Евгений Софронов - В лучах прожекторов
Все это время почти в одном положении сидят слухачи по азимуту Анатолий Злоказов, по углу места Владимир Кокорев. Зовут их в расчете студентами, хотя первый только успел поступить в институт, а второй окончил техникум,
Когда цель была поймана, они с облегчением доложили начальнику звукоулавливателя:
– Есть самолет.
И продолжали плавно сопровождать пирата.
Теперь запеленгованным вражеским самолетом занимались корректировщики курса. Иван Рубаха следит за изменением курса по зачерчиваемой карандашом линии на полусфере корректора и, ставя линейку курсозаписывающего устройства параллельно зачерченной линии, снимает курс самолета. Со стойкой исправленных координат работает комсомолец Юрий Сизов.
Наводчикам после корректировщиков остается совместить индексы шкал прожектора и звукоулавливателя, покачивая лучом, поймать и сопровождать цель.
К пойманному бомбардировщику спешит истребитель, встречает непрошеного гостя огнем. Нет, не бомбить ему нашу столицу.
– Что, вражина, тикаешь? – громко торжествует Иван.
Уроженец Западной Украины, он щедро пересыпает русскую речь выразительными украинскими словечками и в отличие от сдержанного Юрия выражает свои чувства вслух. Образование у него не велико – всего три класса, однако это не помешало Ивану в короткий срок научиться корректировать цель. Помогли природный ум, смекалка и настойчивость, за которые полюбили его в расчете.
Расслабиться бы им всем, передохнуть. Но не до того – новую цель надо ловить.
Пронзительный свист падающей бомбы заставил всех, кроме Ивана, притихнуть в напряженном ожидании. А тому хоть бы что. Знай себе балагурит:
– Та бомба, хлопчики, не про нас. Та бомба до той козы, что днем у гумна паслась.
И правда, не про них бомба. Разорвалась метрах в трехстах от позиции. Гарь, копоть. Но все живы.
Трудно было и ночным истребителям. Самолет мог находиться в воздухе не более часа. Потом надо снова заправлять его горючим, а пулеметы и пушки – боеприпасами. В самый разгар боя истребителям иногда приходилось выходить из световых полей и, ориентируясь по лучам, идти к скрытому в ночи аэродрому на заправку.
Действия заградительных отрядов истребителей передовых аэродромов, освещение вражеских самолетов зенитными прожекторами внутри СПП и атаки их истребителями нарушили взаимодействие фашистских самолетов, и они рассредоточились. Одни были сбиты, другие сбросили бомбы куда попало. А те, кому удалось преодолеть зону действия истребительной авиации, на ближних подступах к Москве и прямо над столицей были встречены ураганным зенитным огнем.
Зенитно-артиллерийские дивизионы и батареи отражали налет заградительным огнем, но как только самолеты противника появлялись в зоне огня и освещались прожекторами, артиллеристы начинали вести прицельный огонь.
Когда прожектористы 193-го зенитно-артиллерийского полка осветили три «юнкерса» в районе одиннадцатой батареи лейтенанта Терещенко, недалеко от поселка Баковка, батарея ударила по ним. Немцы начали хитрить. Они сбрасывали предметы, чтобы отвлечь внимание прожектористов и зенитчиков. Однако хитрость им не удалась. Один «юнкере» тут же попался в лучи. Осколки снаряда вонзились в кассету с зажигательными бомбами, и самолет мгновенно превратился в огненный шар. Он стал резко снижаться, оставляя длинный шлейф искр, и за ближайшей рощей врезался в землю. Два других «юнкерса» попытались все же прорваться к намеченным объектам. Но, увидев плотный огонь артиллерии и светящиеся трассы зенитных пулеметов, поспешно разгрузились от запаса бомб и развернулись на обратный курс.
Вскоре сбила «юнкере» шестая батарея лейтенанта Пономаренко, располагавшаяся около деревни Раздоры. Этот самолет был схвачен прожекторными лучами еще перед зоной зенитной артиллерии и, сопровождаемый ими, медленно приближался к району батареи. На батарее заработали сложные артиллерийские приборы управления огнем. Быстро были подготовлены данные для стрельбы. По команде лейтенанта Пономаренко дружно ударили пушки. Пономаренко ввел корректировку, и после третьего залпа фашистский самолет клюнул носом, загорелся. Потеряв управление, он понесся к земле пылающим факелом.
У деревни Орлове самолеты противника уничтожала батарея старшего лейтенанта Каплинского.
