И. Панасов - Шоу-бизнес
Впрочем, все эти рассказы, похоже, бессмысленны. Есть один человек, которого зовут Кевин Смит. Он режиссер, но в то же время еще и популярный автор комиксов и владелец посвященного этим штукам специализированного магазина. На фестиваль в Каннах он может позволить себе съездить только в том случае, если у него появляется время, свободное от работы над комиксами. Его фильмы — настоящие оды любимому делу. Хотя хватит, пожалуй, и одних «Тусовщиков из супермаркета». Там герои — взрослые, здоровые лбы — не просто любят комиксы — они живут ими. И задаются при этом вопросами, которые по своей проклятости способны поспорить с проблемами Родиона Раскольникова, например «Может ли девушка Супермэна иметь от него детей?». Не подумайте, что я шучу.
«ЛЮБИМЫЕ» РОЛИ АКТЕРОВ
Плывут на корабле режиссер «Титаника» Джеймс Камерон, сценарист фильма, Леонардо Ди Каприо и Селин Дион. И стали они друг перед другом хвастаться.
— Я снял фильм, который получил 12 «Оскаров», — говорит Камерон.
— А меня теперь обожают миллионы девушек, — заявляет Ди Каприо.
— А мои песни самые продаваемые в мире, — сообщает Селин Дион.
— Все смотрят на сценариста… Тот бросает взгляд на приближающийся айсберг и говорит:
— А у меня здесь одноместная моторная лодка есть…
О предусмотрительностиВ карьере любого киноактера есть эпохальная роль — та самая, после которой он становится народным любимцем, после которой его начинают узнавать на улицах и брать ставшие вмиг драгоценными автографы. Считается, что именно такие роли являются для актеров самыми дорогими и близкими и что артисты благодарят судьбу, подарившую им шанс стать знаменитыми. Однако это заблуждение.
Вообще-то, нелюбимых ролей у актеров вроде бы и нет. В девяти интервью из десяти на стандартный вопрос о самой ненавистной роли можно услышать ответ: «Нет таких. Все любимые». Некоторые еще добавляют: «Как дети». Природу подобного отношения к своим киноработам однажды четко сформулировал Александр Домогаров: «Если ты живешь своей работой, а не рассматриваешь ее как повинность, как способ зарабатывания денег, то нелюбимых ролей вообще быть не может». И все же далеко не всегда ситуация настолько идеальна. К тому же порой, подозреваю, актеры лукавят. У большинства из них есть кинороли, которые они если и не ненавидят, то, как минимум, крепко недолюбливают — по разным причинам. И некоторые не считают нужным это скрывать.
Чаще всего так происходит, когда роль оказывается «слишком хорошей» — настолько, что она «врубается» в память зрителей, затмевает все остальные заслуги артиста, фактически превращает его в представлении публики в профессионала одной работы, в так называемого «актера одной роли». А поскольку для хорошего мастера близки и чем-то ценны именно все киновоплощения, происходящее начинает его раздражать и, как следствие, пробуждать даже отвращение к тому, что становится предметом культа. Так, вспоминается история Фаины Раневской, которая откровенно жаловалась на то, что успех ее роли в «Подкидыше» вызывает у нее чуть ли не манию преследования. Как-то в Ташкенте Раневская встретилась с Анной Ахматовой и отправилась с ней на прогулку по городу. Об этом эпизоде она не могла вспоминать без раздражения: «Мы бродили по рынку, по старому городу. Ахматовой нравился Ташкент, а за мной бежали дети и хором кричали: «Муля, не нервируй меня». Это очень надоедало, мешало мне слушать ее. К тому же я остро ненавидела роль, которая дала мне популярность. Я сказала об этом Анне Андреевне. «Сжала руки под темной вуалью — это тоже мои Мули», — ответила она». По иронии судьбы, фразу, ставшую крылатой, придумала сама Раневская.
