Эксперт Эксперт - Эксперт № 40 (2013)
После распада Союза прошло каких-то двадцать с небольшим лет — и вот мы уже почти ничего не знаем друг о друге. А если что и знаем, то всякую, прямо сказать, белибердень.
— А у вас тогда в вашей Москве по улицам медведи ходят в ушанках… — У житикаринской Земфиры есть в запасе свои стереотипы. — А еще они ленивые и постоянно пьяные. Вот.
Все мы в той или иной степени жертвы мифов, шаблонов и телевизионной пропаганды. Даже у людей, так сказать, с широким кругозором есть подозрение, что вот эта самая территория — эпицентр крупнейшего экономического и идеологического проекта СССР под названием «Освоение целинных и залежных земель» — не выдержала политических потрясений 1990-х и постепенно пришла в упадок. А оставшиеся здесь люди не живут, а выживают.
Однако действительность и представление о ней, как это часто случается, оказались довольно далеки друг от друга и в то же время всего лишь на расстоянии авиаперелета.
Целинный город Житикара интенсивно ностальгирует по советскому прошлому: «Раньше было тучно и весело, а сейчас — ну, так себе»
Версия Лондона
До середины прошлого века Житикара представляла собой периферию в хрестоматийном смысле слова. Небольшой поселок — бывший аул Конильди (в переводе — «веселый», «радостный») — возник в конце XIX века поблизости от золотоносной жилы; сюда съезжались авантюристы со всей Российской империи, а позже — Советского Союза. А вокруг была целина на сотни километров, земля, с начала времен не знавшая плуга. Лишь казахские кочевья да стада овец на горизонте. Чистый Джек Лондон, только в азиатской версии.
Однако в 1950-х все здесь стало стремительно меняться. Советское правительство приняло решение осваивать целинные земли, превратить миллионы гектаров пустошей в житницу: в пшеницу и овес, мясо и молоко, во фруктовые сады и теплицы.
А Житикаринский район оказался в самой гуще этого грандиозного начинания. Люди ехали сюда работать со всей страны. Совсем юные и фронтовики, мужчины и женщины, семьями и поодиночке, с детьми и без, бывшие зеки и интеллигенция. Это было без преувеличения великим перемещением народов во имя одной цели — сколь отважной, столь и актуальной для той эпохи энтузиастов: накормить всех советских людей досыта. В это время страна с воодушевлением писала свою священную книгу, свою Библию коммунизма, и ей не хватало легенды о преломлении пяти хлебов.
Гемоглобин аборигенов
Легенды и стереотипы тем и замечательны, что со стороны кажутся незыблемыми. Вот вы, к примеру, всю жизнь думали, что не следует заниматься любовью перед ответственными спортивными соревнованиями. А наука считает: еще как следует.
Короче говоря, есть в этом свое удовольствие — взять какой-нибудь миф да и потрясти его устои. Берем самый травмоопасный — национальный вопрос:
— А еще говорят, казахи водку не пьют.
— Тю-у-у. Еще как пьют, да за милую душу, — говорит Денис Гер, местный, корневой человек и на несколько дней наш проводник. — У нас водка знаете какая — из своей же целинной пшеницы делаем, для себя. Советую вам прикупить домой бутылочку в виде знаменитой башни Байтерек в Астане.
Интересно, пришло бы подобное в голову, например, британскому подданному или японцу: Биг Бен, наполненный плимутским джином, а Императорский дворец — саке?
Водка как объект национальной гордости. А люди думают, это возможно только в России.
В вопросе «дружбы народов» на Дениса Гера можно полагаться как на беспристрастного эксперта. Ведь он одновременно пример и плод целинного интернационализма. В его крови перемешались тромбоциты высланных в Казахстан поволжских немцев с лейкоцитами приехавших из различных широт-долгот первоцелинников, а может, даже — кто знает — и с гемоглобином аборигенов.
В общем, кто на ком там женился, кому кто кумой, мутером или бабаем приходится — этого заезжему человеку не понять даже при помощи толстенного родового фотоальбома. И похожим образом обстоит это кровосмесительное дело, очевидно, в каждой здешней семье.
Стоит ли удивляться, что житикаринская земля стала зоной тотального взаимопроникновения и слияния: традиций, культур, религий, языков, укладов жизни.
