Александр Шуваев - Украинский скальпель
ПРОСТО толпу одолевают столь же простые стадные инстинкты, и есть специалисты, отлично умеющие их эксплуатировать. Но еще можно собрать толпу из людей, которых долго подвергали целенаправленной обработке. Тогда в определенных условиях крупные массы людей может посетить нечто совершенно особенное. Массы чувствуют прикосновение чего-то высшего. И ничего уже не страшно, невероятно приподнятое настроение, эйфория с энтузиазмом вместе, в одном флаконе, безумный восторг, доходящий до экстаза. И еще прозрение какой-то высшей Истины. Нет Бога, кроме Аллаха!!! Либерте, эгалите, фратарните!!! Мир хижинам, война дворцам! Один народ, один рейх, один Фюрер!!! Идейки совсем простые, ничего сложнее банального лозунга суженное от напряжения, обработки, риска и усталости сознание сгенерить не может, но с этого момента они становятся истиной, не подлежащей ни ревизии, ни критике. Тем, что именуется Символ Веры. И это, зачастую, необратимо.
Во что мы верим, некритично по определению? Правильно, в Бога. Вот и у людей, испытавших нечто подобное, имеющих такого рода опыт, остается ощущение непосредственного прикосновение божества, того, что именуется Откровением.
И нет нужды, что идейки сами по себе могут быть очень так себе. И нет нужды, что неизвестное божество, коснувшись, не представилось и запросто могло нести на гордой голове рога. Я твой!!! Возьми меня всего, возьми мою кровь и саму жизнь мою!!! А все остальные, кто не пережил этого, кто не несет бога, — моего Бога! — в душе, не брат мне. Можно сказать, он и вовсе не человек, недоразумение, вместо души — пар. Это явление-сущность, условно именуемое «эгрегором», плохо изучено в силу крайней редкости проявления, но в самом существовании его, пожалуй, сомнений нет.
Не спешите смеяться надо мной. Подождите годик. Если я, — не дай Бог! — прав, то дело плохо. «Майданутые» либо победят, либо полягут всеми, пролив перед этим реки крови. Они будут плевать на голод, холод, отсутствие удобств и перекрестный огонь с большой вероятностью сдохнуть. Большевиков при Ильиче, «старой гвардии» при Алоизиевиче тоже было чуть да маленько, но они одолели всех. Добиваясь непонятно — чего, и добившись Бог знает чего. И дикая, иррациональная ненависть к русским (в самом деле, чего уж такого страшного мы, нынешние, им сделали?) очень надолго.
И, если я прав, надо отыскать автора, конкретного, настоящего, а не этих клоунов, что в наше время считаются политиками. Найти, допросить самыми форсированными методами и прикончить. И нет сейчас задачи более важной, потому что «Майдан» — это не еще одна цветная революция в ряду прочих, он только мимикрирует под нее. На самом деле это может быть чем-то принципиально новым, от чего спаси нас Создатель.
Украинский скальпель II: а смысл?
В первой части не удосужился объяснить, — а почему, собственно, скальпель? Это, по преимуществу, субъективно: события последнего года слишком много вскрыли, обнажив под покровами привычного кровавое мясо истинного нутра, сути, подоплеки. Многие показали, чего они на самом деле хотят и стоят, как к кому относятся, что кому готовят и желают. Попытка осознать события заставила совсем по-другому осмыслить, казалось бы, давно известное, вспомнить давно забытые разговоры и по-новому осознать пережитое. Даже мелочи в свете Майдана получают совсем другое значение.
Нулевые, беседа с месье Б., целым депутатом Национального Собрания. Совершенно приватная интернациональная тусовка в Москве, я по-французски почти никак, беседовали по-аглицки, на котором оба более-менее. Когда чего было не понятно, нам переводили. Он — политикан со стажем, что-то вроде социал-демократа, разбираться не стал. Треп, как треп, Россия перестала явным образом разваливаться, и, среди прочего, он сказал таковы слова: «… по ситуации на начало 1994 года сохранение России не предусматривалось».
Сказал и сказал, он сказал, я забыл. Хотя и типун на язык, конечно. А вот в прошлом году вспомнил.
Господин президент, на очередной пресс-конференции задал репортеру вопрос типа: «А вы сами-то — читали условия этой евроинтеграции?» — и по виду журналера было совершенно ясно, что ничего подобного он не читал. Собственно, как и положено журналерам. Он и так знал доподлинно, что ЛЮБОЕ присоединение к Европе обозначает, что спустя самое короткое время и на Украине жизнь будет, как в Европе. Это так, потому что этим самым очень этого хочется, а мелочи их не интересуют. ЕВРОПА же. Одно слово. Я — прочитал. Переварил, обдумал, — и поневоле вспомнил десятилетней давности слова месье. В документе сохранение Украины не предусматривалось.
Я не прошу верить мне на слово, — потратьте полчаса, найдите и прочитайте. Со мной согласится любой мало-мальски вменяемый человек, не то, что специалист.
