Андрей Манчук - Наследники Че Гевары
Поначалу нас очень интересовала торговля — неплохой индикатор уровня местной жизни. Корейская «Березка» для иностранцев, куда свозили нас гиды, была обычным валютным супермаркетом. Ее отличали непомерные цены на товары, которые можно было дешево купить в обыкновенных, так называемых «народных» магазинах — разве что в другой, менее качественной упаковке. Впоследствии мы посетили не меньше десятка торговых точек: от классических советских универмагов до небольших кооперативных лавочек, очень напоминающих наши «сельпо». Там попадались и пустые полки, а слово «дефицит» явно не было пустым звуком — но все магазины имели на прилавках товары первой, второй и третьей необходимости, включая весьма широкий ассортимент продовольственных продуктов.
Корейцы и не отрицают факт массового голода 1994 года.
Страну постигли неурожаи,
И демон-голод стоял у каждого порога,
От бурь и бед
Спасался весь народ, как мог, —
говорит об этом времени местный поэтический официоз. В КНДР не скрывают, что карточная система была отменена всего лишь два года назад — ее успели застать мои спутники, которых еще недавно не пускали в «народные» магазины. Сегодня вы можете войти в них свободно и купить практически все — вплоть до мясных, и, особенно, рыбных продуктов, а также некоторых, явно не корейских фруктов, вроде банана. Корейцы пользуются этой возможностью, и мелкая торговля идет весьма бойко — особенно в канун праздника, когда ассортимент несколько расширяется.
Универмаги завалены френчами, «дьямба» и женской одеждой — явный плюс работе местной легкой промышленности. В городе немало пошивочных ателье — в одном из них наш товарищ заказал себе превосходный френч. Продается много велосипедов, изготовленных на недавно открытой фабрике. По-настоящему удивила свободная торговля компьютерами. Последний миф о Северной Корее был беспощадно разбит: на наших глазах женщина покупала китайский «пентиум» в обыкновенном столичном магазине. Больше того — почти вся музыка, которая в обилии в магазинах и специальных киосках записана на обычные болванки-сидиромы. В КНДР существует даже особый «внутренний» Интернет, отрезанный от мировой сети. Он напоминает Фидо-сеть и используется в военных, хозяйственных и научных целях. В некоторых Дворцах пионеров можно было воспользоваться обычной интернет-связью, без всякой цензуры — во всяком случае, для английских и русских сайтов. Свободный доступ по всемирную сеть имеется и в столичных гостиницах.
Корейские «сельпо» принимает только местные воны — красивые купюры с идейно-политическими рисунками. Существует «черный» курс евро и доллара к вону — в несколько раз ниже официально установленного для туристов. Как правило, этот незаконный обмен происходит прямо в магазинах, с очевидного молчаливого согласия властей. Цены в «народных» точках могут отличаться между собой — но в очень незначительных пределах. Кооператоры имеют лишь одно преимущество. Они могут ставить свои ларьки в бойких местах, более выгодных по сравнению со спрятанными в глубине кварталов госмагазинами. Надо заметить, что в КНДР официально не существует налогов, что было закреплено в конституции этой страны.
Нам даже не запрещали снимать в магазинах — что, по словам бывалых людей, было неслыханным прежде делом. Не похоже, чтобы это являлось следствием некоей общей экономической и политической либерализации. Скорее, корейцы не видят смысла скрывать состояние своей торговой сети.
Разговор о проблемах Народной Кореи следует начинать с транспортного вопроса. Бензин был и остается главным дефицитом изолированной империализмом страны, полностью лишенной запасов нефти. Карточная система на бензин сохранила себя только здесь. Топливо выдают по специальным талонам на странных заправках, напоминающих маленькие ларьки. Приоритет на него имеет армейский, хозяйственный, служебный транспорт. Частные автомобили (они есть у некоторых пхеньянцев) могут по нескольку месяцев простаивать без горючего. Большинство корейцев передвигаются по стране пешком, на велосипедах и военных грузовиках, которые нередко играют роль междугородных автобусов. Некоторые машины со специально оборудованными двигателями используют в качестве топлива дрова и брикеты торфа.
