Михаил Веллер - Россия и рецепты
21. И прессе, и власти трудно без национальной идеи. Дайте нам идею! Не дают.
Долго отрыгивали советскую идеологию – и осознали, что вовсе без идеологии тоже плохо. Хочешь? А – нету. И ведь тужатся.
Что такое идеология? Это наличие идеала, взывающего в действию и достижению общей цели. Единость надличностного идеала, предполагающего скоординируемые действия в практической сфере. Сумма убеждений как ориентир в действиях. Можно сказать и иначе:
Идеология – это установка на задачу.
Но задача должна иметь надличностный характер. Не только чтоб было чего ради трудиться, терпеть лишения или даже жизнью пожертвовать. А чтоб это было нужно не только тебе одному – а многим. Украсть или даже заработать миллион и на него хорошо жить еще не может быть идеологией. Бандит, пристреленный в разборке конкурентом из-за неподеленного миллиона, жизнь за свою цель отдал, но идеологии не имел. Жизненные воззрения бандита нас не устраивают. (Хотя прижились.)
Идеология – это ценность системная. Жила бы страна родная. Нет бога кроме Аллаха. Несите бремя белых. Смерть или победа.
Идеологический кризис – отражение системного кризиса. Что делать? Куда идти? За что бороться и что строить? В чем цель моей жизни – в банковском счете? К чему прикладывать силы душевные – к грызне за личное место под солнцем?
Идеология потребительства, консьюмеризма, работает в укрепившейся и стабилизировавшейся на высоком уровне системе: все хорошо, права сытой личности, поддерживай статус-кво, не то будешь бедным и больным. Это предвестник спада и угасания системы – велик и богат Рим, могучи легионы, но пороки уже подточили нравы, нечего больше захватывать, поднимать и создавать, и тайно зреет в пещерах христианство, и пасут в дальних степях коней варвары.
А если ты уже бедный и больной – что тебе консьюмеризм? Хапануть лимон или свалить в богатую Америку, пока хозяин до голодной смерти не довел, чиновники соки не высосали, бандюк не ограбил и государство не кинуло – вот и весь консьюмеризм. Только злокачественный идиот может купиться в сегодняшней России на сказочку типа «американской мечты» – всего достигнуть собственным честным трудом, тогда и повезет. Циничный смех будет ответом лектору.
Каких целей мы сегодня заведомо лишены? Экспансии. Войны за независимость. Построения единственного в мире справедливого общества. Классовой борьбы, слава те господи. Непримиримой борьбы с прочими внутренними врагами, восходящей до статуса общенародного движения (евреи, мусульмане, коммунисты, фашисты, атеисты, христиане).
Клинический прогноз: неблагоприятный.
То есть: мы не имеем задачи, к которой можем «прицепить» идеологию. И не имеем условий, к сохранению которых можно, за неимением лучшего, «прицепить» ее же.
У нас нет базы для идеологии. Вот в чем беда.
На уровне идеологии как отражения предметной действительности на уровне вседозволенности, аморфности, релятивизма – развал системы продолжается: сумма ингредиентов есть, но в систему они не собраны.
Сегодня Россия является единым целым на уровне предметного, материального единства (включая лингвистическое и национальное) – но на уровне духовной и идеологической системы она почти не не существует. «Почти» означает на грани распада, в зыбком равновесии медленно сползая к развалу.
А у кого сегодня идеология явно есть? У фашистов. У исламских радикалистов. Ненавидь – но пойми. Уничтожь – но пойми. Это люди идеи. Люди крупной задачи и крупной цели, люди борьбы.
Более того. Когда российские солдаты проводят зачистку в чеченском селе – они обладают идеологией. Милитаристской, шовинистической – но идеологией. Есть враг, есть смерть, есть война, есть категорическое стремление выжить и победить в конкретных боях. А потом они демобилизуются и остаются без идеологии.
22. Хочешь идеологию? Поставь задачу.
Характерно, что за десять последних лет никто в России так и не смог сформулировать: куда идем? Какой видится страна через десять, двадцать, пятьдесят, сто лет? Размеры, строй, национальный состав, жизненный уровень, приоритетные отрасли экономики, стратегические союзы?
Пока не будет внятной политической и экономической концепции, внятной перспективы – никакая идеология невозможна. Пытаться создать идеологию сегодня – ставить телегу впереди лошади, которая еще не родилась.
23. Польза реставрации православия понятна и несомненна. Но как только мужику предлагают Богу молиться – в травматологию очередь с расшибленными лбами.
