Анатолий Мамонов - Встречи на берегах Ёдогавы
…Много профессий переменил за свою жизнь Усами Наоки, которому уже за сорок. Сейчас Усами — сотрудник музыкальной фирмы «Нихон Бикута», выпускающей грампластинки. Работы не убавилось. Пожалуй, наоборот. Когда мы встретились на ЭКСПО-70, поэт был весь во власти новых забот: он работал над переводом советских песен. «Творчество лишает меня личной жизни», — отшучивался Усами, который большую часть своего короткого пребывания в Осака потратил на консультации у знатоков песни — советских музыкантов.
Весной 1971 г. фирма «Нихон Бикута» распространила проспект, рекламирующий первую публикацию в Японии послевоенных советских песен, а вскоре на прилавках магазинов появился красочный альбом со стереозаписями — своеобразная антология советской песни за последние четверть века. Стихи С. Есенина, И. Сельвинского, М. Матусовского, Е. Евтушенко, Р. Рождественского, Л. Ошанина, К. Ваншенкина нашли дорогу к сердцам японских любителей песни, и немалая заслуга в том Усами Наоки, выполнившего переводы текстов. Он глубоко прочувствовал проникновенное русское поэтическое слово и сумел передать своим соотечественникам его задушевность.
Некогда переводчик первой послевоенной антологии советской поэзии, Усами Наоки стал отныне и переводчиком первой антологии послевоенной советской песни. Читая его обстоятельные комментарии к каждой песне, невольно проникаешься чувством признательности к большому другу и пропагандисту советской поэзии.
Как поразительно точно выбрал поэт из множества переведенных им песен цитату, открывающую его исследование, предшествующее переводам!
«Русское поле…
Ты моя юность,
Ты моя воля, —
То, что сбылось, то, что в жизни сбылось, —
поется в песне, помещенной в этом альбоме. Когда я слушаю популярные послевоенные советские песни, которые целый год собирал, отбирал и переводил, — пишет Усами, — Советский Союз в моем представлении, его стихи, песни как бы сливаются воедино; единую цепь образуют и разрозненные события моей послевоенной жизни… Студенческие выступления, профсоюзная борьба, несколько сборников стихов и переводов из советской поэзии, десять лет, проведенные мною в Японии и в Советском Союзе. Люди, с которыми я встречался на бескрайних просторах от Дальнего Востока до берегов Балтийского моря, раздумья об идеалах и действительности социализма… Я слушаю эти песни, и душа моя утрачивает покой, и слово „разлука“ наполняется физически ощутимым смыслом…» Этими словами Усами Наоки хочется закончить очерк о нем.
«Брат мой Назым!..»
Голос Хикмета, западающий в душу каждого человека, взывающий нежно и ласково ради маленькой мертвой девочки из Хиросимы поставить подпись за мир, уже давно стал голосом миллионов, жаждущих мира. Стал гимном японского движения в защиту мира.
Накамото НобуюкиЕще со студенческих лет я зачитывался Назымом Хикметом. Правда, слово «зачитывался» не совсем точно передает тогдашнее мое отношение к поэзии великого турецкого поэта. В 50-е годы, когда накал борьбы за мир достиг апогея, Назым Хикмет, лауреат Международной премии мира, был одним из тех, кто шел во главе этого движения современности. И к тому же писал стихи. И какие стихи! Они казались мне эталоном революционного романтизма, в них ощущалась железная поступь века и билось сердце бесконечно любимой…
Странная вещь, в те годы я не мог приступить к очередному своему переводу, не «насытившись» перед работой чтением томика избранных произведений поэта. И каждый раз, когда я прочитывал строки «Плакучей ивы» — этой баллады о красном коннике, смертельно раненном на скаку, я брал перо. А перед мысленным взором витали образы, навеянные стихотворением:
Он не вскрикнул,
К себе не позвал уходящих друзей.
Только сердце сдавила печаль,
Только грустно взглянул
на копыта коней,
уносящихся вдаль.
…………………………………………….
Конники, конники, красные конники,
Ветрокрылые красные конники,
Ветрокрылые конники…
Конники…
Конь…
(Перевод В. Журавлева)
…Многое из того, что перевел я, вошло в сборник «Песни Хиросимы». Тогда я не был знаком с Назымом Хикметом и не предполагал, что мне доведется разговаривать с любимым поэтом. Случилось это, к сожалению, слишком поздно — в последний год его жизни. И встрече с ним я обязан моему другу из Японии Нобу — литератору Накамото Нобуюки. Нобу изучил русский язык, год совершенствовался на спецкурсах при МГУ. Его рассказам о поэзии не было конца.
