Газета День Литературы - Газета День Литературы # 169 (2010 9)
...Там выращивают ещё тот, что так любили в районе боевых действий в Чечне и с той и с этой стороны, густой плиточный чай, пуэр, – куда там краснодарский! – и тоже никакой власти, полный беспредел – вернее, даже не было понятия беспредела, беспредел ведь и начинается там, где заканчивается понятие "беспредел", – разрешали даже казино, за что в других районах страны – сразу к стене. Как-то там два маленьких уездных города внезапно объявили себя независимыми – автономию, – закупили оружие через Бруней; подавляли их Восьмой армией. Думаю, интересно. Как говорил Мэнцзы, люди важнее географии, а география – времени, вдруг – пройдёт? Отсюда – и в вечность. Frome here to eternity. Выбираю, говорю, уважаемая, вас. Она говорит – пойдём!
Допиваю чай из хризантем с ледяным сахаром, плачу ещё сто, поднимаюсь с ней наверх. Она идёт по ступенькам тихо, как кошка, талия такая – можно двумя ладонями взять в кольцо.
В её комнате – кровать и биде. На стене – распятие, Иисус, смотрит. А что? Ему не привыкать. Он за две тысячи лет видел и не такое. И Будда...
Сидим, пьём чай. Я отступать – не намерен. Возможность освобождения при этой жизни обрести чрезвычайно трудно. Это очень редкий случай. И случай этот – как правило – не приходит по нашему желанию, тут всё чётко. Следствие-причина, причина-следствие. И не ради себя. Ради других. Не ради себя...
Если я проведу вечер с настоящей бодхисаттвой – страшно подумать, ночь! – это скажется на всей этой моей жизни, всех следующих, и – всех моих друзей и родных, до седьмого колена. Я, эго, мужчина, женщина... Ерунда! Мы не видим реальность такой, какая она есть.
Жду знака, знака нет.
Она так хитро посмотрела на меня и говорит, слушай, давай начинать! У меня – клиенты. Я – тут она сузила глаза больше обычного, как хороший самурай, коварно и, одновременно, мудро, – здесь занимаюсь бизнесом, кончатся твои полчаса, и всё, ты выстрелил из пушки, можно отдыхать, а мне надо идти вниз, работать. Поэтому, извини, дорогой, и оргазм себе позволить не могу. Хотя ты мне – нравишься. Ты похож на бандита. Члена чёрных триад.
...Я говорю, так я и двигался в Москве в 90-х годах. И Петровка меня знала, конечно. И стоял нормально, и общался с серьёзным обществом. И вообще – всё. Я по жизни ещё не перед кем глаза не опускал, только в камере. Там нельзя с ними ругаться, забьют ещё, за пять минут сделают инвалида из нормального бойца. Она машет рукой – говори ещё. Но на часы – смотрит. Я набираюсь храбрости, и, использую последнюю возможность, говорю, а у тебя подруги есть? Мол – скучно вдвоём. Ну что это за однополая любовь? Мне нужен двойной инь. Два феникса, один дракон. Вот – битва. Она смеётся, говорит, а выдержит твой яшмовый черенок? Я говорю – не вопрос. Проблем у нас никаких, их просто нет. Она кивает головой, можно и три. Я говорю – давай, ара, э! Я спрашиваю, сколько?! Пятьсот. Конечно, не юаней. Я говорю, банк – где? Где банк?..
Она очень учтиво меня проводила до двери, было уже темно, показала направление. Сказала, на север-север-юг. Китайцы вообще никогда не говорят направо-налево. Я стал на небо смотреть, где семь звёзд. Где семь звёзд, там и ковш.
...Она вдруг порывисто подбежала, за шею обняла, руки там сложила каким-то определённым образом в виде знака, ко мне прижалась всем телом, я от страсти этой прям осел, как сноп сжатой соломы, из которого вынули центральный колышек, такая она прозрачная вся, с оттенком ультрафиолета, визуально – видно, в ухо горячо шепчет, мол, жду звонка!.. Вернее, ждём.
Беру следующее такси – в Куньмине они красного цвета, и дороже, чем в Сиане, с синевой – спрашиваю: в банк отвезёте? – Идти, так идти до конца, да? Замахнулся, значит – бей. Или нож – не доставай. Таксист – конечно, уважаемый, конечно. Это тут в двух шагах. Я совершенно не имею представления, где мы, но абсолютно трезвый – впереди – целый город банкоматов.
Стеклянные двери открываются, я захожу, и тут машина... съедает у меня карту. Это шок. Карта на имя дочери брата жены, в Шанхае живёт. Это от Куньмина примерно как от Сочи – до Москвы. Это всё. Проглатывает карту, а я стою посередине пустого ночного зала, где и людей-то кроме меня других нет, и двинутся не могу – сковал ужас члены, как в заколдованном круге. В который по твоему приказу подвластные тебе духи на рассвете приносят окровавленные головы твоих врагов.
