Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
С Киркпатриком в целом соглашался Орме Сарджент. «Если Гитлер и пойдет на переговоры (с поляками), — считал Сарджент, — можно не сомневаться, что он будет вести их так же, как год назад в Мюнхене. Его целью будет не поиск постоянного решения польской проблемы, а создание ситуации, которая улучшила бы позиции Германии в достижении его подлинной цели, а именно — полной дезинтеграции Польши». Интересно, что глава Форин Офис лорд Галифакс отреагировал на комментарий Сарджента следующим образом: «Вполне возможно, что никакое постоянное урегулирование в Европе вообще невозможно до тех пор, пока у власти в Германии находится нацистский режим» 88. Высказался и Роберт Ванситарт, занимавший в то время почетный пост главного внешнеполитического советника правительства Великобритании. Ван обратил внимание на частное мнение Гендерсона о возможности союза между Германией и Англией. Это очень опасная точка зрения, посчитал Ванситарт. «Я думаю, — прокомментировал он, — что (такой союз) вызвал бы взрыв негодования и подозрений в Британии, а также потерю доверия (к Англии) и обвинений в коварстве во Франции, Турции, Польше, Румынии, Греции и т. д.». Ван полагал, что Гендерсон должен получить инструкции ни в коем случае не поднимать вопрос о союзе с Германией самому, а если его снова затронет Гитлер, отвечать совершенно в другом ключе. «Никакого союза не может быть в обозримом будущем, — считал Ванситарт. — Союз всегда имеет военную подоплеку. Против кого мы должны заключать союз с такими бандитами, как нынешний германский режим? Само допущение этого разрушит наши отношения с Соединенными Штатами». Поэтому «соглашению — да, союзу — нет», — заключил Ван, и Галифакс полностью одобрил его мнение 89. Гендерсону была послана инструкция, в которой говорилось, что нельзя втягиваться в разговоры о союзе. Иначе это «может создать худшее из возможных мнений в Соединенных Штатах и других дружественных странах» 90.
«Дискуссия» дипломатов была весьма показательной для Британии того времени. Никто из британских дипломатов не обронил и слова о возможности направления гитлеровской агрессии на Восток, о чем любили твердить советские историки 91. Наоборот, англичане полагали такую политику очень опасной и не соответствующей интересам Великобритании. Гитлеру на Британских островах к этому времени уже никто не верил, и дипломаты отдавали себе отчет в том, что любые заигрывания с ним чреваты невосполнимыми моральными и материальными потерями. Не только среди собственного населения, но и в мире. Политика умиротворения непосредственно перед началом Второй мировой войны кардинально отличалась от ее более ранних стадий. Главной целью стала попытка избежать, по возможности, ненужных жертв, сдержать германскую агрессию без применения силы, выгадать дополнительное время для будущей схватки с нацизмом, которую большинство британцев считали теперь неизбежной.
29 августа Гитлер передал Гендерсону свой ответ. Фюрер так и не понял тех изменений, которые произошли в настроениях британского общества и взглядах правительства Англии за прошедший год. Цель Гитлера по-прежнему заключалась в том, чтобы изолировать Польшу и предоставить Англии возможность сдать своего союзника, не потеряв при этом лица. Правительство Германии, говорилось в ответе, «готово принять английское предложение и начать прямые переговоры (с Польшей)» с надеждой на заключение в дальнейшем англо-германского пакта о дружбе, предложенного британским правительством 92. Однако согласие вступить в переговоры с поляками обставлялось таким количеством ультимативных условий, что практически не оставляло шансов на успех. Немцы объявили, что ждут наделенного всеми полномочиями польского переговорщика уже 30 августа в Берлине. «Звучит как ультиматум, — заметил Гендерсон, получив ответ Гитлера. — Полякам дается всего двадцать четыре часа, чтобы скоординировать свои планы» 93. «Это бессмысленно, — прокомментировал Галифакс, узнав о требовании Гитлера. — Немцы не могут ожидать, что нам удастся организовать приезд польского представителя в Берлин уже сегодня» 94. Но немцев это не интересовало. «Мои солдаты, — ответил Гитлер послу, — спрашивают меня “Да” или “Нет”» 95.