Первоцелинница Розалия Улицкая: «Моего мужа на целину направил Минский машинно-тракторный завод. Не знаю, кто и как его агитировал, а я просто поехала вслед за ним»
Было туго
Если говорить о тех, кто понаехал в Житикаринский район и о его теперешнем национальном составе, то здесь преимущество за казахами и русскими — примерно по 20 тысяч. Последние три года отмечается приток населения, уже несколько лет рождаемость превышает смертность.
А в 1990-е люди отсюда массово уезжали, в том числе и казахи. Электричество включали на два часа в день, отопление работало с перебоями, живых денег люди не видели месяцами, есть было нечего. Владельцы личных подворий худо-бедно выкручивались — за счет дровяных печек и колодцев, скотины, кур и грядок. А тем, кто обитал в многоквартирных домах, приходилось совсем туго. До сих пор в Житикаре стоят покинутые жителями десять хрущевок, породивших за пределами Казахстана легенду о русских беженцах, выгнанных из города без рубля в кармане. На самом деле местные власти уже приобрели это жилье у собственников, обещают его отремонтировать и отдать в аренду очередникам с правом приватизации по остаточной стоимости — тем самым, говорят они, полностью решим квартирный вопрос.
В сущности, так же как в Житикаре, дела в то время обстояли на всем постсоветском пространстве. Да, исход был, но скорее по экономическим причинам.
А что до национализма — то он, конечно, имеет место, но только в очень вычурных формах:
— Ну был я в этой Германии. И что? — говорит, например, житикаринский белорус. — Наши немцы красивее.
Половцам не беспокоить
Если уж исследовать социальную мифологию местности, так до конца. На очереди у нас вот что: «Аборигены Казахстана выдавливают неказахское население в зону малопрестижной занятости». Даешь чистоту эксперимента — идем в акимат, прямиком к главе района.
Акима Мейрама Утешова слегка обескураживает наше предложение прикинуть, сколько руководителей со славянскими фамилиями работает на подчиненной ему территории.
Аким роется в бумагах. Находит нужные. Ведет пальцем по какой-то ведомости, то и дело останавливается напротив одной из фамилий. Вот, говорит, Михайлова — библиотека; Ермошкина Ольга Викторовна — начальник казначейства; вот, телекоммуникации — это Зайцев; почтовая связь — Татьяна Беличко; противотуберкулезная больница — главврач; наша телевышка — тоже.
Давайте теперь, предлагаем мы, пробежимся по сельским акимам. Мейрам Утешов легко соглашается и выуживает из ящика стола другую бумагу. Ходзинский — раз, Селян — два, Гущин, Кулаков — четыре, всего пять. Получается треть от общего количества.
Затем мы таким же образом хотели прошерстить акимат, но вскоре передумали. К тому же происходящее как-то незаметно стало напоминать московские объявления о сдаче жилья: «Только для древлян, вятичей и кривичей. Половцам не беспокоить». А тут еще в списке руководителей местных школ обнаружились две директрисы с сердечными фамилиями романо-германской группы — Герцен.
Между тем аким нас напутствовал:
— Если нужны начальники отделов, то сразу идите в финансы — там Валентина Борисовна. Или во внутреннюю политику — к Анне Николаевне. Не пожалеете — она победительница нашего конкурса красоты.
После того как Казахстан, по принятому здесь выражению, обрел суверенитет (странное сочетание слов — словно речь идет не о государстве, по площади превосходящем Западную Европу, а о случайно оброненном, а потом найденном кошельке), в Житикаринском районе стали регистрировать больше смешанных браков. Вроде должно было быть наоборот. Где тут логика — бог знает.
Первоцелинница Розалия Улицкая: «Моего мужа на целину направил Минский машинно-тракторный завод. Не знаю, кто и как его агитировал, а я просто поехала вслед за ним»
Белый сглаз
Бог знает, что мечеть в Житикаре построили давно. А вот православный храм — всего пять лет назад. В краеведческом музее их макеты стоят рядом — заметно, что крест выше полумесяца. Обращаем на это внимание районного акима: мол, почему бы вам не взять пример с Татарстана, где новые храмы и мечети непременно одной высоты, если находятся в пределах видимости друг друга. Таково указание властей.
— Это еще зачем? — искренне удивляется аким.
— Чтобы никому обидно не было.
