Эксперт Эксперт - Эксперт № 23 (2014)
Степан Бандера стал иконой национализма во многом потому, что советская идеология маркировала послевоенное сопротивление на Западной Украине как «бандеровцев». А интеллигенция с удовольствием занялась разоблачением «советских мифов». При этом, естественно, исследователи и популяризаторы национализма отрицают или маскируют махровый антисемитизм и ксенофобию исторических идеологов ОУН, приводя ее к «европейскому виду». Все-таки сам Бандера не принимал значительного участия в нацистских чистках и даже успел посидеть в концлагере, был отпущен только в конце войны для организации партизанской борьбы с СССР. В принципе можно представить его как икону национально-освободительной борьбы «и против фашизма, и против коммунизма», если не высвечивать неудобные факты. Но героизация при Викторе Ющенко Романа Шухевича, прямо запятнанного массовыми уничтожениями людей и прямо участвовавшего в войне на стороне нацистов (батальон «Нахтигаль»), была победой не киевско-интеллигентской, но иммигрантской трактовки пантеона украинского национализма. (Носители и идеологи национализма после войны нашли приют в США и Канаде, из этой среды происходит, кстати, и жена Ющенко Катерина.)
Однако выстраивание подобных национальных мифов — вещь небезопасная. Точно так же, как реабилитация нацизма в Прибалтике провоцировала аналогичный процесс на Украине, «бандеризация» украинского национального мифа не осталась чем-то поверхностным. Если у простого народа в Галиции национализм — это продолжение сложной истории «обороны» от империй, защиты общинного пространства от государственных машин, то для киевской интеллигенции это способ обретения смысла существования в новом государстве, а ключевой мотив — защита своего столичного, отдельного от Москвы, статуса. Реформы, приход западных практик и стандартов, западных денег и грантов заставляли искать способы организации сознания, в которых «мы лучше России», хотя история и экономическая реальность не всегда могли оправдать такую амбицию. Поэтому для сохранения цельного мировоззрения требовалось «притвориться» националистом.
«Он из тех людей, которые, как говорят, fake it, then make it. То есть сначала имитирует, а затем имитация становится привычкой», — говорит про Петра Порошенко экс-глава секретариата Ющенко Олег Рыбачук . Этот принцип можно обобщить: национализм, совершая движение от фольклорной добавки к западному либерализму, стал приживаться — его не воспринимали как нечто чуждое и опасное. Еще в 2010 году, когда националистическая «Свобода» набрала 10% на выборах в Раду, многие в Киеве были в шоке: как же мы можем переносить нацизм после Бабьего Яра? Но сейчас даже половина правительства из свободовцев не кажется чем-то чудовищным. Это тот случай, когда бытие определяет сознание. Формирование своего государства в результате распада СССР требовало оправдания, и в топку шло все. И национализм, и заимствованное из Польши представление о себе как о последнем форпосте Европы перед лицом диких орд Востока.
Ще не вмерла?
Напрашивается печальный вывод: украинская, киевская, элита в принципе интеллектуально, мировоззренчески не способна пойти на переговоры о федерализации, это противоречит основам национального мифа. Это означает необходимость даже не просто переучреждения государства, но переучреждения нации (какой бы она сегодня ни была). Однако отказ от этого мифа (от «Украина не Россия») нечем заместить, а украинская государственность и без того трещит по швам. Как хорошо описал эту ситуацию в начале апреля известный французский антрополог Эммануэль Тодд , «Украине не свойственна жесткость российской культуры. Здесь больше индивидуализма, но больше разброда и неразберихи. Эта индивидуалистическая культура отличается от индивидуалистической культуры Франции отсутствием традиции государственности. Другими словами, на Украине существует местная культура, украинская культура, но нет концепции государства, а лишь некий принцип беспорядка. И сейчас, с учетом жесткости современных экономических отношений и подъема неолиберализма, который сам по себе скорее противоречит идее формирования государства, Украина превращается в так называемое failed state, несостоявшееся государство. Сегодня мы видим процесс распада украинского государства».