Как только на телеэкране очередной матерый парт-секретарь в рыночном костюме елейно извещает о своей «истинной вере» – порядочному человеку хочется объявить себя атеистом. Репортажи со служб в храмах ведутся с дикторскими интонациями советских военных парадов.
Когда все дружно, по команде, строем, прекращают петь «Интернационал» и идут к святому причастию – это унизительно. Это компрометирует идею. Вера существует для души, а не для демонстрации. Не то получается стриптиз вместо интима. А стриптиз – не убеждает, это такая работа.
Как бы тактичнее объяснить вчерашним коммунистам, запрещавшим и чернившим христианство, что ну не гоже им сегодня демонстрировать свою рьяную религиозность? Что Бог живет в душе, а не в телевизоре? Что это производит впечатление, обратное желаемому – фальшивое и отталкивающее?
Что не худо бы Церкви отмежеваться как-то от оптовой торговли алкоголем и табаком в лихие девяностые?
Ну всем же ясно, что перехлест ведет к противоположным результатам. Ну так?
24. Перехлест в пропаганде личности президента Путина как минимум преждевременен. Эти портреты, календари, майки, буквари и экскурсии. Слишком недавно он был подполковником, и заместителем мэра, и никому за пределами рабочего круга не известным человеком, и слишком недавно стал президентом, и ничего судьбоносного для страны не успел еще на сегодня сделать. И слишком известен подлый сервилизм российских чиновников. И слишком свежа память о культе генсеков.
Массе, конечно, нужен вождь, но не так же бестактно и поспешно. С таким количеством услужливых дураков и враги ведь скоро не понадобятся.
Для имиджа президента сегодня невредно было бы как-то ненавязчиво, но все-таки публично отмежеваться от идиотских кампаний и даже изобразить порицание рьяным сверх меры такта доброхотам. Явить скромность и пресечение наивных попыток – ну не культа, неуместной лести, что ли. Это нравится. Это повышает рейтинг.
25. Народ – он, конечно, хочет батюшку. Чтоб крут – но справедлив. Без крутизны с нами нельзя, мы такие, это мы одобрям. А без справедливости вовсе уж захирели и обезнадежили.
А справедливость – это прежде всего: виновных, батюшка, найди и примерно накажи, публично, всем в пример. А хороших людей награди, тоже примерно. А самые ну непереносимые же несправедливости – обещай исправить сегодня же, и хоть что-то да исправь прямо завтра. Вот и весь вечный популизм.
Когда товарищ Сталин сажал вредителей, он понимал в психологии масс. А равно когда с героями труда фотографировался.
Очередное «награждение группы работников» в Георгиевском зале впечатления не производит. Стране нужны герои – хоть ты тресни. Тотальная дегероизация девяностых дала гниловатые плоды. Найти фермера, сделать Стахановым, пустить по всем газетам. Найти раненого оперативника и сделать ему головокружительную публичную карьеру. Утопить «Челюскин», но челюскинцев спасти под всенародный гром! Где Министерство пропаганды?!
Нерадивого и наглого гаишника судить публично и наказать беспримерно – сколько радости людям! Таможенника не просто посадить – а под овации масс вокруг тюрьмы! Дзержинского на вас на всех нет.
И серийному убийце, маньяку и садисту, жизнь сохранять – это очень вредно для веры народа в справедливость. Народ такое государство не любит. (См. отдельную главу «Убийца должен висеть».)
Кто разворовал деньги на строительство и построил негодный дом? Виновного найти и посадить с конфискацией. В телевизоре его сажать. Кто сорок лет учил детей за нищенскую зарплату, даже ее по полгода не получая? Найти, наградить, озолотить, прославить. Что за страна – с элементарными вещами справиться не может.
26. Государство стоит на трех китах: армия, полиция, дворцовый аппарат. Конкретнее: армия, милиция, спецслужбы. Треножник, опора, скелет, несущая конструкция. Не ново. Каков скелет – так на нем все и держится.
27. О спецслужбах. Из дискуссий, публикаций и телепередач возникает впечатление, что в стране было два КГБ. Один расстреливал невинных по подвалам, уничтожал миллионы граждан, пытал патриотов, держал в ужасе страну и не отмыл рук от крови. Другой ловил шпионов, раскрывал заговоры, выведывал вражеские военные секреты, жертвовал жизнями своих безвестных героев и спасал страну от гибели. Почему-то оба были на Лубянке.
И никак не поворачивается у ответственных лиц язык, чтобы публично заявить: да, и палачи были, и герои были, и совмещался нередко рыцарь и мясник в одном лице самым трагическим образом. Никак не получается отделить покаяния от очернения. Очищения от низвержения.
