Михаил Веллер - Россия и рецепты
27. О спецслужбах. Из дискуссий, публикаций и телепередач возникает впечатление, что в стране было два КГБ. Один расстреливал невинных по подвалам, уничтожал миллионы граждан, пытал патриотов, держал в ужасе страну и не отмыл рук от крови. Другой ловил шпионов, раскрывал заговоры, выведывал вражеские военные секреты, жертвовал жизнями своих безвестных героев и спасал страну от гибели. Почему-то оба были на Лубянке.
И никак не поворачивается у ответственных лиц язык, чтобы публично заявить: да, и палачи были, и герои были, и совмещался нередко рыцарь и мясник в одном лице самым трагическим образом. Никак не получается отделить покаяния от очернения. Очищения от низвержения.
Рыцари разведки в белых перчатках от ПГУ, душители свобод из «пятерки» и топтуны из «девятки» валятся в одну кучу, и стоят над той кучей благородный Феликс и мерзкий Лаврентий.
Увы: между спецслужбой и народом всегда должна быть дистанция, и заполняется та дистанция недоверием, неприязнью и отчуждением. Чтоб не снюхались и мышей лучше ловили. Таковы законы системы. И все приличные руководители это всегда знали.
Самокритика лучше критики. Для оформления положительного имиджа спецслужбиста очень невредно для ФСБ, скажем, кое в чем покаяться, отмежеваться, назвать имена и факты и без того известные и даже побиться несильно головой об стенку. Но чекист так заботится о чести мундира, что иногда не замечает отсутствия под ним штанов. А без штанов плохо насчет авторитета.
Спецслужба должна иметь самоуважение, прокорм и смысл работы.
Усиление системы невозможно без усиления спецслужб. Они-то в этом и так убеждены, но не худо и некоторым другим осознать.
28. Преступники милицию не боятся, но на мирных граждан она страх наводит.
Нищенскую зарплату приходится как-то пополнять из карманов налогоплательщиков напрямую, без посредничества бюджета. Н у, и бандюки с торговцами отстегивают. А как жить?
Почему в цивилизованных странах так мало дорожных полицейских, а у нас не продохнешь от гаишников? При этом машин на душу населения у нас все-таки меньше, а аварий – больше. Потому что их дорожно-патрульная служба содержится на выделенные муниципальным или федеральным бюджетом средства, а бюджет не резиновый. А наши гаишники не только сами кормятся на асфальте, но и наверх бабки отстегивают, кормя всю пирамиду своего руководства. Поэтому западному руководству выгоднее иметь минимум полицейских, а нашему – максимум. Вот и весь ребус.
Только опираясь на спецслужбы, можно навести порядок в милиции. Сократить и уволить массу дармоедов с асфальта. Передать эти деньги задыхающимся операм и следователям. Правда, это копейки.
Вот милиционер ловит вора и везет в тюрьму. Вот через месяц откупившийся вор выходит. Что имеет мент? Ненависть к власти, обессмысливающей его труд. И пустой карман.
Вот тот же мент ловит вора, берет взятку и отпускает. Следователь свободнее, в камере не так тесно, баланда сэкономлена, вор на своем месте без промежуточных хлопот, а мент с деньгами и без ненависти к власти.
Все ли понятно?
А если ловить жестче и не отпускать? А если давать милиции процент от выловленных и возвращенных государству средств? И немалый процент? И меньшую его часть – в бюджет МВД, а большую – непосредственно тем, кто ловил и сажал? А не лучше ли будет? А не появится ли стимул? А не кончится ли «крышевание» ментами тех, кого они должны сажать? Но охранять – за деньги, а сажать – бесплатно и «на минуточку».
Ну должно же быть честным хотя бы не менее выгодно, чем нечестным? За равные деньги любой же предпочтет быть достойным, уважаемым и влиятельным. Если милиция берет деньги, а преступники продолжают свою деятельность – то пусть милиция берет те же или бо́льшие деньги, но при этом преступник садится, а остальные деньги идут в казну.
Злоупотребления будут? Всяко меньше, чем сейчас. А других денег для милиции нам сегодня взять негде.
29. Кто не в силах прокормить льва – должен держать собаку. Ибо живая собака, как сказано, лучше дохлого льва и даже полудохлого.
«Журналисты травят армию», – устало повторяют генералы. Это означает: «Публично говорят о гадостях, которые мы предпочитаем скрывать».
Разговоры об армейской реформе идут десять лет. За десять лет армии создаются, выигрывают войну и распускаются. Мы буксуем в той же яме.
