Литагент «Ридеро» - Манифест феминистского движения России
Таким образом, наступление на права геев (которых у ЛГБТ практически и не было) не ограничивается данной социальной группой. Это только манок для привлечения союзников по контрреволюции, да простит читатель такое обращение к риторике 1917 г. Но если идет в ход риторика традиционных ценностей, существующих до ВОСР, то логика требует назвать борьбу за возвращение к тому, что было, контрреволюцией. Так как по форме правления, по структуре производственных отношений СССР не отошел от традиционных обществ (отношения «господин – раб» сохранялись, пусть и в своей советской специфике), то никто и не требует возвращения старых форм правления. Никаких новых форм правления после 1917 года в России не изобретали: генсек, президент или монарх – существенной разницы нет. С точки зрения политического режима, общество остается тоталитарным. Изменения стали происходить в частной, а не общественной сфере. Именно на частную сферу сейчас и идет наступление контрреволюции.
Наступление на права ЛГБТ, на репродуктивные права женщин, на право детей на информацию отражает страх общества перед приватной сферой, которая в России стала осознавать свою легитимность, когда люди начали понимать, что частная жизнь дороже планов пятилеток. В переломные времена семья, а не общественная сфера, является главным ресурсом человека.
По окончании периода застоя по телемосту с Америкой было сказано, что в СССР секса нет (имелась в виду реклама, но потом это утверждение обрело самостоятельное существование). И как бы смешно это ни звучало, но секса как темы для проговаривания, как явления культуры, встроенного в дискурс приватной сферы, – такого секса у нас действительно не было. Эта тема оставалась запретной. Сексуальное «просвещение» в России началось с газеты «СПИД-инфо». Но это было, скорее, не просвещение, а освещение той мерзости насилия и безграмотности, которые царствовали на постсоветском пространстве. Поэтому называть «сексуальной революцией» процессы, идущие в сфере сексуальности в начале 1990-х в России, видимо, не следует – революции не спускаются сверху. А в 90-х гражданам именно разрешили, позволили как бы ВСЁ, и многое, существующее до этого под покровом молчания, действительно, повылезало. Но просвещения не случилось, в первую очередь, потому, что его не пустили в школу.
И теперь на отсутствующую сексуальную революцию начала наступление сексуальная контрреволюция в лице РПЦ МП и всех сторонников «традиционных русских» ценностей. Они ополчились на приватную сферу жизни тех россиян, которые в протестной активности стали обретать силу и голос. Вышедшие на Болотную и дальше, граждане вышли из приватной сферы, сферы частной жизни индивидов. Граждане вынесли свои личностные наработки в сферу публичного и потребовали соответствия: их чести и достоинству – честную и достойную власть! Их свободе и толерантности – свободу мысли и правовое пространство государства. И тут власть возмутилась по-настоящему и нашла себе сподвижника в лице РПЦ. И начала наступление на «распоясавшуюся» приватную сферу. Как сказал патриарх Кирилл: «Борьба идет именно за то, чтобы переформатировать Россию. И, конечно, все те, кто пытается это сделать, в первую очередь сталкиваются с Русской церковью. Она стоит как твердыня, как крепость». Переформатировать хотели Россию с ценностей общественной сферы на ценности приватной жизни, где интересы человека, индивида, личности ценятся больше, чем интересы гражданина, и где гражданин обладает такими правами, которые соответствуют его чести и достоинству. Не получилось. Власть и РПЦ вовремя заметили «опасность» и мобилизовались.
В государстве стали выдвигаться и приниматься законопроекты (такие, например, как «не говори гей»), которые легализуют фашизацию общества, когда выделяются стигматизированные группы и их права урезаются в законном порядке, когда какие-то группы граждан объявляются вне закона. Ну а в обществе с сексуально-репрессивным характером культуры натравить общественное мнение именно на сексуальное меньшинство – это самый легкий путь канализации общегражданского недовольства, связанного с безнадежностью, фрустрацией, отсутствием экономических и культурных перспектив. Ведь травля секс-меньшинства способна призвать под свои знамена и светскую власть, и церковь, да и всю нацию, чьи «традиционные духовно-нравственные» ценности якобы оказываются под угрозой.
