Эксперт Эксперт - Эксперт № 01-02 (2014)
Как поразительно точно все это подходит к судьбе русской интеллигенции после 1993 года и как точно соответствует той интеллектуальной катастрофе, которая нам зримо представлена в замечательной книге об этом роковом годе. И как во всякой хорошей пьесе, в «1993» есть намек на то, что судьба давала главному ее герою шанс — в данном случае шанс интеллектуальный, воспользовавшись которым он бы мог избежать саморазрушительного финала. Речь идет о мысли, которую Гефтер сам и высказывает и которая, если бы он ее развил, могла бы помочь ему снять роковое противоречие между «этическим» и «эстетическим», — это идея «трагедии», трагедии, о которой забыла русская культура и русская интеллигенция после распада Советского Союза. «Трагедия как феномен, — говорит Гефтер, — без которого цивилизация не живет, дала переживание смерти в жизни. То, что было в ранних архетипах еще, тут нашло себя в актуальной форме, работает. Цивилизация научилась работать со смертью, пока в ней Гитлер со Сталиным не завелись».
Мы видим, что Сталин здесь еще выступает как символ забвения трагического, как знак того, что цивилизация разучилась работать со смертью, — и еще точнее, как свидетельство того, что люди этой цивилизации стали славить торжествующих победителей, а не почитать их «жертв». Ибо, с позиции трагического, в этом мире «жертва», какая бы она ни была, всегда должна занимать более высокое положение по отношению к «победителю» — в мире европейской трагедии победитель почти всегда в чем-то виноват, а «жертва», напротив, обладает презумпцией превосходства над победителем. И ведь Гефтер абсолютно прав, когда именно в сознании и признании трагического он видит залог европейскости России. «Россия, — говорит историк, — на границе европейской цивилизации... развертываясь, вбирала и включала трагическое. Пока трагедию здесь удерживали, она достигла гигантской интенсивности. А сейчас мы растрачиваем, втаптывая трагедию и самих себя в землю. Россия теряет искусство работы со смертью!»
Трагедия ведь и есть парадоксальное с обычной точки зрения представление о величии жертв и ничтожестве победителей. На этом сознании держалась Европа, именно оно и сближало эту цивилизацию с христианством. И вот эта гибель «единого человечества» на том месте, где была Россия, лучше всего проявляется в финальном «срастании» «поначалу разнесенных» фигур Ельцина и Сталина — признание которых, наконец, и сообщает всему действу масштаб подлинной философской трагедии.
Глеб Павловский. 1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером. — М.: Издательство «Европа», 2014. — 364 с.
О креативном классе и некреативном народе
Марина Борисова
Книга архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые» как зеркало несостоявшейся революции
Архимандрит Тихон (Шевкунов). «Несвятые святые» и другие рассказы.
Вообще-то я давно не читаю наших книжных новинок — работая литературным редактором еженедельного журнала, каждый день пропускаешь через черепную коробку столько текстов на русском языке, что в свободное от работы время невольно тянет перейти на английский. Но когда видишь одну и ту же открытую книгу в руках сразу у трех человек в вагоне метро, а потом ее же у девицы за соседним столике в кафе, и не хочешь — купишь: интересно же, что это так всех зацепило.
К тому моменту, когда я купила-таки «Несвятых святых», о книге говорили уже на каждом углу. Что само по себе удивительно: время для литературных страстей было самое неподходящее.
yandex_partner_id = 123069; yandex_site_bg_color = 'FFFFFF'; yandex_stat_id = 3; yandex_ad_format = 'direct'; yandex_font_size = 0.9; yandex_direct_type = 'vertical'; yandex_direct_limit = 2; yandex_direct_title_font_size = 2; yandex_direct_header_bg_color = 'FEEAC7'; yandex_direct_title_color = '000000'; yandex_direct_url_color = '000000'; yandex_direct_text_color = '000000'; yandex_direct_hover_color = '0066FF'; yandex_direct_favicon = true; yandex_no_sitelinks = true; document.write(' sc'+'ript type="text/javascript" src="http://an.yandex.ru/system/context.js" /sc'+'ript ');
Книга вышла в 2011 году, когда «разгневанные горожане» вот-вот должны были хлынуть на московские площади. И хлынули. Потом были проспект Сахарова, Болотная; потом вокруг РПЦ, лояльной «кровавому режиму», бурлили скандалы, ее популярность в кругах прогрессивной общественности, обычно сохранявшей более или менее вежливый нейтралитет, рухнула ниже плинтуса, и только ленивый не клеймил коварных попов в дорогих часах и на «мерседесах». И в этот, казалось бы, самый провальный с коммерческой точки зрения момент на рынке появляется абсолютно «поповская» книга, которая моментально выходит в лидеры продаж: за год ее приходится допечатывать шесть раз, общий тираж достигает 1 миллиона 100 тысяч.
