Оскотский Григорьевич - Гуманная пуля
Моральные факторы, способствовавшие сталинскому успеху, такие как патриотизм наших ученых и последние остатки веры в социализм, стреми- тельно вырабатывались, исчерпывались. Даже сама способность к твор- ческой работе могла иссякнуть вместе с поколением тех, кто пришел в науку в двадцатые-тридцатые годы, увлеченный самой наукой. На смену им, подавляемым, выбиваемым, все больше являлось такой молодежи, которая со студенческой скамьи, по свидетельству М.Г. Ярошевского, "нравственно растлевалась". Чтобы делать карьеру, защищать диссерта- ции и т.д., приходилось прежде всего "манипулировать набором ритуаль- ных слов", причем никого уже не интересовала убежденность в их пра- воте.
Даже постоянный и сильнейший сталинский стимул - страх - исчерпы- вал свои ресурсы, ибо стал чрезмерным. В условиях, когда ни талантом, ни трудом, ни рабской преданностью человек не может защититься от постоянной угрозы внезапного, бессмысленного уничтожения, страх по- давляет не только инициативу, но даже инстинкт самосохранения, пара- лизует безысходностью.
Вспомним: вся прибавочная стоимость создается только интеллектом, а именно интеллект, как злейшего врага правящего безумия, на сталин- ском закате душили с такой методичностью, какой не бывало, кажется, и в хаосе Большого террора. Отсюда - омертвение всех отраслей науки и техники, не связанных с военным производством, то есть тех отраслей, которые в реальности кормят, одевают, обогревают и лечат народ.
Вспомним еще раз: процесс познания обусловлен фундаментальными свойствами самой материи. Поэтому режим, который не обеспечивает для своей страны постоянного движения курсом научно-технического прогрес- са - по траектории гуманной пули, с ее нарастающим ускорением, - яв- ляется противоестественным. Он вступает в конфликт с самими законами природы и обречен измениться или погибнуть. Если же он упорствует в своем самосохранении, то погибает страна.
И похоже, в начале пятидесятых гибельная участь не просто ожидала Советский Союз, но прямо планировалась для него Сталиным, ощущавшим, как неумолимо приближается и сгущается тень его собственной смерти. Последние силы народа выжимались для того, чтоб обеспечить еще один виток перевооружения, тоже последний, на который была способна истя- заемая наука, термоядерный, а затем - развязать последнюю войну. Уже не ради завоевания всемирного господства, но только для того, чтоб ненасытный человеконенавистник, уничтоживший при жизни десятки милли- онов людей, смог, умирая, утащить за собой в небытие сразу сотни мил- лионов. (Опубликованные в самое последнее время свидетельства показы- вают: это больше, чем предположение. См. А.Фурсенко "Конец эры Стали- на", "Звезда", N12, 1999.)
Смерть Сталина не только спасла страну от термоядерного самосожже- ния, она (вот пример диалектики, столь любимой нашими "вождями"!) продлила жизнь и самому сталинскому социализму. Разумеется, в изме- ненной и смягченной форме. Одновременно подтвердилась вечная, горькая истина: в России слишком многое зависит от одного человека - правите- ля. Его воля (или ее отсутствие), особенности характера, чувство ре- альности или степень безумия определяют для всего народа условия жиз- ни, да и просто жизнь и смерть.
В начале марта 1953 года вся репрессивная машина сталинизма, пре- восходно отлаженная на перемалывание миллионов жизней, была на полном ходу. Бесчисленные палачи в мундирах и пиджаках энергично манипулиро- вали в неприступных кабинетах рычагами управления. Адский механизм был заведен и рассчитан на вечность, он казался сверхъестественным. Но вот произошло самое естественное событие: одного тщедушного ста- ричка, одного-единственного, давно больного, утратившего всякую аде- кватность, добил очередной инсульт. И сразу окровавленные шестеренки завертелись вхолостую, а затем и вовсе остановились.
Не только мгновенно прекратились аресты. В течение буквально одно- го-двух месяцев после смерти "величайшего гения всех времен и наро- дов" были остановлены грандиозно-абсурдные предприятия ГУЛАГа, бес- смысленно губившие тысячи заключенных, - строительство железной доро- ги сквозь тайгу и тундру к устью Енисея и проходка туннеля под Татар- ским проливом с материка на остров Сахалин. На верфях Ленинграда, Ни- колаева, Молотовска, где днем и ночью кипели работы по постройке крупнейших в мире линейных крейсеров типа "Сталинград", сразу насту- пила тишина, сменившаяся уже в мае новым оживлением: почти готовые корпуса броненосных гигантов, любимых "вождем", но нелепых в атом- ный век, принялись энергично разделывать на металлолом.
