Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Молотов вспоминал, как Сталин впервые рассматривал только что отпечатанную послевоенную карту Советского Союза в его новых границах. «Посмотрим, что у нас получилось, — радостно произнес вождь. — На севере у нас все в порядке, нормально. Финляндия перед нами очень провинилась, и мы отодвинули границу от Ленинграда. Прибалтика — это исконно русские земли! — снова наша, белорусы теперь у нас все вместе живут, украинцы — вместе, молдаване — вместе. На Западе нормально... Курильские острова наши теперь, Сахалин полностью наш, смотрите, как хорошо! И Порт-Артур наш, и Дальний наш, и КВЖД наша. Китай, Монголия — все в порядке. Вот здесь мне наша граница не нравится», — показал Сталин южнее Кавказа 73, очевидно, имея в виду турецкую Армению. После войны Сталин даже требовал от Молотова добиваться передачи под контроль Советского Союза Черноморских проливов 74 и хотел получить согласие президента Трумэна на оккупацию СССР Северного Хоккайдо 75. Да и сам Молотов открыто признавался в конце жизни, что свою задачу как министр иностранных дел он «видел в том, чтобы как можно больше расширить пределы нашего Отечества». Кажется, хвалился Молотов, «мы со Сталиным неплохо справились с этой задачей» 76.
Но все это было позже, когда вождь народов мог позволить себе такое. В 1930-е годы время думать о расширении границ еще не пришло. Сталин был озабочен тогда сохранением того, что у него имелось. Надо было выходить из политической изоляции, вписываться в существовавшую структуру международных отношений. Для этого надо было вести политический диалог с Западом, вступать в Лигу Наций и стараться занять подобающее великой державе место в системе коллективной безопасности. Коммуникабельный, имевший хорошие отношения со многими западными политиками Литвинов, который к тому же прекрасно говорил на нескольких иностранных языках, как нельзя лучше подходил на роль руководителя советской дипломатии в предвоенное десятилетие.
Очень быстро, однако, обнаружилось, что Лига Наций и продвигаемая ею система коллективной безопасности являются слабыми помощниками в достижении поставленных перед советской дипломатией целей. Это было понятно уже в ходе итало-абиссинской войны, но совсем очевидным для всех стало в 1938 году после того, как Лига показала полную несостоятельность во время аншлюса Австрии и Судетского кризиса. Лишь тогда в Кремле окончательно поняли, что вернуться в большую политику через Лигу Наций у СССР не получится. Так же, как и создать эффективную систему коллективной безопасности в Европе. Советский Союз, несмотря на имевшиеся у него двусторонние соглашения с Францией и Чехословакией, был полностью отстранен от участия в решении Судетского кризиса.
Это было полное фиаско политики, которую проводил Литвинов. Мюнхен ясно показал, что Женева в лучшем случае могла служить лишь дополнением к полноценным двусторонним отношениям с Англией и Францией. Их Литвинов и пытался выстроить в конце 1938-го — начале 1939 года.