В последние годы, после массового строительства малых гидроэлектростанций в разных уголках преимущественно горной КНДР усилилось развитие электротранспорта. Однако и теперь Пхеньяну явно не хватает троллейбусов. Красивые машины местного производства, борта которых обильно украшены звездочками за безаварийный километраж, забиты под самую завязку, а на остановках стоят длинные очереди.
По всей видимости, правительство КНДР намерено и в дальнейшем преодолевать топливный кризис за счет расширения электротранспортных сетей, метрополитена и троллейбусного парка. Нам не случилось видеть знаменитые реликтовые паровозы — только обычные советские электрички. В домах столицы уже более десяти лет устанавливают только электроплиты, полностью отказавшись от бытового газа. А чистый воздух северокорейского мегаполиса является приятной компенсацией за ее транспортные неудобства.
Небольшое число машин плохо сочетается с хорошими шоссейными дорогами из тщательно подогнанных бетонных плит. Дефицитный по причине отсутствия нефти асфальт кладут только в Пхеньяне и крупных городах. Широкополосные междугородные трассы имеют преимущественно военное значение. Кое-где вдоль главных магистралей расположены необычные бетонные блоки — в случае агрессии они должны упасть на дорогу, блокируя продвижение войск противника. В горах шоссе нередко проходят через тоннели, пробитые армейскими стройбригадами. Даже обычные сельские грунтовки имеют очень приличный вид, так как местные жители поддерживают их в надлежащем состоянии.
Часть бензина распределяется в корейские села. Во время поездок в Механсан — 150 километров к северу от Пхеньяна, а также по близким окрестностям столицы, мы проводили сравнительный счет живой тягловой силы — знаменитых буйволов (на деле они оказались простыми волами) и тракторов марки «Чхоллима». Последних было заметно больше. Иногда одно и то же поле распахивали запряженные в плуг животные и вполне современные машины местного производства. Позже мы увидели МТС старого советского образца, где стояла сельхозтехника — те же трактора, грузовики и прицепы-комбайны. Станцию украшали большие красные транспаранты с чучхейскими лозунгами.
На полевых работах применяется и ручной труд — в тех же объемах, что в бывшем СССР и нынешних постсоветских странах. Мы наблюдали за тем, как высаживали рассаду крестьяне и подростки-школьники. Бросались в глаза слаженные коллективные действия вообще характерные для рисоводческих хозяйств с их сложным агрономическим циклом. Сами поля выглядели ухоженно и впечатляли налаженной системой ирригации. Ближе к горам, ввиду заморозков, корейцы умудрялись закутывать в целлофан каждую свежепосаженную грядку капусты. Маринованная капуста — «кимчхи» — выступает здесь обязательным блюдом и фактическим заменителем хлеба (на этажах новых панельных домов Пхеньяна ставят специальные чаны для этого маринада). В то же время никто в Корее не слышал о пресловутой «корейской» моркови. Помимо риса, проса и овощей кооперативы активно выращивают инсам — женьшень, важную статью внутреннего потребления и экспортной торговли. Его корень применяется здесь буквально во всем, вплоть до чая, сигарет и алкогольных напитков — знаменитой «инсамовки». Женьшенем особенно славится город Кэсон на крайнем юге КНДР.
Наряду с обычным животноводством, корейцы разводят змей — для изготовления традиционных настоек и лекарственных препаратов. Множество этих рептилий украшает бутылки на прилавках местных магазинов и также служит доходной статьей национального экспорта.
Села Народной Кореи представляют собой целые вереницы стандартных домиков из дерева и бетона. Они выглядят небогато, но на них не лежит чудовищная печать разрухи и запустения, характерная для постсоветской деревни. Вместо руин коровников, вместо заброшенных хат здесь идет деятельная хозяйственная жизнь. Эти деревни полны людей, в том числе молодежи — они явно не стали обычным для нас заповедником покинутых стариков. Их жители отличаются от горожан своим внешним видом (в той же мере, что и сельское население бывшего СССР), хотя точно так же не обращают особого внимания на иностранцев. По слухам, в показушных кооперативах КНДР есть даже компьютеры. Навряд ли это говорит о действительном процветании местного села, однако ясно — сейчас здесь и близко нет никакого голода. Больше того: аграрный комплекс этой бедной, задавленной экономической блокадой страны выглядит куда предпочтительней нашей провинции, дотла разоренной неолиберализмом.