Гитлер не собирался вести с поляками серьезные переговоры и уж тем более искать мирное решение. «Мне необходимо было оправдание в глазах немецкого народа, — признавался фюрер позже в узком кругу. — Я должен был показать, что сделал все возможное, чтобы сохранить мир» 96. Когда 31 августа во второй половине дня польский посол Липский появился в здании Auswartiges Amt, Риббентропа интересовали исключительно полномочия посла вести переговоры 97. «Это была одна из самых коротких встреч, в которых я участвовал», — вспоминал Пауль Шмидт 98. После того как оказалось, что никаких специальных полномочий у посла нет, его тут же выставили вон. Бедный Липский! В течение длительного времени он открыто демонстрировал всем свои симпатии к нацизму, подчеркнуто дружил со многими нацистскими главарями, посещал многочисленные идеологические мероприятия, организуемые в Третьем рейхе. И вот теперь его ожидал такой позорный для дипломата финал.
Ответ Гитлера на английское послание содержал еще один интересный пассаж. «Правительство Рейха, — говорилось в ответе, — вынуждено сообщить британскому правительству, что в случае территориальных изменений в Польше оно не сможет больше взять на себя обязательство гарантировать (новые польские границы) без участия СССР» 99. Сказывалась секретная договоренность со Сталиным о разделе «сфер интересов» в Польше. Тогда англичане не обратили внимание на эту оговорку, но вскоре все стало на свои места. Удивительно и другое. Тайна секретного протокола к советско-германскому пакту настолько оберегалась, что о нем ничего не знали даже ведущие советские полпреды. Сталин и Молотов прекрасно понимали, что война на Западе должна вот-вот начаться. Они ждали нападения Германии на Польшу и, соответственно, вмешательства Англии со дня на день. В то же время полпред в Лондоне Майский, будучи в неведении о подписанном протоколе, продолжал слать в Москву идеологический вздор. За несколько часов до начала войны он сообщил в НКИД, что у него «создается впечатление, что британское правительство подготавливает почву к тому, чтобы попытаться свалить ответственность за войну или за новый Мюнхен на СССР» 100.
Тем временем Гитлер окончательно пришел в себя после длившегося несколько дней замешательства и определился с новой датой нападения на Польшу — 1 сентября. В последние дни августа между Англией и Германией еще велись переговоры, но параллельно в Лондоне, Берлине, Париже и Варшаве усиленно готовились к войне, что включало не только мобилизационные мероприятия. В ожидании бомбежек из британской столицы в провинцию эвакуировались наиболее ценные экспонаты многих крупных музеев. Это было хлопотное занятие, и без крайней необходимости никто не стал бы заниматься эвакуацией. Планы вывоза экспонатов из столичных музеев существовали с апреля 1939 года, но лишь в последние дни августа решено было приступить к их осуществлению. Для того чтобы вывезти самые ценные экспонаты из музея естественной истории, музея Виктории и Альберта и музея военной истории понадобилось более тридцати грузовиков, а для того чтобы доставить на лондонские вокзалы сокровища картинных галерей и других всемирно известных собраний, еще больше — восемьдесят восемь 101. В Лондоне снова, как и в 1937 году, звучали пробные воздушные сирены, оборудовались бомбоубежища для жителей города. Годом ранее, во время Судетского кризиса, ничего подобного не было, и для рядовых лондонцев происходившие в конце августа 1939 года события должны были свидетельствовать о серьезности намерений правительства вступить в войну из-за Польши.
Чемберлен, однако, не был бы самим собой, если не попытался бы и в эти дни нащупать мирное решение. Уже давно не веря в «искренность» намерений Гитлера, британский премьер продолжал надеяться, что мирное решение возможно, если Германия проявит благоразумие. 30 августа, получив формальное согласие фюрера на переговоры с поляками, англичане буквально завалили своего посла разными инструкциями. Чемберлен просил Гендерсона передать Гитлеру, чтобы на время переговоров Германия воздержалась от каких-либо провокаций на границе 102, а также не поощряла провокации со стороны немецкого меньшинства в самой Польше 103. Галифакс предложил немцам использовать обычную дипломатическую практику — пригласить польского посла и вручить ему свои предложения, с тем чтобы посол мог передать их в Варшаву, и тогда двусторонние переговоры начались бы не с ультиматума, а так, как принято в мире 104. Наконец, около восьми часов вечера Гендерсону был передан общий ответ на послание Гитлера. В нем говорилось, что английское правительство поддерживает желание Германии улучшить двусторонние отношения с Англией, но ради этого Англия «не может жертвовать интересами старых друзей». У Польши имеются свои жизненные интересы, и британское правительство «надеется, что жизненные интересы двух стран (Германии и Польши. — И. Т.) не являются несовместимыми» 105. Получив адресованное Гитлеру послание и многочисленные сопроводительные инструкции, Гендерсон договорился о встрече с Риббентропом в здании МИДа на Вильгельмштрассе. Она началась ровно в полночь 30 августа и затянулась до половины второго утра 31 августа.