Нельзя сказать, что таких попыток не предпринималось ранее. Однако все они неизменно наталкивались на негативное отношение Англии и Франции. «Не могу понять, — жаловался Литвинов в феврале 1937 года американскому послу Джозефу Дэвису, — как Великобритания не замечает, что как только Гитлер получит господство над Европой, он поглотит и Британские острова» 77. «Германия, — объяснял нарком послу, — озабочена лишь завоеваниями, и было бы большой ошибкой преувеличивать значимость Гитлера и вступать с ним в такие переговоры, какие планируют Англия и Франция» 78. Но Англия не видела в те годы в Советской России союзницу. К традиционному английскому противостоянию с Россией добавлялась боязнь подхватить бациллу большевизма. К тому же англо-советским отношениям хронически не везло. Стоило первому кабинету лейбористов Рэмси Макдональда восстановить дипломатические отношения с Советским Союзом, как последовал скандал со злополучным «письмом Зиновьева», и дальнейшее развитие двусторонних связей оказалось замороженным, а затем и вовсе прерванным правительством консерваторов. Как только официальные отношения были восстановлены и ситуация стала выправляться, органами ОГПУ в Москве в марте 1933 года были арестованы шесть британских граждан, работавших в компании «Метро-Виккерс» над осуществлением совместных энергетических проектов. Начиналось дело «инженеров-вредителей», которым Сталин рассчитывал отвлечь внимание советских граждан от собственных просчетов в экономике. Обвинять англичан во вредительстве на собственном проекте, отмечал в те дни в парламенте глава Форин Офис Джон Саймон, было «сродни тому, что обвинять спикера в целенаправленном битье стекол в палате общин» 79. Тут уж не выдержали даже те англичане, которые были благожелательно настроены к СССР. Ванситарт в жестком тоне выразил протест послу Майскому 80. Посол Британии в Москве Эсмонд Овий предлагал снова разорвать дипломатические отношения с Советской Россией 81. Редчайший в дипломатической практике случай, когда посол предлагает разорвать отношения со страной, в которой он аккредитован. Общественное мнение в Англии поддержало бы такой шаг, но все, можно сказать, обошлось. Правда, Британия приняла санкционный билль в отношении Советского Союза, отложила подписание нового двухстороннего торгового соглашения, и торговля с СССР была фактически приостановлена. Но в возникшей ситуации это были минимальные издержки.
В Москве Литвинов крутился, как мог. Он убеждал Овия, что «не следует позволять единичным случаям ущемления (прав) частных граждан влиять на политические и экономические отношения» 82, одновременно объясняя англичанам, что невозможно добиться от СССР уступок теми мерами воздействия, к которым прибегал их посол. «Весьма осторожно Вы должны дать понять, — инструктировал Литвинов посла Майского, — что мы в обострении больше обвиняем Овия, чем (английское) правительство. По существу, конечно, Вы ничего не должны обещать, еще раз отметив неизбежность процесса (по делу английских инженеров. - И. Т.)» 83. Саймон позже признавал, что Литвинов и Майский «делали все возможное, чтобы прийти к дружественному решению» 84. Но их возможности были явно ограничены. Связываться с ОГПУ-НКВД было просто опасно. Влияние НКИД в советской иерархии было несравненно меньше. Чекисты же не считали нужным хотя бы просто уведомлять дипломатов о задержаниях иностранцев. В июле острая фаза кризиса двусторонних отношений была преодолена. Один англичанин был оправдан, остальные получили разного рода наказания, но через несколько месяцев последние из них были амнистированы и высланы на родину. Однако осадок от всей этой истории еще долго сказывался на отношениях Англии и СССР. Потребовалось время и приезд Идена в Москву, чтобы доверие потихоньку начало восстанавливаться.
Правда, СССР был не той страной, с которой легко было дружить. В октябре 1937 года английский посол в Москве лорд Чилстон жаловался, что он, как и другие послы, никогда не встречался со Сталиным, что круг его постоянного общения ограничен лишь дипломатами других стран. Советские чиновники, военные, деятели науки и культуры, понимая, что их легко могут обвинить в шпионаже, боялись посещать иностранные посольства. Доходило до того, что на посольские приемы опасались приходить даже советские дипломаты. Создалась ситуация, когда британскому послу, кроме газет, неоткуда было черпать информацию. Поэтому общее состояние Советской России во многом оставалось для Чилстона загадкой 85. Советскому полпреду в Англии И. М. Майскому в этом плане было несравненно легче. Он свободно передвигался по Лондону и его окрестностям, встречался, с кем хотел, приглашал в советское посольство придерживавшихся самых разных политических взглядов британцев. Иногда англичане сами объявляли бойкот советскому посольству, как это случилось после ареста в Москве их соотечественников, но такое бывало нечасто и быстро проходило 86. И тут английское правительство возглавил Невилл Чемберлен.