В подобной ситуации оказался в свое время и Станислав Садальский. Для него «роковой» оказалась роль Кирпича в фильме «Место встречи изменить нельзя». Похоже, артист подспудно чувствовал, что внедрение в образ этого вороватого персонажа чревато не только приятными последствиями. Во всяком случае, его предварительная встреча с режиссером носила характер словесной дуэли. Рассказывает Садальский: «Прочитав сценарий, я сказал, что такого придурка играть не хочу, мне нравится роль Шарапова. Говорухин расхохотался, сказал, что меня на нее не утвердят. Я спросил: «Почему?» Говорухин сказал, что Шарапов был комсомольцем. «Что значит комсомольцем? А я кто, по-вашему?» — обиделся я. «Лицо у него должно быть другим». — «Каким?» — «Такие обычно в газетах печатают». В общем, он не получил эту роль и в итоге согласился изображать Кирпича. В течение двадцати лет после показа фильма по телевидению на Садальского, где бы его ни встречали — в троллейбусе, метро, на улице, — стабильно показывали пальцем и лаконично констатировали: «Кирпич». Невозможно передать словами, насколько это его бесило и как он возненавидел своего Кирпича. Но в то же время артист резонно признает: не сыграй он эту роль, его «жизнь была бы гораздо беднее». И, думаю, едва ли Садальскому стоит всерьез обижаться на то, что при упоминании его имени на ум сразу приходит реплика: «Кошелек! Кошелек! Какой кошелек?» По иронии судьбы Владимир Конкин впоследствии тоже не раз жаловался на нетленный образ лейтенанта Шарапова…
У Льва Перфилова, сыгравшего в том же фильме, была своя, эксклюзивная проблема: ко времени выхода говорухинского хита у актера уже имелось в наличии персональное «клеймо» — алкоголик Кашкет из картины «Старая крепость». Перфилову постоянно предлагали роли каких-то маргинальных личностей, и он с диким нетерпением ждал того дня, когда «светлый» образ Кашкета уйдет в тень его нового героя. Когда к нему с тем же успехом приклеился Гриша-Шесть-на-Девять из «Места встречи…» и стал новым alter ego, артист был просто счастлив, что прорыв все-таки состоялся. Хотя, и этого не скроешь, Перфилов навсегда остался для советского зрителя именно забавным фотографом — криминалистом Гришей.
Роль Николая Еременко-младшего в «Пиратах XX века» не была столь же магичной. Но и он, бывало, жаловался, что читатели «Советского экрана» однажды выбрали его лучшим актером года именно после выхода этого фильма («За умение плавать, что ли?» — удивлялся актер), а за роль Жюльена Сореля из «Красного и черного» он такой чести удостоен не был. Последняя работа самому актеру казалась куда большим творческим достижением.
Голливудский мэтр Алек Гиннес, особенно прославившийся после исполнения роли Оби-Ван Кеноби в трех частях лукасовских «Звездных войн», до конца своих дней умолял всех близких: «Только не смотрите «Звездные войны»!» Он не выносил эти свои работы, хотя именно благодаря тому, что сыграл в них, навсегда останется в памяти зрителя.
Нередко роли-прилипалы, принесшие актеру известность, становятся настоящей проблемой в его дальнейшей карьере. Они раз и навсегда очерчивают его узкое амплуа и мешают развиваться дальше, в первую очередь, потому, что все режиссеры не хотят видеть ничего, кроме повторения успешно пройденного. Сыграв два, три, четыре раза один и тот же типаж, «кинозвезды» начинают испытывать явную тошноту по отношению к этой беготне по замкнутому кругу. И тогда они жалуются уже не на отдельную роль, а на свое опостылевшее амплуа. Камерон Диаз терпеть не может глупых блондинок, изображать которых ей предлагают с завидным постоянством. Обладательница «Оскара» Хэлл Берри жалуется на то, что режиссеры и продюсеры просто спятили и видят ее исключительно в роли героинь, которых нужно воплощать, используя исключительно соблазнительные части тела, а отнюдь не свои актерские способности. Обнаженная грудь Берри — одна из «изюминок» Голливуда начала XXI века, и ее обладательницу это вовсе не радует. А Элвис Пресли вообще ненавидел все без исключения кинороли. Король рок-н-ролла был уверен, что его приглашали в кадр как манекен или монумент с примелькавшейся физиономией.
Однако, пожалуй, самое гневное презрение по отношению к своему амплуа, когда — либо выражавшееся публично, в свое время засвидетельствовал Гэри Олдмен. Однажды, получив в течение одной недели целых четыре предложения сыграть практически не отличающихся друг от друга злодеев, он решил не молчать и сказал все, что думает по этому поводу. Под горячую руку Олдмена попал весь Голливуд: «Они больше не делают хороших фильмов. Все кончено. Это сплошные боевики, и я занимаюсь тем, что бегаю по самолету вверх и вниз с пистолетом в руке, выслеживая президента».
Ничего не поделаешь, Олдмену действительно удается гениально играть отрицательных героев — на этом он просто собаку съел. Его драгдилер из «Настоящей любви», полоумный доктор из «Затерянных в космосе», Дракула из одноименного фильма Копполы, неуправляемая панк-легенда Сид Вишез[43] из «Сидаи Нэнси», русский террорист из «Президентского самолета», негодяй Зорг из «Пятого элемента», хладнокровный наркоман-убийца, «отрывавшийся» под Бетховена из «Леона — киллера», — это не только существенная часть его фильмографии, но и сплошь ярчайшие роли, которые иной раз представляли собой чуть ли не единственное настоящее украшение картины. Причем не скажешь, что он исчерпался в таком амплуа: мерзавцы у него всегда получались эксклюзивные, пусть их и убивали порой в середине фильма. И, следует признать, зря Олдмен так уж неистовствовал: его ранимый Бетховен и ценитель изящного искусства — далеко не шедевры.