Таксист, обеспокоенный моим стоянием – как тут не вспомнить Стивена Кинга, "The Stand", – входит в зал, смотрит, я говорю, съело. Развожу руками так миролюбиво и отчаянно. Мания величия, смешанная с комплексом неполноценности. Он глядит прямо мне в глаза, с досадой машет рукой, садится в машину, уезжает. Интересно, в Японии он бы постарался меня убить? Или в Корее? В Китае он – на прощание! – улыбается. Я – улыбаюсь тоже. In Rome do as Romans do. Или по-другому – идёшь, ара, в монастырь, спроси устав, да?
Всё, у меня в кармане только мелочь – не хватит даже на завтрак – и ключ от гостиницы. На сегодня подвижничество закончено, точно Сейчас воинственный горный монах пойдёт домой. И потом долго будет сидеть один в ночи, вспоминать. А, может быть, и запишет, подробно. В назидание и поучение, так сказать.
***
…Потом как ни искал эти места, этот банкомат – не нашёл. Как в странном сне. С розами тоже ничего не получилось, может и хорошо – в России начался кризис, и все остались с бобами. Так и вернулся – в Сиань, преподавать детям английский. Работа хорошая, не пыльная, 12 евро в час. Жене, конечно, сказал, что карточку потерял – она бы не поняла – спьяну, с деловыми партнерами были переговоры, пошли в банк в Сиане, а деньги не дают, говорят, пусть приезжает сама, ваша дочка там, или племянница. В Китае, вообще, развито магеррамство, кумовство, но тут – не прошло. Потом она приехала, пошла, разморозила счёт, сняла деньги, потратили, как евреи говорят, на лехаим, на застолье.
***
А уже совсем после всего вышеизложенного учитель объяснил, что право на парное тантрическое совершенствование – религиозное соединение – по традиции имеет только бодхисаттва 6-й ступени, давно уже вышедший из круга рождений и смертей, из сансары, да и ему она далеко не безопасна. Практика эта, по слова носителей вековой безличной мудрости, праджни, к сожалению, подобна запертой в бамбуковом кувшине гигантской кобре, при её успешном выполнении – прорваться вверх – можно одномоментно, собрать два накопления, мудрости и заслуг, мгновенно стать Буддой, а при неудачном – уснуть навсегда внизу на дне – попасть в так называемый Ваджрный ад, расположенный в самом низу тибетской космологии, выхода из которого практически нет никогда. А на мой вопрос – а, может, все эти злые силы и не существуют, лама мягко заметил, что если мы не верим в тигра, а тигр внезапно придёт и нас съест, будет ли наше незнание нашим спасением...
Да, что-то тогда меня от ада спасло, дамы и господа. Может быть, Она?
Татьяна ЛЕСТЕВА КОРОНОВАННЫЙ...
Трудно согласиться с названием подборки стихов Владимира Шемшученко, опубликованной в одном из недавних номеров ЛГ (№, 23, 2010). Перемены несомненны, и они не в том, что "плюнуть некуда – гении сплошь и пророки". Здесь с иронией автора должно согласиться – графомания стала неотъемлемой чертой литературы современной России как в её виртуальных, так и в печатных произведениях. "Поэтом можешь ты не быть", но книги издавать обязан. Это, пожалуй, девиз любого писательского объединения наряду с пересудами, раздорами, судами и пирушками, тупым воровством бездарных строк. Но и только. А перемены…
Перемены не только есть, но и весьма значительные. И главная перемена – это то, что в центральной прессе вдруг неожиданно стали появляться стихи петербургских поэтов. Речь не идёт о Кушнере, Сосноре, Фонякове и иже с ними, поэтов, группирующихся вокруг Союза писателей Санкт-Петербурга, журнала "Звезда" и т.п. Но появление на газетных полосах стихов членов Союза писателей России радует. И в первую очередь хочется отметить публикации подборок стихов Владимира Шемшученко, появившихся сначала в "Литературной России" и в "Литературной газете".
Владимир Шемшученко – поэт, как говорится, с именем. Но, что греха таить, в наше беспросветное рыночное время даже выход книг не даёт возможность читателю познакомиться с творчеством автора во всех его аспектах: тираж последней его книги "...и рука превратится в крыло" (СПб.: Всерусский соборъ. 2008) всего 500 экз., что сегодня считается уже почти большим тиражом, всё-таки это не многотысячные тиражи ЛГ, которые к тому же распространяются и за рубежом, хотя и их нельзя сравнить с многомиллионными когда-то тиражами газеты "Правда", в которой был опубликован, например, "Василий Тёркин" Твардовского. Но, тем не менее, публикация стихов в ЛГ – это уже событие, это выход к широкой читательской аудитории. Автора можно с этим только поздравить.
