали смотреть. Тут очень трудно угадать. Конечно, объединить жителей Камчатки, Казани, Калининграда, Ростова, Ставрополя нереально. Мы должны предоставить самый широкий выбор, чтобы каждый мог выбирать что-то свое.
Вообще, зритель — консервативный человек. Я вот помню про «Взгляд» мне говорили: ах, как вы угадали! Да тогда четыре месяца нас поливали так, что мало не покажется. Потом вдруг оказалось, что страна не может без этого жить. То говорили «полуночный гаденыш», то вдруг выяснилось, что страна не может жить без наших мальчиков. Это очень сложно — сформировать своего зрителя.
Я не верю, что мы будем иметь супервысокие рейтинги. Во всем мире это неосуществимая мечта. У нас будет, как у канала «Культура», три-четыре процента. Я вообще считаю, что будущее телевидение — это нишевые каналы.
— Вас наверняка обвиняли в « архаичности форм» на Общественном телевидении. Почему при всех затратах был сделан выбор в пользу классической визуализации телепоказа?
— Выбор такой формы не случаен. С самого начала, когда мы просчитывали, было понятно, что у нас будет достаточно большой блок документального кино. Иначе мы не выкрутимся. Оно снято в архаике. А потому хотелось органичности всего визуального ряда. Хотя у нас очень хороший кинопоказ. Если обратили внимание — лучшая классика.
Мне бы хотелось чего-нибудь революционного, режиссерского. Но я пока не вижу режиссуры на телевидении. Ушло целое поколение гениальных режиссеров: Володя Ворошилов, Женя Гинзбург, Толя Монастырев. Они ушли, и образовалась пустота. Хотя, конечно, сегодня уже я не уверен, что они нашли бы место.
Эпоха кончилась. И в сегодняшнем кино уже не может быть своего Тарковского. Может быть хороший, профессиональный ремесленный режиссер. Это еще хорошо, если ремесленный. У нас, к сожалению, сегодня есть претензии, но нет ремесла. А ремесло — это самая сложная вещь.
Я и в журналистике сегодня вижу отсутствие ремесла. Элементарного умения вбить гвоздь. Умение договориться об интервью, составить вопросы. Может быть, это не их вина, их готовят так. Сейчас все больше не журналистика, а медиакоммуникации. А нужно учить все-таки ремеслу. Писать нужно. А не спрашивать: а сколько вы нам заплатите?
Семь вызовов для русского университета
Дмитрий Гришанков
Чего мы ждем от высшего образования и какие университеты нужны стране? Внятного ответа нет, и это порождает метания в погоне за местами в рейтингах. В этой статье мы попытались обобщить мнения ведущих специалистов*
Рисунок: Игорь Шапошников
О российской высшей школе сейчас принято говорить в повелительном наклонении. От вузов требуют войти в топовые позиции мировых рейтингов, представить доказательства своей эффективности, развивать инновации и наращивать цитируемость в научных изданиях. Мнением самих руководителей университетов о приоритетах развития интересуются реже.
Мы подробно поговорили с ректорами десятка ведущих вузов России о том, зачем нашей стране нужны университеты и в каком направлении их надо развивать. Выслушали точку зрения чиновников и работодателей. По результатам бесед выкристаллизовались семь главных вызовов, ответить на которые российским университетам так или иначе придется.
1. Приоритет — обучение
На простые вопросы отвечать труднее всего. Зачем России университеты? Ответы руководителей вузов, работодателей, экспертов были разными, но сошлись все на банальном: «Учить». Виктория Петрова , заместитель генерального директора по региональной работе группы «Базовый элемент»: «Российская вузовская система нужна прежде всего для того, чтобы готовить специалистов, причем самой высокой квалификации, для определенных видов управленческой, научной и исследовательской деятельности». Ее формулировку уточняет Михаил Эскиндаров , ректор Финансового университета: «Если наш выпускник востребован, на него есть спрос со стороны работодателей, за ним охотятся и приглашают на работу уже на третьем-четвертом курсе, я считаю, что мы выполнили свою миссию. При этом есть еще одна задача. Я хочу, чтобы выпускник работал на благо России. Не обязательно оставаться в России, но работать — на благо России».
Казалось бы, не стоило терять столько сил и времени, чтобы получить столь очевидные ответы. Но очевидны они лишь на первый взгляд. Для тех, кто вовлечен в образовательный процесс, не новость, что в качестве целей перед ними ставятся наука, цитируемость, мало кому понятная инновационность и коммерциализация, безликая эффективность и прочее.
Нет, безусловно, в беседах тоже назывались иные цели. Например, ректор Уральского федерального университета Виктор Кокшаров совершенно справедливо указывает, что университет должен давать студентам «возможность не только обучаться, не только получать какие-то практические производственные навыки, но и раскрывать их творческие способности, таланты. Творчество может быть в сфере предпринимательства, в области культуры, искусства или спорта. Человек должен иметь возможность себя проявить». Еще один аспект, который обязательно должен быть присущ университету, — это умение прививать любовь к предмету, к профессии, добавляет Виктория Петрова.
Петр Чубик, ректор Томского политехнического университета: «Можно назвать массовизацию высшего образования социальным образованием. Если бы в начале 1990-х мы не пристроили молодежь в вузы, создав многочисленные филиалы, что бы она делала?»
Фото: ИТАР-ТАСС
Ну и, наконец, самая неоднозначная функция университета — научные исследования. Об этом очень удачно высказался ректор МГИМО Анатолий Торкунов : «Хороший университет должен генерировать, воспроизводить знания на новом уровне познания и науки. Наука очень важна для университета, но абсолютизация этой важности может привести к совершенно нежелательным последствиям». У нас все же совершенно иная, чем, например, в США, история. Это и наличие мощной научной базы вне университетов (например, РАН и прикладные институты). И другая модель преподавания. Хороша она или нет, но еще долго учебная нагрузка на преподавателя будет многократно превышать аналогичную в США. А раз так, то когда ему заниматься исследованиями?