К господину президенту можно относиться по-разному, но тогда же пришло в голову: он похож на человека, который читает договора. Янукович, похоже, не читал. И на это, похоже, твердо рассчитывали. Потому что, прочитав, усомнится даже такая дешевая, мелкая шпана, непонятно, каким побытом угодившая в президенты огромной страны. Он и усомнился, себе на голову, потому что после этого его партнеры по переговорам перешли к от стандартного плана — к форсированному. Перестав соблюдать не то, что приличия, но даже и их видимость. Ребятам совершенно очевидно было ОЧЕНЬ надо, причем все и очень быстро. Сразу. Поправьте меня, но, по-моему, это бросалось в глаза.
Такое впечатление, что наступил какой-то критический момент, настолько, что возникла необходимость быстро-быстро сожрать что-нибудь питательное, хоть немножко, иначе сорвешься, повалишься в блэкаут с концами. Так, что не поднимешься. А ничего другого, кроме Украины, на расстоянии вытянутой руки у нынешней Европы НЕТ. Прошли времена, когда она в могучих прыжках через океан когтила на выбор жирную добычу, пожирала нетронутые угодья вместе с обитателями, не обращая внимания на писк тех, кому не повезло, даже получая от него удовольствие. Одна Франция проявляет кое-когда намек на агрессивность.
И те времена, когда добыча приходила сама, принося воду и дрова для собственного приготовления, и сами себя свежевали, как те еноты, что приходили к Лемюэлю Хогбену. Последнее, что удалось сожрать в этом стиле, была Восточная Европа, но куски оказались худосочные, почти без питательных веществ, неудобоваримые. Сил загрызть нет, а аппетит сохранился прежний, волчий.
Новый уровень организации, — это когда что-то, никому не нужное превращается в ресурс. Зачастую — решающий: неандертальцам ни к чему были пойменные черноземы и трава на лугах. Находишь способ использовать что-то никому не нужное, — и оказываешься на коне, в первачах. Очередной «технологический уклад» — это возможность использовать новую группу ресурса, но его надо делать, даже примерно понятно — как, а вот сил нету. Есть реальная возможность до него просто не дожить, обломиться раньше.
В процветании народов, живущих на территории бывшей Западной Римской империи нет никакой мистики: на них ВСЕГДА, с античных времен работали рабы. Гражданское Общество, демократия эвентуально связано с рабством. Рабство и Гражданское общество — две стороны одной медали. Учтите, лично мне эта максима совсем не нравится, я рад был бы ошибиться, но вот опровергнуть ее я так и не смог, как ни старался. Маркс на самом деле ни хрена, кроме Европы, не знал, а ведь классического рабовладения, по Марксу, нигде, кроме Европы, не было. К чему? Сословные общества, где каждый знает свое место, и никуда более попасть не может. Ну и, чуть-чуть, кое-где — вроде бы рабы. В разные эпохи они назывались по-разному, но суть не меняется: государство, основанное на принципе Гражданского Общества не может существовать без колоссальной массы людей, живущих на грани нищеты, имеющих жизненных благ во много раз меньше «граждан». Когда кончается один источник, изобретается другой: разоряют земледельцев, превращая их в пролетариат, согласный работать за ничтожную плату, чтобы не умереть с голоду. Когда одни мужчины вымирают, а другие добиваются достатка, приходится эмансипировать женщин, которые пару-тройку поколений получают в два-три раза меньше мужчин. Захватываются колонии, где можно заставить работать местное население. За счет накопленного тука рекрутируются мигранты, ищущие лучшей жизни. Этот источник кончается в силу того, что населения становится маловато, и, кроме того, многие и многие страны развивают свою экономику, и поток редеет. А те, что, приехав, укоренились, приспосабливаются, богатеют, организовываются, паразитируют, скапливаются в опасных массах, и опять оказывается, что некому чистить канализацию, выносить судна за пенсионерами и стоять у конвейера.
Так или иначе, разными способами, рабы кончаются, их источники иссякают: Запад сожрал свое село, Запад в значительной мере сожрал своих женщин, как женщин, потому что эмансипированная, экономически независимая, полноправная гражданка не сильно мотивирована на замужество, сохранение семьи, деторождение. Мигранты становятся «гражданами», т. е. потребителями, причем, зачастую, не лучшего качества: паразитами. Еще была такая штука, как «вывоз капитала»: это когда рабов оставляют по месту проживания, и хлопот, таким образом, казалось бы, нет. Вот только это чревато развитием промышленности в бывших колониях, деградацией ее в бывших метрополиях и тем, что работники добиваются достатка, опять-таки переставая быть рабами. Последний кус, — кусище! — который удалось сожрать, это нищий посткоммунистический Китай, именно с ним связан последний рывок процветания Запада. Вы резонно спросите: кто сожрал Китай?!! Цветет и пахнет! Развивается семимильными шагами! Все так, но он перестал или же стремительно перестает быть нищим, и тем самым перестает быть интересен. Из пищи превращается в ее потребителя. Конкурента.