Пугают огромными суммами, необходимыми на реформу. Это наглая ложь, рассчитанная на простачков. Норовят сплюсовать зарплаты контрактников и стоимость обновленных вооружений – и это вся калькуляция. «Денег нет!..» – стонет генералитет. Правильно стонет. Знает кошка, кто ее салом кормит.
Даже сегодня, даже без перехода на контрактную систему, даже без вложений одной дополнительной копейки, в армии можно и давно необходимо улучшить чрезвычайно многое.
Но сначала – о мотивации. Почему призывник идет в армию? Потому что иначе сядет в тюрьму. Выбирает меньшее из двух зол. То есть мотивация отрицательная. Служит под угрозой.
Студент не хочет служить, чтобы времени жизни не терять. Допустим. А еще почему? А другим что не нравится?
Дедовщина. Бесправие. Бессмысленность. Муштра. Дрянная кормежка впроголодь. Внутриармейская жестокость и хамство. Пещерные бытовые условия. Нищета. Беззащитность. Произвол начальства и «стариков».
Здесь дело более в идиотизме и косности, чем в деньгах. На кресло в казарме и бифштекс на обед деньги нужны. На остальное нет.
Можно плохо питаться и бедно жить, но все-таки чувствовать себя человеком. Когда солдат вешается, или забивается табуретом, или кладет из автомата караул – он делает это не от голода и не от щелей в стене казармы, и даже не от того, что офицеров мало.
Но наша армия в отношении к солдату оправданно и мудро исходит именно из отрицательной мотивации: заставим! чтоб служба медом не казалась! Сделать так, чтобы солдат хотел служить, никому и в голову не приходит: какой идиот будет служить, если не заставлять.
а). В чью светлую голову пришла мысль готовить сержантов из солдат срочной службы сразу после призыва? Салага с лычками приходит в часть из учебки, и его лупят «старики» – формально его подчиненные.
Сержантские лычки – не значок специалиста. Сержант – это командир: он должен знать службу, иметь авторитет и наклонности лидера и пресекать любые попытки противодействия. Здоров, крут, беспрекословен. Любой солдат, но только обладающий этими качествами, через год службы может быть сержантом. А на «командирскую подготовку» достаточно пары недель – премудростей тут нет, а служба – она сама учит.
И совмещаются сержант и «авторитетный дедушка» в одном лице. Неформальное лидерство делается формальным. Сколько можно плевать против ветра и зачем?
В приличных армиях известие о том, что у нас сержантами делают салаг-призывников, да без учета характера и физической внушительности, вызывает изумление.
б). Дайте людям возможность нормально ходить в увольнения и носить там «гражданку». И чаще, чем раз в неделю. Гоните виновных в нарушениях хоть сразу в дисбат, чтоб тряслись заранее от страха быть наказанными. Но давайте дышать. Безвылазное пребывание в замкнутом коллективе с жестокими нравами ведет к агрессии и депрессии. Людишки звереют, нервы изматываются. Чем заняты так называемые «военные психологи» – тайна. И не аргументируйте «круглосуточную занятость» солдата требованиями расписаний, инструкций, дежурств и нехватки людей. Головотяпство все это. Войны, слава богу, нет, а занят солдат всякой чушью в основном.
в). Товарищи командиры и генералы вплоть до министра. Солдат – это такой же боевой механизм, как любой другой: танк или ракета. Только главнее. И ему тоже нужны профилактика, текущий ремонт, обеспечение штатной смазкой и горючим. Задрюченный солдат – это видимость солдата, это вроде неисправного танка. Его тело должно тренироваться и отдыхать, нормально есть и пить, а душа должна быть на месте. Он может долго терпеть и функционировать, а потом забьет салагу, или дезертирует, или пристрелит вас. И виноват на самом деле не будет. Вы же не вините неисправный танк?
Создание солдату человеческой жизни – это не гуманизм, не роскошь, не слюнтяйство и даже не забота о людях. Плюнем на людей! Это – необходимое условие боеспособности армии. Усталый, голодный, злой и замученный солдат сведет на нет всю вашу технику. Не дрючьте его все время.
г). Сегодня во главе угла стоят муштра и показуха. Давно забыто, что строевая подготовка когда-то, изначально, была важнейшей частью боевой: строй в бою держать надо было.
Когда одеяла в казарме красиво натянуты на тюфяки, пол вымыт до блеска, взводные коробочки чеканят парадный шаг, а стрелять никто не умеет, окапываться не умеет, технику водить не умеет, бегают с пыхтеньем и подтягиваются два раза – командную вертикаль гнать из армии с треском.
Учить надо воевать. Остальное – не столь обязательно. На что идут время и силы солдата? Вот на всякую ерунду. Ну, и при чем тут деньги?
