Виктор Криворотов - Русский путь
Соперничество между фундаменталистами и западниками разгорается уже внутри новой элиты. В этой ситуации западническая, реформистская ее часть, укрепившись у власти, не забывает фундаменталистские ценности и, опираясь на них, получает теперь реальную возможность осуществить радикальные реформы. Таков первый вариант хода перестройки.
Во втором варианте реформы проводит старая элита, перехватывая инициативу и включая в себя реформистов, в том числе и с социальной периферии, ибо возникает опасность окончательной утраты ею своего господствующего положения. Стронутые и в значительной степени порожденные радикальной реформой маргинализованные массы социальной периферии могут быть удержаны под контролем только силой авторитарной власти реформистов, укрепившихся наверху, установлением своеобразной «либеральной диктатуры», модернизирующей страну по типу Южной Кореи или Тайваня. В противном случае преобразованиям грозит участь «белой революции» в Иране, где «народ» (а на самом деле городские низы, ибо крестьянство, получившее землю, поддерживало шаха), как мы уже писали, не принял вестернизации и призвал к руководству Хомейни.
Таковы два основных принципиальных варианта успеха перестройки, проводимых, увы, в рамках усиления авторитарных структур власти. Есть, правда, в нашей трудной сегодняшней ситуации один помощник — время. Очень длительные, растянутые во времени реформы, чреваты, правда, нестабильностью, переворотами и контрпереворотами, пока под влиянием Запада (в ситуации открытых границ) перерождающаяся социальная структура не создаст средние слои, кровно заинтересованные в создании современной рыночной экономики…
Так что же перестройка? Какие силы ее движут? На наш взгляд, перестройка возможна как консервативная революция элиты, ориентированная на фундаментализм в политике и идеологии, а в экономике — на западничество. Именно авторитарный реформизм, а не демократический фундаментализм способен обеспечить реальный, безболезненный переход к рыночной экономике. Лозунг «западничество в экономике, а не в политике и идеологии» соответствует глубинным характеристикам самого процесса вестернизации, который в широком смысле понимается как обретение рынка и демократии, но на самом деле лежит в русле продвижения к цивилизации, возникающей на базе постклассической фазы развития капиталистического мира, характеризуемой высоким уровнем жизни трудящихся и развитием демократических институтов. Однако на этом пути общество ожидает немало порогов.
Первый — вхождение в цивилизацию Запада и как следствие «оплата» старых счетов за незавершенную когда–то буржуазную революцию, чему соответствует общедемократический этап перестройки, который фактически только–только начался. Традиции социальной справедливости лежат в основе наших представлений о социализме, что соответствует, в свою очередь, постклассическому развитию капитализма XX века, резко поднявшего благосостояние трудящихся. Ситуация, как видим, неоднозначная, и, конечно же, напрашивается вопрос, а какие тут могут быть альтернативы?
Переход к цивилизации Запада обусловлен процессом эмансипации, осво- вождением частной собственности от всяческих ограничений, переходом от собственности государственной к индивидуальной, что, в свою очередь, требует создания машинной индустрии, мощной товарной экономики. На Западе это привело к невиданному развитию человеческой свободы, что было связано с отказом от непосредственного насилия, от личной зависимости в пользу экономических методов стимулирования. Жизнь человеческая осуществляется там в рамках гражданского общества, развития системы прав, в том числе и естественных прав личности. Права, завоеванные «низами», в рамках борьбы классов и сословий, перешли от узкой элиты (творческого меньшинства) к основной массе населения.
В отличие от цивилизаций властного типа, где развитие предопределяется толчком извне (исторический вызов), цивилизация Запада имеет внутренние механизмы развития. В их основе борьба классов и сословий (классовые антагонизмы), что угрожают распаду западной цивилизации в огне классовых битв и революций, и первым это противоречие обнаружил К. Маркс. Капиталистическая цивилизация строится на эксплуатации, вследствие чего происходит сужение внутреннего рынка данной страны за счет прибавочного продукта, изъятого у трудящихся. Во избежание снижения эффективности экономики от гипертрофированных вложений в промышленность или кризиса на базе узкого потребительского рынка прибавочный продукт перетекает за рубеж, и здесь, столкнувшись в борьбе за рынки с себе подобными, классический капитализм переходит в империализм, в так называемую «военную экономику», что, в свою очередь, еще более обостряет внутренние противоречия. Наиболее ярким представителем «военной экономики» был германский государственно–монополистический капитализм.