Что это означает для России и пророссийски настроенных регионов? После того что произошло в последние два месяца, для Донбасса даже федерализация — это уже практически нечто запредельное. И все, что мы знаем о подобных конфликтах на примере войн в Югославии или на постсоветском пространстве, говорит о том, что Донбасс для Украины потерян (произойдет это официально сейчас же или через несколько лет, по грузинскому сценарию, не суть важно).
Но и другие области юга и востока Украины, которые потенциально способны войти в состав Новороссии, описанное состояние украинских умов ставит перед крайне неприятным выбором: сражаться либо за «Украину» (не ту, которая существовала еще в начале этого года, но ту, которая, возможно, будет), либо против нее. И чем более жестко будет пытаться Киев совместить несовместимое, тем быстрее и жестче придется определяться регионам, и на уровне сознания, и на уровне политики.
Для России же — поскольку мы не можем ни бросить Украину, ни жестко вмешаться — это означает необходимость проведения предельно аккуратной, взвешенной, но и весьма решительной политики. И тут важно понимать, что той Украины, которая была, уже никогда не будет.
Свобода с мешком на голове Геворг Мирзаян
Несмотря на признание странами Запада новой украинской власти как либерально-демократической, по своим реальным действиям она все больше напоминает тоталитарную олигархическую диктатуру. Жесткая зачистка медиапространства, проводимая Киевом, — лучшее тому доказательство
section class="box-today"
Сюжеты
Свобода слова:
Россия опустилась?
Наступление на интернет
/section section class="tags"
Теги
Политика
Свобода слова
Кризис на Украине
Президентские выборы на Украине
Молодые демократии
Вокруг идеологии
Долгосрочные прогнозы
/section
В последнее время на Украине произошло два резонансных скандала вокруг средств массовой информации. Оба так или иначе связаны с российско-украинскими отношениями, и оба демонстрируют политику нынешних властей по отношению к представителям «четвертой власти». Поскольку официальный Киев не может найти способ вытащить страну из кризиса, он пытается поставить сферу медиа под тотальный контроль, чтобы навязать населению собственное восприятие действительности.
Акт устрашения
18 мая на территории самопровозглашенной Донецкой народной республики были захвачены двое российских журналистов с телеканала LifeNews. Украинские власти объявили их пособниками террористов и заявили, что в багажнике своей машины репортеры везли ПЗРК. При этом обращались с ними украинские военные в лучших традициях сирийских террористов — психологическое давление, съемки с мешками на голове, постоянные угрозы расстрела. В плену журналисты провели больше недели и были освобождены 26 мая эмиссарами главы Чечни Рамзана Кадырова , который, по слухам, сделал Киеву предложение, от которого нельзя было отказаться.
figure class="banner-right"
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Столь жестокое обращение с журналистами объясняется двумя причинами. Есть мнение, что во многом это попытка Украины спровоцировать Москву на более активные действия. Нынешняя внешне весьма пацифистская российская линия не устраивает ни путчистов, ни их спонсоров за рубежом. Европейские лидеры используют позицию России для того, чтобы вежливо игнорировать требования Соединенных Штатов о введении полномасштабных антироссийских экономических санкций. Киеву же публичная пассивность Москвы мешает убеждать собственное общество в том, что восстание на юго-востоке является следствием российской агрессии, а не логичным развитием внутренних противоречий на Украине. Даже ограниченная официальная интервенция российских войск дала бы украинским властям реальные доказательства «москальской агрессии», позволила бы привести в тонус собственное население и просить о реальной защите Европу (уже высказывающую недовольство неконструктивной политикой Украины, в частности, по газовому вопросу) и Соединенные Штаты.
С другой стороны, Киев очень раздражает альтернативное (официальному киевскому) освещение событий на Украине, которое через российские каналы благодаря самоотверженной работе журналистов просачивается на территорию самой Украины и в другие страны мира. Присутствие российских журналистов мешает киевским властям скрывать детали своих неблаговидных, а порой и преступных шагов, мешает подтасовывать факты и моделировать реальность. На примере журналистов телеканала LifeNews пытались показать, что будет с теми представителями иностранных СМИ, чья картинка отличается от официальной киевской.