Вот освещен самолет. По нему почти одновременно дают несколько залпов артиллеристы. Гимнастерки зенитчиков почернели от пота, пыли и копоти. На стволах орудий обгорела краска – они раскалялись от частой стрельбы. И вот после того как командир уточнил данные для ведения огня, осколки снарядов поражают бомбардировщик. Охваченный пламенем, он некоторое время пытается лететь по прежнему курсу. Затем поворачивает в сторону и с густеющим хвостом пламени идет к земле.
Еще несколько «хейнкелей» прорываются в зону артиллеристов неосвещенными и не атакованными истребителями. Они сбрасывают бомбовый груз на батарею Каплинского, пытаясь подавить ее. Земля дрожит под ногами зенитчиков. Дым заволакивает позицию. Каплинский приказывает надеть противогазы. Работать становится сложнее. Хочется сбросить с себя все лишнее. Вздохнуть полной грудью. Но нельзя.
Выхваченный из темноты прожектористами ближних станций, «хейнкель» заваливается на крыло. Падает, В лучах прожекторов мелькают фигурки парашютистов. Каплинский «для встречи» посылает вооруженных бойцов.
Едва коснувшись земли, фашисты были взяты в плен.
31
Те самолеты противника, что не были атакованы в юго-западных световых прожекторных полях полка майора Волкова, попадали под губительный огонь зенитных артиллерийских полков майора Кикнадзе, полковника Середина и подполковника Ковалева. Но отдельным бомбардировщикам все же удавалось прокрасться к Москве под прикрытием облаков.
Особенно упорный бой пришлось выдержать расчету ефрейтора Петикоза. С крыши дома, где находился расчет, как с хорошей наблюдательной вышки, можно было видеть многочисленные лучи прожекторов, скрещивающиеся на вражеских самолетах. С трудом перекрывая дальний грохот, связист зычным голосом позвал Петикоза к телефону.
– Будьте внимательны! – прокричал в трубку командир роты лейтенант Виноградов.– В город прорвалось несколько самолетов. Усильте наблюдение.
– Есть, товарищ лейтенант.
Только Петиков передал телефонисту трубку, как первый номер расчета заметил над Киевским вокзалом выходившего из лучей ночного пирата.
– Ой, уйдет,– заволновался он.– Где же зенитчики?
– Луч! – не мешкая скомандовал Петиков. «Хейнкель-111», уже торжествовавший победу, был схвачен «с выстрела». К лучу расчета присоединились еще два – с соседних станций. Пойманный разбойник заметался.
– Врешь, вражья твоя душа, от меня не уйдешь,– приговаривал Сабиров.
Он крепко держал штангу, слегка подавал ее от себя. Когда раздались залпы двух батарей сразу, у него зазвенело в ушах, но руки продолжали удерживать штангу. Снова залп, и силуэт самолета вспыхнул ослепительным светом. А потом вниз полетела груда пылающих обломков.
– Товарищ командир, еще самолет! – воскликнул Сабиров.
По новой команде Петикова «Луч» расчет начал сопровождать следующего незваного пришельца, сбросившего зажигательные бомбы вблизи позиции. Загорелись деревянные постройки. Густой дым мешал расчету работать. Оставалось одно – перейти на новую позицию. Петиков был оглушен взрывом бомбы у соседнего дома. Но он сумел все же разобрать и перенести прожектор на другое место. Недюжинная сила его и выносливость помогли расчету снова включиться в работу.
То, что подвиг совершил именно расчет Петикова, нисколько не удивило Мамонова. Знакомясь с бойцами и младшими командирами первой роты после вступления в должность, Иван Евгеньевич еще тогда обратил внимание на высокого и плечистого ефрейтора. Ему нравилось, как тот командовал во время учебной тревоги: спокойно, уверенно. Если кто из бойцов и делал что-то не так, ефрейтор подсказывал ему. Его спокойствие передавалось бойцу, и тот начинал действовать увереннее,
Петиков пришел в полк осенью 1939 года. Был призван в армию, как и многие его сверстники, с первого курса института. Еще в школе много времени отдавал спорту. И во время службы в армии посещал секцию тяжелой атлетики при Центральном Доме Красной Армии. По демобилизации осенью 1941 года мечтал вернуться в институт, поэтому даже не пошел в полковую школу, готовившую младших командиров.
Исполняя обязанности первого номера расчета, показывал высокую выучку, и не случайно в конце 1940 года ему присвоили звание ефрейтора, а немного позже выдвинули на должность начальника станции.
Война опрокинула все мирные планы. Началась тревожная боевая жизнь. Сравнительно недолго командовал Петиков расчетом, но успехи были уже налицо. Взаимозаменяемость полная. Действия всех номеров доведены до автоматизма. Почти все научились ловить самолет «с выстрела». И поэтому, когда в первые дни войны зашел разговор, чей расчет расположить на крыше хлебозавода, командиры роты и батальона, не задумываясь, назвали Петикова.