Ее буквально рвали из рук. Мне самой пришлось ее покупать дважды: первый экземпляр дала почитать подруге, та — еще кому-то, так по цепочке и зачитали.
И как апофеоз: независимая и строптивая аудитория рунета вдруг выбирает книгу, написанную попом и повествующую исключительно об этих самых попах, лучшей за 2012 год в номинации «Художественная литература», и только диаметрально разошедшееся с мнением читателей голосование экспертного совета приносит победу суперпопулярному тогда «Гражданину поэту» Дмитрия Быкова.
Та же история повторилась и с «Большой книгой». А еще была премия «Книга года» в номинации «Проза года» и победа в номинации «Бестселлер на Ozon.ru».
Забытое уже ощущение: книга стала общей темой для разговора с самыми разными людьми. И ведь не детектив, не перевод мирового бестселлера…
Кризис жизни в супермаркете
Прогрессивная общественность недоумевала. Она была искренне возмущена. В «Коммерсанте» Анна Наринская так описывала главную интригу «Большой книги»: «Получит ли архимандрит Тихон “профессиональную” премию из рук жюри или дело ограничится только народным выбором — настолько же беспрецедентно единодушным, насколько вообще беспрецедентным был успех этой книги. <…> Дать, конечно, было бы не совсем прилично — тогда вышло бы, что прогрессивная в большинстве своем общественность, составляющая обширное (несколько десятков человек) жюри этой премии, мало чем отличается от населения, увлекающегося православными байками. И вообще довольно странно (хоть и занятно) было бы видеть, как архимандрит Тихон — наместник московского Сретенского монастыря, ректор Сретенской духовной семинарии, ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре, а по слухам, еще и личный духовник Владимира Путина — эту премию из рук этой общественности получает, в то время как девушки из Pussy Riot находятся в колонии, а введение православных политинформаций в школах кажется уже практически неизбежным)».
«Да в любом тексте Битова, простите тысячу раз, больше благодати, чем во всем томе Шевкунова! — возмущался неожиданным конкурентом Дмитрий Быков. — Архимандрит Тихон (Шевкунов) умеет писать — чего и ждать от выпускника сценарного факультета ВГИКа, ученика великого Евгения Григорьева; чего он не умеет, так это сделать написанное литературой, — но что для этого надо, так просто не сформулируешь».
Досталось «Несвятым святым» и от литературных критиков. Книгу сравнивали с «медовым монастырским пряником», с «русской волшебной сказкой в псевдовизантийских тонах», в которой Емеля едет на печи и, ведомый верой в чудо, преодолевает «искушения» и побеждает врагов.
В действительности же, по мнению просвещенных литературоведов, ничего, кроме анекдотов, в ней нет. Мол, осмысления поверхностны, трактовки непроверяемы, и все это приложено хоть и к интересным, но на бегу сообщаемым историям вроде нелегальной переправки одного печерского монаха на Кавказ, о которой, мол, рассказано исключительно ради незатейливой морали: не будешь причащаться — получишь кирпичом по голове.
А один критик, признавая все же, что книга действительно написана легко, захватывающе, талантливо, посетовал, что она очень похожа на фильм «Остров»: дескать, красивая картинка, но совершенно далекая от его, критика, восприятия христианства и Церкви.
Успех «Острова» Павла Лунгина и правда сродни успеху «Несвятых святых». Тогда тоже совершенно неожиданно для всех, включая его создателей, после первых трех недель проката впервые за десять лет владельцы кинотеатров попросили продлить сроки демонстрации картины.
Об «Острове» тогда тоже говорили повсюду. Вдруг оказалось, что у множества людей есть огромная внутренняя потребность удостовериться, что они живут не только ради материального успеха, что их слишком резко, слишком внезапно кинули в мир потребления, отрезав все остальные пути. А они-то еще помнят другую жизнь, в которой были и споры, и борьба идей, и поиск каких-то смыслов. А потом весь этот верхний этаж снесли, и теперь мальчики Достоевского сплошь и рядом вместо вечных «проклятых вопросов» обсуждают достоинства и недостатки новых гаджетов и моделей автомобилей, а повзрослев — дома, которые они купили, или купят, или хотят купить. Да и кино и книги уже зачастую потребляешь, как колбасу и сосиски: идешь в супермаркет, и тебе уже самим цветом обложки точно указывают, что ты получишь. Те, кто их выпускает, точно знают, как надо щекотать, смешить, пугать, ужасать, потому что эти эмоции не подведут и люди их всегда купят.