Так как угроза, исходящая от заявившей о себе в протестных кампаниях частной сферы, вполне реальна, то сексуальная контрреволюция не останавливается на антиабортной кампании и гомофобном законе, она идет дальше. Она идет в школы, где вместо курсов сексуального просвещения (которые необходимы и которых нет) вводятся курсы православной культуры, вместо дарвинизма некоторые учителя преподают теорию креационизма. И собирается укрепиться в наиболее традиционной ячейке любого общества – в семье. Уже подготовлена концепция «Возрождение семьи в России на основе традиционных духовно-нравственных ценностей», которая призвана противопоставить Западу наши «русские семейные ценности». Государство не желает терять контроль над сферой приватной жизни граждан, потому что именно в этой сфере рождается вольнодумство. Глубинной характеристикой личности является ее сексуальность. Чем свободнее человек, тем гармоничнее сфера его сексуальной жизни. И тем страшнее это подрывает устои традиционного общества, основанного на культуре насилия.
В России уровень гендерной, как впрочем, и любой другой, толерантности невысок. Это связано с отсутствием просвещения, сексуального в том числе, с неразвитостью правосознания, с живучестью и распространенностью мифов общинного сознания, с агрессивно-послушным морализаторством, характерным для этого сознания. Агрессивные морализаторы вмешиваются в частную сферу жизни граждан: диктуют им законы сексуальности, регулируют жизнь семьи и проводят свое репрессивное «сексуальное воспитание». И таких морализаторов среди либералов ничуть не меньше, чем среди фундаменталистов, националистов, радикалов, консерваторов и т. п. Как сказали в Конституционном суде, где хотели опротестовать гомофобный закон Санкт-Петербурга: «От предков нами унаследовано представление о семье…» И на этой формуле пишутся юридические заключения!
Санкт-Петербург, вообще, богат на «смелые» инициативы. Помимо гомофобного закона, принятого с таким общественным резонансом, которого не было до этого ни в Рязани (2006 г.), ни в Архангельске (2011 г.), в городе на Неве регулярно возобновляется инициатива по принятию «Нравственного кодекса петербуржца» (видимо, петербурженки в кодексах не нуждаются – либо они выше этого, либо безнадежны). Депутат В. В Милонов требовал закрытия центра «Ювента». В школьную систему в обязательном порядке вводится духовно-нравственный компонент (ДНК), который должен быть интегрирован вообще во все курсы: от математики до ОБЖ. Такой запрос на новую ограничительную мораль не исходит со стороны общества, скорее она насаждается сверху и со стороны РПЦ МП. В обществе же ничего, кроме равнодушия или невнятного одобрения, равного невнятному недоумению, вводимых законов, не наблюдается.
Многие сомневаются в том, что возврат к традициям, поворот вспять, отход от процессов модернизации возможен в XXI веке. Но если вспомнить Исламскую революцию 1979 г. в Иране, когда произошло возвращение к традиционным исламским ценностям, то можно понять, что в откате назад нет ничего невозможного. 70 лет Советской власти для России были достаточно искусственным образованием – этот этап развития не отвечал логике социальной эволюции России. Так же как либерализация и американизация Ирана шахом Мохаммедом Реза Пехлеви не отвечала логике развития мусульманского общества и была искусственно навязана стране. Поэтому нет ничего невозможного в том, чтобы провести клерикализацию Российского государства и вернуть стране традиционные православные духовно-нравственные ценности. Скорее всего, Россия не станет православным талибаном, но ортодоксальной фундаменталистской страной стать может. Мы возвращаемся к диктатуре сталинского типа уже с начала двухтысячных. Однако если у Сталина под рукой была коммунистическая идеология, то у Путина такой идеологической надстройки нет, поэтому его режим вполне может, да уже и обращается, не скрываясь, к православию, а вернее, к идеологии РПЦ МП, которая далеко не во всем соответствует догматам христианства. Последнее десятилетие власть внедряла в сознание русских людей идеологемы антизападничества (особенно антиамериканизма), великодержавия и православного фундаментализма («Москва – третий Рим и четвертому не бывать!»). И неважно, чью власть собираются реставрировать: диктатуру Сталина или монархический режим Николая II (Петра I, Ивана Грозного или Всеволода Большое Гнездо) – важно, что мы по-прежнему не собираемся продвигаться по дороге модернизации в сторону прав человека, а застреваем на приоритете государства над человеком. В России всё остается завязано на государстве – здесь никто не свободен: олигархи (наши «капиталисты», буржуазия) стоят над законом, но за это они платят бюрократии, бюрократия подчиняется законам «семьи» и ходит под топором произвола, нищие граждане бесправны и закабалены бюрократической клептократией.