Включив в себя часть механизмов своей эволюции, ее мотор — т. е. движущие силы, — капиталистическая цивилизация тем не менее оставила вовне источник. Процесс воспроизводства требовал внешних рынков, в конечном итоге некапиталистической периферии, был в этом смысле незамкнут. И это было коренной чертой, связанной с основной формой извлечения доходов — прибылью.
Таким был мир к началу XX века, и для социалистов тех времен его картинд становилась все более очевидной; раз государственно–монополистический капитализм имеет тенденции обобществления, ведет к нетоварному хозяйству всеобщего распределения, то это откроет прямой путь к социализму. Капитализм, по их представлениям, должен был погибнуть в огне классовых битв, порожденных постоянной угрозой конфликтов, войн за рынки сбыта. Эти воззрения были начертаны на знамени революции в России, шатнувшейся затем в сторону нэпа, чтобы начиная с середины двадцатых уже уверенно вырулить на исходный маршрут.
Предчувствие социалистов начала века их не обмануло — они присутствовали при рождении новой цивилизации. Рождавшееся нечто появилось на свет, однако не там, где его ожидали, и было это нечто не социализмом и не коммунизмом, а потому оказалось неузнанным и незамеченным. Первая неожиданность, поджидавшая ревнителей доктрины, была в том, что обреченный и «гибнущий» капитализм, стабилизировавшись вдруг на рубеже конца 40‑х, преодолел циклические кризисы, регулируя экономику и повышая жизненный уровень трудящихся. Постепенно и незаметно рождалась новая, восходящая ветвь товарного хозяйства, где за счет непрерывного роста эффективности производства к трудящимся возвращалась прибыль — прибыль прошлая, восполняемая за счет непрерывного научно–технического прогресса. Налицо результат, который Ленин отрицал категорически: капитализм кровно заинтересован в повышении доходов работающих… Однако капитализм ли это? Мысль о том, что. перед нами смешанное общество, в перспективе развития которого социализм и капитализм в определенном смысле сольются, высказанная после войны на Западе, получила название тезиса о конвергенции. Одним из активных приверженцев конвергенции в СССР, видевшим, вероятно, в развертывании этого общемирового процесса будущий путь России, был А. Сахаров.
По своей сути тезис о конвергенции подразумевает, что капитализм в каком–то смысле «прорастает» социализмом. В экономическом смысле это означает прежде всего появление и постепенное, все более определяющее влияние того, что можно назвать общественной собственностью. Подчеркнем, речь идет не об огосударствлении, ибо собственность государственная есть не что иное, как архаический вариант частной, широко распространенной к тому же на древнем Востоке.
Для того, чтобы разобраться в проблеме, рассмотрим известный механизм экономического роста западных стран, ставший в настоящее время классическим. В этой ситуации в рамках двухфакторных представлений о современном производстве, соединяющем труд и капитал с целью получения прибыли, появляется фактор третий — государство с его возможностями регулирования экономики. Рассмотрим возникающий расклад сил более подробно.
Собственник капитала — капиталист и заработной платы — рабочий. Реальное производство базируется на том, что труд и капитал сливаются ради получения своей доли произведенного продукта. Что касается государства, то оно обеспечивает непрерывный экономический рост, связанный с увеличением и прибылей, и заработной платы, осуществляя налогообложение и собирая проценты по кредитам.
Ясно, что ситуация выгодна как капиталисту, так и рабочему. Первому потому, что обеспечиваются рынки сбыта, решается важнейшая для самого существования капиталистического хозяйства задача. У второго же непрерывно повышается жизненный уровень. Что касается государства, то оно кредитует промышленность, выпуская в оборот денежную массу, необходимую для того, чтобы выкупить продукцию, связанную с прошлой прибылью, направленной на повышение уровня жизни трудящихся.