Мой друг — не только автор литературных заметок и стихов. Профессор Накамото преподает русский язык в школе при обществе «Япония — СССР». Как-то он привел меня в эту школу, которая напоминала больше контору скромной, близкой к разорению фирмы. Но какие энтузиасты работают там и учатся! Как жадно ловили они каждое русское слово, когда по просьбе профессора я выступил специально для записи на магнитофон с рассказом об изучении японской литературы в СССР. Сотни и тысячи людей прошли через стены этой школы, пополнили свои знания о нашей стране, ее культуре и науке, стали искренними друзьями советского народа.
Нобу — прекрасный чтец-декламатор. Пожалуй, никто с таким мастерством, как он, не мог прочитать знаменитое стихотворение Такамура Котаро «Наивный лепет». Нежность и лиризм, которые вдохнул поэт в строки, обращенные к его жене Тиэко, удваивались, учетверялись благодаря задушевным интонациям, искренности и драматизму исполнения.
С Нобу связаны и мои первые совместные с ним выступления о творчестве Огума Хидэо — в Библиотеке иностранной литературы, на радио — и встречи с Андреем Вознесенским, о котором он с другом-оператором готовил фильм для Японии… Но, пожалуй, самым впечатляющим из того, что принесла мне дружба с этим человеком, была встреча с «великим национальным поэтом Японии», как категорически утверждал Нобу, да и не он один, — встреча с Назымом Хикметом.
Для Накамото это была вторая встреча с Назымом. В воспоминаниях о поэте, опубликованных в газете «Акахата», Накамото писал, что мечтал увидеть поэта еще весной 1961 г., на чрезвычайной сессии афро-азиатских писателей, но, к сожалению, болезнь помешала его приезду.
Переводчик поэзии Назыма Хикмета, Накамото не уставал поражаться его неизбывной энергии, его неутомимому служению людям. Еще задолго до того, как появились первые переводы стихов Назыма на японский, в Японию пришла слава о нем — убежденном, непоколебимом борце за мир. И этим он сразу стал близок многим японцам. Они видели в нем защитника и выразителя своих национальных и общечеловеческих интересов. Слова Алексея Суркова, сказанные в юбилей Назыма Хикмета, отражают, мне кажется, как раз те черты поэта, которые еще до прихода его поэзии в Японию породили к нему чувства глубокого уважения и признательности: «Я еще его знаю как человека, для которого жизнь человечества, болезни и опасения человечества всегда были наравне с его лирическими волнениями… Он всегда прям, искренен перед лицом людей, во имя которых он жжет свое сердце».
С той поры, когда в 1955 г. с трибуны Всемирного конгресса мира в Хельсинки прозвучали стихи Назыма Хикмета о девочке, погибшей в Хиросиме, о японских рыбаках, пострадавших от испытаний водородной бомбы у атолла Бикини, имя поэта приобрело ту особую популярность, граничащую с поклонением, равной которой трудно найти в современном мире поэзии.
В год шестидесятилетия поэта на острове Кюсю состоялась необычная демонстрация. Ее устроили школьники старших классов. Вместо учебной экскурсии, положенной во время каникул, они организовали марш мира. К прохожим были обращены строки Назыма Хикмета — в руках школьников пестрели урны, оклеенные текстом «Маленькой мертвой девочки»:
Откройте, это я стучу,
стучу у каждого крыльца,
невидима для ваших глаз —
нельзя увидеть мертвеца.
Я в Хиросиме умерла,
года прошли, года пройдут,
мне было семь и нынче семь,
ведь дети мертвые не растут.
Огонь мне волосы спалил,
потом глаза заволокло,
и горстью пепла стала я,
и пепел ветром унесло.
Прошу вас, но не для себя,
не нужен мне ни хлеб, ни рис,
не может даже сахар есть
ребенок, что сгорел, как лист.
Поставьте подпись, я прошу,
прошу вас, люди всей земли,
чтоб не сжигал огонь детей,
чтоб сахар есть они могли.
(Перевод М. Павловой)
Эти строки стали известны во всем мире. Во Франции еще Жерар Филип читал их на грандиозном митинге демократических сил, протестовавших против испытаний атомной бомбы. Куда бы ни приезжал Назым Хикмет, всюду читали эти стихи, особенно дети, пионеры, школьники. Строки эти вошли в сотни книг на разных языках. Пожалуй, нет страны, где бы их не знали.