Преданнейшие, раболепные помощники безумного "хозяина", оставшись без него, внезапно продемонстрировали удивительное здравомыслие. Сен- тябрьский пленум 1953 года, облегчивший положение крестьянства, до- клад Хрущева о культе личности на Двадцатом съезде, кампания массовой реабилитации, освобождение из лагерей миллионов невинных стали его логическими следствиями.
Разрушив изваяния своего основателя, усатого идола в фуражке и са- погах, режим отчаянно стремился к спасительной реальности и с неиз- бежностью обнаружил, что туда ведет один-единственный путь. Много пи- сали о том, как в пятидесятые годы средства пропаганды с помощью ли- тературы и кино пытались заменить отвергнутый культ "плохого" Сталина культом "хорошего" Ленина и героев Революции и Гражданской войны. По- чему-то никто не вспоминает, что в те лучшие годы "хрущевской оттепе- ли" в стране фактически установился другой культ, по-настоящему живой и продуктивный, - подлинный культ науки.
Научно-популярная литература по всем отраслям знаний издавалась в таких количествах, которые сейчас кажутся невероятными. В любом книж- ном магазине и даже в любом киоске "Союзпечати" полки были заставлены книгами и брошюрами, в доступной форме рассказывавшими о жизни атмос- феры и океанских глубин, о строении атома и строении земной коры, о реактивной авиации и радиолокации, о пластмассах и синтетических во- локнах, о микробиологии и антибиотиках. И все это раскупалось!
На новорожденном телевидении научно-популярные фильмы и передачи, талантливые и яркие, созданные, несомненно, увлеченными людьми, зани- мали половину времени. Достижения наших ученых и инженеров в исследо- ваниях Арктики и Антарктики, в выполнении программы Международного Геофизического года, в создании реактивных пассажирских самолетов, атомных ледоколов, синхрофазотронов, телескопов, электронных микрос- копов подавались в газетных сообщениях и "Последних известиях" всесо- юзного радио как важнейшие события.
О научной фантастике - разговор особый. НФ произведения раскупа- лись не то что быстро - молниеносно. В библиотеках подростки записы- вались на них в очередь. Причем, научная фантастика, за исключением классики - Жюля Верна, Уэллса, - была в основном советской, то есть в духе того времени во многом тоже популяризаторской, научно-техничес- кой. (Современную западную фантастику в пятидесятых годах почти не издавали.)
Все это не имело ничего общего с кликушескими, псевдонаучными кам- паниями последних сталинских лет. Тогда шла манипуляция непонятными и чуждыми большинству народа проблемами, вдалбливалась ложь, распаля- лась ненависть. Теперь - лился поток доступной всем желающим, по-на- стоящему увлекательной информации. Один тот факт, что научно-популяр- ные издания не залеживались на прилавках, что люди середины пятидеся- тых при всей бедности и трудности жизни тянулись к этим книгам и бро- шюркам, говорит многое об интересах, настроениях, ожиданиях общества.
Можно, конечно, вслед за Шульгиным усмотреть здесь отвлечение умов от несуществующей политической жизни. Но, если и так, отвлекали не поисками врагов, не натравливанием людей друг на друга, а образовани- ем и побуждением к творчеству, к тому "делу", к которому, по словам Петра, "ежели зовут, бунтов не бывает".
Легко объявить научную популяризацию пятидесятых пропагандистской кампанией, ведь все успехи нашей науки и техники связывались с пре- имуществами социализма. Наконец, недолго расценить ее, как сугубо утилитарную заботу правительства о повышении квалификации трудящихся. Но как тогда объяснить выделявшийся даже на общем фоне поток науч- но-популярных изданий по астрономии? Каким пропагандистским целям, какому профессиональному совершенствованию "строителей коммунизма" могли послужить массовые тиражи книг и брошюр о строении Солнечной системы, о происхождении Земли и планет, о звездах и галактиках?
Разгадка явится сама собой, стоит только допустить крамольную, с точки зрения нынешних хулителей этого периода нашей истории, мысль о том, что в 1954-1961 годах, независимо от воли тогдашних правителей, единственно вследствие их тяготения к большей реальности, вектор устремлений социалистического общества, хоть в малой степени, направ- лялся интеллигенцией и хоть немного стал сближаться с траекторией гу- манной пули. И, как бы ни смеялись теперь над идеологией "шестидесят- ничества", это была е д и н с т в е н н а я идеология, обращенная к лучшему, что есть в человеке, и не требовавшая при этом насилия и крови.
